Сказка на ночь

— Мы согласны на политический союз. В брак вступит наш младший сын — Френсис, — объявил о своем решении светлоликий король острова Дориан. Сколько столетий потеряли темные эльфы, ожидая официального объединения с ними? Каждые сто лет они приезжали с миром, но каждый раз привозили с собой разрушающую всё на своём пути непогоду в вечно зелёные и тёплые земли. Это было их проклятием. Они могли управлять ураганами, цунами, градом, которые преследовали их повсюду. Они нуждались в светлых: только они делились своим урожаем, помогая тёмным собратьям, страдающим размывом почвы, выживать. А те взамен не нападали, хотя имели в своих руках мощь, способную разнести весь Дориан за пару часов. Каждый визит тёмных начинался с просьб отдать им часть острова Дориана, ибо с каждым столетием их небольшой островок частями уходил под воду из-за наводнений и вечных дождей. Так, в этом году плотность населения их острова стала десять человек на квадратный метр — даже не продохнуть. Но это столетие стало особенным. Наконец покровитель тёмных благословил свой народ на скрепление союза обоих народов, после которого дорианцы должны были предоставить тёмным место на своем плодовитом острове. Тёмный покровитель не ошибся. На светлые земли начались набеги орков с соседней земли Гор. А земледельцы никогда не были так искусны в войне и защите, как темнокожие маги природных явлений. Так был заключен политический союз Франсиса — младшего совершеннолетнего сына светлоликого величества, мага земли и плодородия, и Акайра — старшего сына короля темноликих, мага тёмных вод и лучшего из охотников на больших акул. Как ни странно, Франсис спокойно отнёсся к союзу, может, отчасти тому виной были слухи, мол, для тёмных такой союз — большая честь. Акайра этому слуху только поддакивал, всячески обхаживая светлого мужа, самовольно записываясь в его телохранители. У них сложились тесные романтические отношения, бархатные, как цветок фиалки, и такие же трепетные. Так же часто называл Акайра Франсиса — Фиалкой. Через несколько месяцев с их первого совокупления Акайра стал меняться. Он становился грубым в постели, постепенно терял интерес, по а он не иссяк совсем. Он все так же дарил Франсису цветы, следил за ним во время длительного и трудоёмкого заклинания ускорения роста растений. Но ещё через неделю светлый не мог не заметить, что темному тяжело прийти к состоянию готовности. В ту ночь он впервые ушёл из дома, не предупредив, куда, и не сообщив, когда вернётся. Обеспокоенный Франсис выскочил сразу за ним. Не веря своим глазам, он зашёл в паб, находящийся на границе столицы Дориана. Но вот администратор, там же Акайра, идуший по коридору. На нём черная латексная маска. Подбежавший к стойке администратора Франсис замялся. Он не знал, что сказать. Ещё хуже было то, что всё королевство знает, как выглядит он и как выглядит его муж. — Я запишу вас как Лоренцо, — без лишних слов сказал проницательный администратор. — Ваша маска… Идите прямо, — лёгкая дрожь слышалась в голосе администратора. Маска, что он выдал, выглядела не так, как у Акайра. Она закрывала только лицо красивой росписью. — Благ-годарю… — надев маску, он ломанулся по коридору и выскочил в огромный зал, освещённый свечами, что заполняли разного происхождения эльфы, но не так их делило между собой происхождение, сколько маска и позиция. В маске, что получил Акайри, почти все были на поводке, многие ползали на четвереньках… «Дикость». — Ты что здесь делаешь?! — воскликнул позади знакомый голос. — Я, как и многие, везде узнаю твои волосы... Заслонив своей спиной Франсиса, Акайри ловким движением рук спрятал его волосы за длинную лёгкую рубашку. — Откуда? Почему ты здесь? — спрашивал голос из-под латексной маски с вырезами только для глаз и ноздрей. Рот был скрыт под толстой молнией. — Я-я не понимаю… Почему они… унижают других? Почему ты здесь?! — Пошли отсюда… — тяжёлым тоном произнес Акайра. Далее они заговорили только в дома, по дороге оба молчали, держались на расстоянии. — Богом клянусь, Франсис, я не изменял! — упав на колени, Акайра взмолился. — Почему ты был там? — вспомнив несколько сцен в том зале, светлый добавил, — Это так дико! — Прости, моя фиалка. Это просто игра! Я дальше игры… Никогда! — Что ещё за игра? — морщась, прошептал Франсис. — Понимаешь… Ну это вроде ролевой игры, где один играет роль, ну как бы, раба. Их чаще называют «сабмиссивы»… Другой — его господин. Заметив, что Франсис мрачнеет с каждой фразой, поспешил добавить: — Солнце моё, это понарошку! Просто мне это надо… Понимаешь, как эмоциональная разгрузка… Мы столько пережили… Каждую неделю угроза то цунами, то урагана… Каждый день вероятность потерять близкого стремилась к ста процентам. Это такое счастье, что ваше королевство согласилось на объединение… Но я всё ещё чувствую ответственность за непогоды, принесённые вам. Хотя ваш народ удивительно с ними справляется. — Я видел в том пабе, как хлестали вопящего эльфа… Это тоже часть игры? — Да. Он, наверное, провинился. Так поступают. Сабмиссив не должен думать, он должен просто делать. — Не ходи туда больше… Если жители узнают, что королевский сын посещает подобное место, ещё и без мужа… Хотя ещё хуже с мужем… Это может вызвать отрицательные политические настроения. Акайра отстранённо кивнул. Ещё бы королевская жизнь в Дориане была сказкой. Сказок не существует. Королевская кровь не должна гулять по окраинам в поисках извращённого паба. — Если тебе правда так нужна «разгрузка»… Я мог бы попробовать, — подняв взгляд на своего темнокожего мужа, Франсис столкнулся с полным недоумения взглядом, что практически кричал: «Ты?! Невозможно!» — Д-да, конечно. Попробуй. Его фиалка собралась взять на свои хрупкие плечи ответственность за его тело и разум, ответственность в игре, где нужна жёсткая хватка, дисциплина. — Давай, я тогда подробнее расскажу о правилах… Первое, о чем рассказал Акайра, было стоп-слово. Он считал это основным и самым главным в данных отношениях. Упомянул про поощрения и наказания. Франсису стало обидно, когда Акайра упомянул про «жёсткую руку» и уверенность в себе. «Так сказал будто считает, что уверенность в себе это не про меня», — со злой обидой подумал светлый. — Доминант не должен поддаваться на провокацию. Холодное спокойствие, уверенность — должны стать твоими чертами характера в этой игре. Твои инструменты для подчинения — кнут и пряник. Ты уже злишься? — вдруг усмехнулся Акайра, а затем засмеялся. — Нет… Я понял. Начнём? — Ты запомнил стоп-слово? — «Цикады в мешке». Короткий кивок, и они начали. Как Франсис понял: он просто должен был приказывать и следить за дисциплиной, как в детсаде. — Встань на коленки и сделай весёлое лицо, — первый пробный приказ мужа Акайра воспринял с удивлением, но выполнил. Хихикнув, Франсис решил поиграться с мужем в надежде, что он возбудится. Детки им нужны. — Ползи ко мне и лизни руку. Акайра без колебаний делал всё, что говорил Франсис, но удовлетворения не наступало. Голос был мягкий. Тон походил больше на просьбу, чем на приказ. Акайра психологически чувствовал то, от чего хотел избавиться на время сессии — от выбора. В каждом приказе он чувствовал вопросы: «Можешь ли? Хочешь ли?» — Господин, Вы очень ласковы. Не могли бы Вы быть строже? — вежливо попросил тёмный эльф, после того как подал своему господину стакан орлиного молока, которое ему выплеснули в лицо. Ожидая услышать скомканное: «Извини, исправлю, спасибо», — он не сразу понял, что сказал его разгоряченный муж. — Еще пять ударов хлыстом за то, что не слушаешь. Лицом к стене, обопрись руками. Акайра слышал треск и звук ломающейся палки. Франсис вырастил себе хлыст. — Считай! — громко заявил Франсис, сразу же нанося три удара. Крупное тело сначала вздрагивало, слышались шипения и стоны. На пятый раз перекатывающиеся мышцы вздрагивали уже на звук хлыста, рассекающий воздух, а на удар Акайра выгибался, едва не крича. На седьмой удар он упал на колени: — Прос-стите, мой господин. Пожалуйста, — его голос осип и дрожал. Франсис растерялся. «Он же просил быть спокойным. А теперь он избил своего мужа. И ещё должен три удара!» — закусив губу, парень не понимал, почему Акайра не сказал стоп-слово. — Е-ещё три, — теперь Франсис даже не замахивался, бил лишь для вида. Но даже на такие удары его муж вздрагивал и извивался. Казалось, он плачет, но продолжает считать. — Милый… — позвал Франсис, когда закончил наказание. Приблизившись к сгорбленному телу, он заметил, что некоторые отметины стали кровоточить. — Милый, почему ты не сказал стоп-слово? Я не хотел тебя калечить! Заметавшись сначала по комнате, Франсис выбежал из покоев в поисках слуги. Никогда раньше не занимавшись обработкой ран, Франсис тратил время на поиск нужного отвара. — Франсис… Все в порядке. Успокойся. Мы можем… — Заткнись, — найдя нужное, он нанёс крем на раны, что уже покрылись тонкой корочкой. — Спасибо, господин, — с улыбкой произнёс Акайра. — Почему ты не остановил меня? Я рассёк тебе спину… — Мы же играем. Твоё слово — закон, — он все ещё улыбался. Светлый понял намёк мужа. Они всё ещё играют. — Повернись. И Акайра повернулся, пересев в почтительную позу: сев на пятки, он сложил руки на колени. Его глаза не были красными, но размытые блики выдавали слёзы. Самое странное в этой ситуации была эрекция Акайра, явно выступающая из-за его брюк. — Тебе понравилось избиение? — Это наказание. Мне нравится всё, что бы Вы не делали. Сколько они женаты? Месяца три — достаточный срок, чтобы воспитанный в равноправии и достаточном своеволии, не считая его прямой обязанности как младшего совершеннолетнего из не женатых детей вступить в политический союз, дорианец привык к своему политическому мужу, во всем угождающему ему. Он откровенно сжал выступающий ствол рукой. «Совсем мальчишка ещё», — подумал Акайра, вновь отмечая небольшую ладонь мужа. Но ему уже двести сорок лет, когда как самому Акайра было триста четыре года: «В кого ты такой миниатюрный?» Акайра сдержанно терпел, иногда тяжело выдыхая. То, что Франсис готовит его к соитию, было понятно невооруженным глазом. Каждый ужин в королевской трапезной, на котором присутствовали все члены объединившихся семей, заканчивался вопросами старших о детях. А после ужина ещё час обоим приходилось слушать советы как одному быстрее залететь, как другому лучше кончить. После такого ужина оба приходили отстранённые и красные до заострённых кончиков ушей. Почти внезапно Франсис отстранился от мужа и поднялся с пола: — Раз мы ещё играем, то… Я хочу минет, — его тон стал требовательнее. Он расстегнул ширинку, заранее приподняв свою длинную рубашку зубами. Балахоны быстро слетели с ног эльфа, глухо ударившись о пол. Средних размеров член уже вовсю сиял своей красотой: он был аккуратный, прямой, такой какой и должен быть у королевской крови, будто слеплен ювелирами. Встав на колени, Акайра приступил к выполнению приказа своего господина, вбирая член целиком, чувствуя как мягко он упирается в глотку. Обычный дорианец уже давно бы закашлялся и отстранился; глотка дорианцев в соответствии с пропорциями тела находилась ближе, поэтому нетренированный вряд ли бы смог сделать королевскому сыну глубокий минет, которым сейчас занялся тёмный эльф, без всякой помощи рук. Ему и самому это нравилось. Маги плодородия были удивительно прекрасны на вкус: мягки и ненавязчивы. Увлёкшись минетом, Акайра не заметил, как рука сама потянулась к другому органу мужа, необходимого для его оплодотворения. Франсис, до сего момента запрокинувший от удовольствия голову, вздрогнул, чувствуя резкую слабость в ногах. Он резко подался назад, но охамевший раб обеими руками вцепился в его бедра: — Что ты с-себе позволяеш-шь?! Я-я накажу тебя! — ужом извиваясь в руках сильного, Франсис вцепился в чужие волосы, оттягивая их. И только кончив в горячий ласковый рот мужа, он отодрал его от себя, сразу же дав звонкую пощёчину. Голова тёмного эльфа крутанулась, на темной коже не увидеть красный след руки. Франсис, испугавшись звонкого шлепка, подпрыгнул и ахнул, прикладывая руки к губам. — Прости меня, пожалуйста! — он вновь опустился на колени, забыв об игре напрочь. — Тебе больно? — Всё хорошо, господин, — качая головой, отстранился Акайра, припадая головой к полу, — простите меня за своеволие, хозяин. Он всё ещё чувствовал сладковатый вкус семени мужа, и, опьянённый желанием слабого эльфа властвовать над сильным, Акайра не слабо потряхивало. Впервые за месяцы в Дориане он чувствовал столь сильное желание оплодотворять. Несмотря на неумелость Франсиса, несоблюдение даже тех немногих названых правил БДСМ, Акайра чувствовал, что хочет продолжить своевольничать. Пусть его Франсис простит. Сейчас он его распластает прямо на полу. Он знает, что вагина светлого эльфа готово к принятию в себя жизнь, также как готов Акайра даровать её своим семенем. Хотя изнасилование его супруга ни в советы старших, ни в его планы не входило. Франсис лишь хмыкнул на скудные извинения. — Как-то не искренне, — успел произнести Франсис, как был аккуратно повален на пол. — Что ты творишь? Ещё розг не получал?! Упираясь руками в нависающее над ним тело, Франсис сглотнул вязкую слюну. Уже три месяца он ложится под торс лучшего охотника и до сих пор не привык к рельефу мышц, которым далеко не каждый дорианец мог похвастаться. — Потом получу, — покрывая хрупкое тело парня поцелуями, Акайра бесцеремонно задирает льняную рубашку и толкается в родильный орган мужа. Кажется, сейчас Франсис мокрый, как никогда. Он старается вцепиться в руки своего мужа, но лишь оставляет белые полосы, которые быстро проходят. Перехватив непослушные руки Франсиса, Акайра тянет их на себя, бешено долбясь в своего пусть вынужденного, но полюбившегося мужа. Сквозь стоны господин пытается командовать: — Я при-казываю тебе, не кон…ать б-без моего д-дозволения, грязное ж-животн-ное, — впервые пробует использовать грязные словечки, что Акайра предлагал употреблять. — Простите, господин, простите, — хрипло шепчет Акайра, отпуская руки мужа и перехватывая его под колени, как рекомендовали любопытные родственнички. Ещё несколько секунд, и светлая консистенция заливает собой внутренности родильного органа Франсиса, в то время как сам светлоликий в сладких оргазменных спазмах заливает спермой свой живот. — Простите, господин, — ухмыляется Акайра. Такую эмоциональную разрядку он ещё не получал.

***

Конечно, с каждой новой сессией Франсис приобретал больше опыта, внимал знаниям Акайра о правилах и понятиях. Сессии становились более дисциплинированны. Хотя по мере роста живота Франсиса приказы нередко становились капризами. Но после сессии фиалка Акайра снова становилась фиалкой. Так получали эмоциональную разгрузку оба будущих родителя. Родственникам оставалось лишь охать да ахать: какой Франсис умничка, какой правитель будет — всем в пример. Тем временем осталось лишь шесть столетий до его правления. А проклятие с тёмных эльфов спало сразу после рождения первенцев, но союз прочный и нерушимый между светлыми и тёмными народами остался.