***
Есть правда, которая нужна человеку, она обжигает с его сердца грязь и пошлость пламенем стыда, — да здравствует! И есть правда, которая, падая на голову человека, как камень, убивает в нём желание жить, — да погибнет! Гермиона боялась правды. Так много всего навалилось на хрупкие плечи девчушки, а ей ведь ещё и восемнадцати не было. Измученная, она молила Мерлина о том, чтобы он наконец позволил ей испустить дух. Больше бороться сил не было. Хотелось только закрыть глаза и навсегда заснуть… хотелось покинуть грешный мир, полный боли, ненависти и горя. Но у судьбы, как оказалось, были иные планы. Всё началось, когда её, лежащую на земле, нашла женщина. У неё был пронзительный взгляд и длинные белые волосы, большая часть заплетённые в причудливые косы. Едва коснувшись её, Лагерта (так звали женщину), словно что-то разглядела в незнакомке. Она говорила на ломаном английском, но слишком уж… странном что ли. Женщина приказала какому-то мужчине поднять шатенку и тот, подведя своего коня ближе, выполнил указание.***
Лагерта оказалась хорошим человеком и справедливой кюной (так звали правительниц, жён или вдов королей). «Неужели это возможно… неужели я и правда переместилась во времени?» — задавалась вопросом Грейнджер первые несколько недель. Она всё ещё боялась, что это всё западня Псов или даже самого Тёмного Лорда. Он был так зол, когда она отказалась сотрудничать с ним, обещал ей ужасные страдания и смерть близких людей. Гермиона не боялась… до самого последнего момента, когда пожиратели ворвались в клинику родителей. Слава Мерлину, она успела отправить их к Уизли в надежде на то, что они смогут принять их и защитить. Но только сама не ведала что предначертано ей. Покорно ожидала своей участи и когда зелёный луч полетел прямо в неё, не думала о том как бы спастись. Однако спаслась… Высшие силы даровали ей второй шанс и Бог один знает зачем. — Я сбежала из отчего дома… меня хотели насильно выдать замуж за очень плохого человека. Он убил мою семью, но… мне удалось… вырваться… пожалуйста, не гоните меня, — сказала Гермиона Лагерте и та понимающе покачала головой. Она ободряюще улыбнулась девушке и словно старалась как-то поддержать. — Ты похожа на мою дочь, такая же… свободолюбивая. — А где она сейчас? — Много лет назад… произошёл несчастный случай. Со временем, хоть его и понадобилось достаточно много, темноглазая начала понимать другой язык, на котором говорили люди королевы. Они называли себя викингами и усерднее всего молились Одину — главному из асов. Прошло ещё пару месяцев и девушка познакомилась с первым мужем Лагерты — Рагнаром. Лодброк лишь раз окинул её оценивающим взглядом и улыбнулся каким-то своим мыслям. Дальше на очереди была его нынешняя кюна — Аслауг, она была достаточно миролюбивой и спокойной, но… глубоко несчастной. Словно поняла наконец, что так и не сделала того, что так жаждало её сердце. Кроме Бьёрна Железнобокого у конунга (короля) было ещё четверо сыновей: Уббе, Хвитсерк, Сигурд и Ивар. И именно последний поразил Гермиону до глубины души. Тот был калекой, казалася даже беспомощным, но… это было не так. Если все его старшие братья либо уже прославились в бою, либо собирались сие сделать, то Бескостный лишь злился. И гнев его был столь сильным и разрушительным, что младшего из Лодброков стоило бояться. Больше чем сильного первенца Лагерты, больше чем самого Рагнара, больше чем кого бы ни было из Каттегата. Потому что Ивар был непредсказуем. Нападал сзади и пользуясь своей «ущербностью», мог запутать врага. — Ты христианка? — спросил однажды Ивар, когда они, отделившись от Хвитсерка и Сигурда (Уббе остался помогать отцу), сделали привал рядом с озером. — Я вообще не знаю кто я теперь… — прошептала одними губами Гермиона. — Иногда мне хочется всё забыть, сбежать от всего и всех. — Разве ты этого не сделала? — Я хотела принять свою смерть как подобает человеку, который её не страшится, однако не смогла… мне помешали. А кто… я и сама не ведаю. Меня нашла Лагерта и приютила у себя, словно вспомнила кого-то, — о дочери кюны девушка рассказать не решилась. — Я благодарна миру за то, что он даровал мне второй шанс, но… — Но? — Как именно использовать его… вновь, грея надежду свершить месть, идти навстречу смерти или же отпустить прошлое, никогда больше не вспоминая о нём? — Бескостный явно задумался. Конечно, для настоящего викинга делом чести было умереть в борьбе за правду и собственное достоинство, однако… юноша прекрасно понимал Гермиону и те чувства, что бушевали в её сердце. На самом деле, у них было достаточно много общего. Взять хотя бы огонь в глазах девушки. Пусть она и скрывала это, но… разве можно от самого себя… истинного «я»?! — Конечно, никому нет здесь дела… умру я или останусь… — А если всё-таки есть? — спросил Бескостный… слишком резко, даже не успев осмыслить суть вопроса. — То есть, Лагерте ты вроде как нравишься, да и моя мать… она говорит, что из тебя бы получилась хорошая воительница. И Хвитсерку ты, кажется, симпатична… Грейнджер слегка улыбнулась. Этот Ивар умел поднять настроение. — А кому ещё я симпатична? Тебе, например, нет? — посмелела Гермиона. Конечно, она всего лишь пошутила, но Лодброк, видимо, принял всё это всерьёз. Взгляда не опустил, однако отодвинулся от неё на приличное расстояние, а после нескольких минут гнетущего молчания, вовсе уполз, не имея возможности ходить. «Да уж, Миона, просто великолепно…» — подумала девушка, так и не поняв, что же могло так подействовать на единственного человека в Каттегате, с которым она действительно могла бы подружиться. А Ивар тем временем думал о том, за что же именно Боги разгневались на родителей, раз уж «подарили» им не сына… калеку. — Ты мой золотой сын… — часто говорила Аслауг, гладя младшего своего ребёнка по всё ещё коротким волосам и смотря прямо в его голубые глаза. Юноша не верил… мать просто жалела его, как отец и братья, как Флоки и Хельга, как все жители города, даже Лагерта и та смотрела на него с жалостью. И Ивару было тошно от этого. Он злился, он рвал и метал, лишь бы на него обратили внимание не потому что он Бескостный или сын Рагнара… ему ведь хотелось не так уж и много… любви и понимания. Наверное поэтому среди всех девушек Каттегата он выделил её… не столь красивую как другие, она пришла с первой женой Лодброка. Пришла и изменила его представление о людях. Гермиона не боялась его, не уходила, когда он, подобно змее, полз к ней. Не смотрела эта девчонка и на его братьев, наоборот, избегала любого повышенного внимания со стороны сильного пола. Ей ведь даже замуж предлагали, один старый конунг с южных земель, но та вежливо (даже слишком) отказала ему. А ещё она, несмотря на то, что явно не привыкла ко многим привычным для воина вещам, спокойно смотрела на публичные казни и жертвоприношения. Смотрела так, словно и правда не боялась ничего. И это привлекало в ней сына конунга. Ведь одно красота внешняя (хотя и в том была она не так уж и дурна собой, просто совсем другая, даже на обычных пленниц, что привозили из походов, она совсем не походила), совсем же другое внутренняя сила. Лодброк не сомневался в том, что силы Гермионы с лихвой могло бы хватить на двоих.***
Девушка смахнула непрошенные слёзы. Вспоминать о прошлом давалось ей с трудом, но и забыть его она была не в силах. Гарри, Рон, Джинни, мама и папа, профессор Дамблдор, Невилл, Сириус и… Драко. «Он пожиратель, это было ожидаемо…» — успокаивала саму себя шатенка, вновь и вновь возвращаясь к тому дню, когда он бесстрастно произнёс непростительное. Она ведь прекрасно понимала, что они из разных миров. Маглорожденная и чистокровный волшебник… у них не было будущего. Это не случай как с родителями Гарри, это… совсем другое. Иные обстоятельства, воспитание и жизненные цели. Малфой бы не предал свою семью ради неё, он просто… посмеялся над ней. Сначала гриффиндорке было тяжело. В первые дни она часто просыпалась из-за кошмаров, плакала и колотила руками. Потом же… просто смирилась. Ей нужно было понять, как и зачем Высшие Силы забросили её в это время. Как назло ответа не находилось. Но, в конце концов, это ведь лучше чем постоянно думать о надвигающейся опасности в лице Тома Риддла и преданных ему Псов. В конце концов, ей встретился Ивар Лодброк. Истинный сын отца своего, он внушал трепет, хотя и считал, что лишь к нему люди испытывают одну лишь жалость. Гермиона же видела в нём скрытую мощь и силу. Она видела это в каждом его движении, даже тайно восхищалась им. — Твой гнев — это дар, Ивар! — сказала ему девушка, когда он так далеко и метко бросил топор. Несмотря на телесный недуг, с оружием он обращался более чем хорошо. — Но не стоит всё принимать близко к сердцу. Слушай свой внутренний голос, он будет вести тебя всю твою жизнь. Надеюсь, тебе удастся справиться с собственными демонами. — Д… демонами? — переспросил юноша, не понимая. — Ммм. однажды ты поймёшь что я имела в виду. — Почему ты говоришь так, словно точно знаешь, что тебя не будет в тот момент… рядом со мной? Гермиона грустно улыбается, но не говорит больше ни слова. Поднимается и бредёт в противоположную сторону. Лодброк не следует за ней, понимает ведь, что ей хочется побыть одной.***
Холодным субботним утром, когда зима только вступит в свои права, по Каттегату пронесутся истошные вопли. Несколько женщин найдут в лесу труп. В молодой девушке Бескостный безошибочно различит черты её… Гермионы из неизвестных земель. Аслауг только устало вздохнёт, Рагнар ничего не скажет, а братья его бросят на тело взгляд полный сожаления. И только Лагерта, быть может, прольёт одинокую слезинку, заперевшись в своих покоях. И Флоки, ведь он так ценил ясный ум христианки. Ивар только усмехнётся, давая всем вокруг понять, что ничего эта девчонка для него не значила. Вокруг так много красивых рабынь и все они готовы исполнить любую прихоть сыновей конунга. Только вот пройдёт время и по происшествии многих лет Ивар Бескостный, гордость отца своего и матери, добьётся небывалых высот. Но не будет у него ни жены, ни детей. И сам лишь Лодброк будет знать что именно послужило тому причиной. Незнакомка, что явилась из далёких земель и растворилась во времени.