Идиллия

      Здесь всегда падал снег.       Здесь всегда пели Песнь Света, и шальные ветра уносили слова молитв.       Здесь янтарный в прожилочках лист опадал на укрытую сугробами землю, потом резво срывался с места, гулял и плясал с поземкой. Листвы на ветвях не становилось меньше, но это казалось странным лишь поначалу.       Над дощатыми крышами деревенских домов раскинулся небосвод. Он, невзирая на облачную пелену, излучал ровный свет из своих глубин, как если бы солнце увязло в нем. Украшенный сине-сиреневым оттиском гор, он выглядел таким далеким; а зияющей в вышине Бреши, напротив, словно можно было коснуться.       Нет, не зря это место когда-то называлось Убежищем. Если где и можно было найти приют, то именно здесь, в покинутой деревушке, где мертво было все, но молитвы звучали, как прежде.       Однажды к ее воротам явился бродячий эльфийский бог.       Ветра преследовали его, овевали, вздымали волны шерстинок на волчьей шкуре, наброшенной на худые плечи. Снег скрипел под ногами, но совершенно не холодил полуголые ступни.       В молчании бог смотрел на темные окна.       Фредерика спала, ее дух блуждал, и лукавая Тень извернулась, ведя сюда.       Фредерика спала, ее дух искал, где будет чувствовать себя, словно в объятиях Создателя.       Фредерика спала, ее дух влекло дальше, к свету костров и невинной игре снегопада и листопада.       Она знала, что ищет, а вернее, кого. Ей нужен был образ. Хотя бы образ...       И тогда возник он, чей голос был слаще молитв, а взгляд горячил ее сердце.       Он вошел в распахнутые ворота и, по привычке стуча оземь посохом, обошел призывно пляшущие костры. Они не могли погаснуть — так же, как и солнце, как и Брешь. Такова была воля Тени.       Неторопливо, размеренным шагом бог поднялся вверх по тропе. Оттуда, с холма у церкви, воззрился на открывшуюся панораму. На его обманчиво молодом лице было нечитаемое выражение. Глаза были точно как у старика.       Тут материя сна всколыхнулась на миг, словно мир неслышно вздохнул и замер вновь. Вскоре бог услышал собственное имя:       — Солас...       Отзвучало контральто, слишком теплое для царившей кругом зимы. Оно могло бы принадлежать самой Тени.       Солас, не двигаясь, разглядывал горы. Возникшая здесь Фредерика Тревельян неотрывно смотрела на него.       Это был лишь ее сон и ничего больше. Но, даже зная это, Фредерика не могла наглядеться.       Она говорила:       — Где ты? С тобой все хорошо? Прошу, ответь.       Солас молчал и не давал ответов.       Тень путала ее разум — и всего за секунду Вестница забывала, где же реальность. Она отводила взгляд и «продолжала» еще не начатый разговор:       — ...Так странно. Вблизи от Бреши и вдали от цивилизации я должна чувствовать себя иначе. Мне почему-то спокойно. Здесь столько умиротворения.       — И потрясающие виды, — негромко, с воодушевлением отвечал Солас. — Даже Брешь красива по-своему.       Зеленые отблески небесной воронки в лиловых глазах Тревельян и впрямь завораживали.       Тень испытывала ее, раз за разом показывая деревню, которую они потеряли. Вначале Вестница ничего не помнила и мало что понимала. Но проходили сны, один за другим, и та потихоньку вспоминала все больше. Вскоре она уже с легкостью отличала мир снов от реальности, но все так же была неспособна представить, что...       Что Солас был невыдуманным. Настоящим. Что все это время он действительно говорил с ней.       Спящая Фредерика была права: все Убежище было пронизано умиротворением. Глядя на эти горы, Солас и сам ощущал, как груз тревог истончается, ослабевает.       Здесь всегда была Тревельян, с ней он мог говорить почти обо всем на свете. Он рассказывал, и она внимала, как в старые добрые времена.       — Расскажи мне о Тени, — просила она.       Расскажи мне о духах, о магии древних эльфов. Расскажи о себе, о том, что ты видел и пережил. Расскажи о том, чего хочешь, чего боишься.       И пока у нее не заканчивались вопросы, Солас всегда возвращался.       Он давно уже мог намекнуть или честно признаться... Но не хотел увидеть, что тогда станет с Убежищем. Тревельян — в совершенном неведении! — подпитывала это место. Это ее мечты и ее дыхание оживляли пустую поделку Тени. Это ее молитвы звучали в Убежище.       Фредерика сама сотворила эту утопию. И, похоже, не только она пряталась здесь от войны.