Сломанные игрушки

Держать самодельную отвертку в руках было неудобно. Еще менее удобно было работать с ней в почти что полной темноте с мелкими пружинами и шестеренками. Света от маленькой свечки и тусклой луны было явно недостаточно. Но наличие более яркого освещения могло привести к совершенно ненужным последствиям и вопросам. Мальчик на минуту замер и прислушался. На улице за окном раздавался вой ветра и тявканье какой-то бездомной собаки. Но в этой части дома никаких посторонних звуков не было. Эхо от шагов охранников всегда было слышно довольно отчетливо. А ИХ шаги уж тем более. А если еще вспомнить, что коридоры вечно были завалены дорогим хламом, который был необходим исключительно для того, чтобы показать весь уровень богатства здешних хозяев… И пусть все это мешало ИМ из-за их, мягко выражаясь, тучности свободно передвигаться по дому, неделю назад в доме появились новые достаточно большие напольные часы, которые, когда били двенадцать, показывали танец двух маленьких куколок-фигурок. Правда, каким-то удивительным образом, через пару дней часы эти сломались. Особенно ИХ это разозлило из-за того, что выяснилось это в самый разгар званного обеда. По странным причинам в этом доме механические вещи всегда ломались довольно быстро. И тот поющий механический соловей в клетке, который буквально развалился на части через неделю. И та музыкальная шкатулка, одна из пружин которой чуть не выбила глаз одному из НИХ. И все те механические игрушки, которые ломались, которые прыгали, скакали, пели и даже летали, но, правда, совсем недолго. И этот механический кролик, аккуратно прикрытый низом шторой, который завтра тоже окажется сломан. Но игрушки могли и просто с размаху полететь в стену со словами “Она мне надоела! Хочу другую!”. И, главное, никто даже не думал обратить внимание на то, что игрушка уже была сломана до того, как встретиться со стеной. Мальчик прекрасно знал, что должен быть жадным. Мальчик прекрасно знал, что это именно то, что ОНИ хотят от него, и пользовался этим. Поняв, что опасности нет, мальчик вернулся к своей работе. Шестеренка никак не хотела вставать на место, и он никак не мог понять, почему. Вздохнув, мальчик осторожно притянул к себе поближе свечу и коробку с разнообразными пружинами, болтами, шестеренками и прочей мелочевкой и тихонько начал в ней копаться, чтобы не издавать много шума. От неожиданного шума, эхом разнесшегося по коридорам, мальчик вздрогнул. Быстро задув огонь свечи и запихнув свою работу под кровать, он юркнул под одеяло и закрыл глаза. Буквально через несколько секунд в коридоре раздались шаги, дверь тихо скрипнула и открылась. В комнату заглянул небритый мужчина – охранник, но не увидев ничего подозрительного, поспешил удалиться. Дверь щелкнула замком, давая понять, что снова закрылась. Мальчик продолжал лежать с закрытыми глазами, укутавшись в пушистое мягкое одеяло. Как он и думал, эта громадная картина все-таки упала. Гвоздики, на которых она держалась, были слишком маленькие для картины, которая больше походила на мазню годовалого ребенка, в увесистой раме. Рано или поздно, но картина все равно упала бы. Правда, было бы лучше, если бы она сделала это днем, а не глубокой ночью… Подождав еще несколько минут, убедившись при этом, что снова наступила тишина, мальчик встал с кровати и осторожно вытащил свою работу. Вновь зажег свечу и начал внимательнее рассматривать нужную шестеренку, проверяя свою догадку. Шестеренка действительно была великовата. Покопавшись немного в своей коробке, мальчик нашел нужную по размеру. И эта шестеренка встала уже без особых проблем. Никого в доме особо и не замечал, что все механизмы в доме ломались достаточно быстро, а дорогие детские игрушки могли не прожить в рабочем состоянии и дня. А постоянно возрастающее “хочу” мальчика вызывало у НИХ только радость и своеобразную гордость. Мальчик взял в руки глаза, так сильно похожие на настоящие. Такие же, как у него, серо-синие, удивительно прорисованные. Пусть и стеклянные, неживые, но смотрели они на мальчика в разы добрее, чем все, живущие в этом доме. Особенно ОНИ. Мальчику иногда даже казалось, что ОНИ смотрят на него такими глазами, словно хотят его съесть. И судя по их раздутым жирным огромным телам, подобное никого бы не удивило. И от таких мыслей неприятно начинали бежать мурашки по спине, а в горле вставал комок. Встряхнув головой, отгоняя тем самым неприятные мысли, мальчик аккуратно поставил глаза на нужное место, старательно наблюдая за тем, чтобы они не косили. Затем мальчик взял в руки и тщательно осмотрел бледное фарфоровое личико с ярким румянцем. Не заметив ни единой царапинки на идеальном личике, что сейчас больше походила на искусно сделанную маску, мальчик маленькими шурупчиками прикрутил лицо к голове. Немного расправив пальцами парик курчавых волос, что были немного светлее, чем его собственные, прикрыл ими лысую фарфоровую голову. Мальчик поправил кружева на дорогом расшитом бисером платье. Механическая кукла в рост маленькой девочки действительно выглядела, как живая. Если бы не тонкие чуть заметные швы на фарфоре. Если бы не пустые бесчувственные, пусть и прекрасно сделанные, глаза. Если бы не шарниры, что прятались под ткань роскошного платья. Если бы не четкое знание того, что в глубине этого фарфорового тела бьется не живое сердце, а пружина… Но наутро все вновь встанет на свои места. Механический кролик снова полит об под или стену, звеня оставшимися ненужными деталями. Последуют снова слова “Она мне надоела! Хочу другую!”. И снова эти ИХ довольные мерзкие ухмылки на заплывших жиром лицах. И, главное, снова никто не обратит внимания на то, что кукла начнет танцевать под уже успевшую позабыться мелодию. Никто не заметит, как кукольные глаза будут двигаться совсем по-другому. И никто не станет прислушиваться к изменившемуся голосу, ставшему больше похожему на песнь соловья. Пока мальчик говорит то, что ОНИ хотят, все будет в порядке. Тоненькая бледная ручка потянулась к рычажку на задней стороне шеи, что всегда прикрывался высоким воротником и пушистыми длинными волосами. Но, так и не коснувшись включателя, мальчик замер, прислушиваясь. Он уже давно чинил и совершенствовал свою “сестру”. И был полностью уверен, что и сейчас она прекрасно работает. Но включать ее ночью, а потом вновь оправдываться грубой фразой “Моя кукла! Когда хочу, тогда и играю!” – все-таки было далеко не самой лучшей идеей. Нет. Мальчик включит ее утром. А пока он еще раз всмотрелся в, казалось бы, идеальное фарфоровое личико. Когда-нибудь мальчик доведет свою “сестру” до совершенства. А, возможно, когда-нибудь создаст еще одну. Мальчик осторожно перебрал металлические детали. Но не сейчас. Не достаточно материалов. К тому же надо еще продумать, как создать оболочку. Это было бы так замечательно – создать свою куклу с самого начала. Собрать ее по винтикам и шестеренкам. Предусмотреть все, чтобы ее было нереально отличить от живого человека. А пока что… мальчику оставалось лишь делать и говорить то, что будет радовать ИХ. И мальчик будет это делать.