Укравший мою судьбу

Повелитель оборотней. Почему-то больше всего проблем у меня возникало именно с младшим сыном. Может, потому, что времени на него у меня постоянно не хватало? Очень уж неудачное время он выбрал, чтобы появиться на свет – в самом разгаре войны. Да и жена моя, Веста, скончалась при тяжелых родах. Может, будь мы с ней в столице, в окружении умелых лекарей, все бы иначе сложилось. А так – полковой врачеватель – вот и все, чем я тогда располагал. Столица была в плотном кольце, из которого я с трудом вывел войска и ушел сам, вместе с глубоко беременной женой и старшим сыном, совсем еще тогда ребенком. Население из столицы почти все еще раньше сбежало, как только дошли слухи о надвигавшейся на нас армии людей и страшные подробности – о вырезанных до последнего жителя селениях. Что там было защищать – в столице-то? Пустые дома, разукрашенный каменьями трон? Да гори оно все ясным пламенем! Живых нужно было сохранить, время для подтягивания резервов выиграть. Честно признаться, спать не каждый день получалось – где уж там о беременной супруге думать? Вот и не думал… Пока не остался один на один с отчаянно кричащим от голода младенцем на руках. Даже похоронить Весту, как полагалось, не получилось. Сведения пришли о пленении командующего Рокота. Его крыло аккурат наш городок прикрывало. И было в той обороне ох, как много слабых мест! Уходить – некуда. С детьми-то? Через леса? И бросить своих мальчишек я не мог. Просто не знал, что делать. Ведь пытки кому хочешь язык развяжут. На этот счет я не обольщался. Когда отчаянные головы из числа разведчиков предложили сделать рейд в тыл врага и отбить Рокота, я согласился не потому, что верил в эту авантюру – потому, что других решений все равно не было. А им удалось. Правда, от отряда в двадцать оборотней осталось в живых только шестеро. И Рокот. Они его принесли на растянутом между двух веток плаще. Лекаря тошнило. А я смотрел, чтобы запомнить навсегда, кому я и мальчишки обязаны жизнью. У него получилось молчать. Без малого – двое суток. Особенно страшными были раны от холодного серебра. Этот металл жег почище огня, от обычного серебра отличаясь, как крепкий спирт от воды. Взяв за ухо бледного и трясущегося лекаря, спокойно поведал ему, что или они с Рокотом живут вместе, или умирают на пару. Видимо, тот очень хотел жить. Что-то не туда вновь мысли ушли… Не туда. А с чего начал? Ах, да – одни неприятности от мальчишки! Вот где сейчас его носит? Судя по всему – сбежал! Наверное, опять подслушивал, выводов поспешных понаделал – и в бега! А мне только и остается, что приевшимся гостеприимством уже пятые сутки подряд многоликих потчевать. Мне кажется, что они о моих неожиданных затруднениях уже догадываются, не зря же вчера так настойчиво спрашивали, когда Второй Наследник будет готов отправиться в путь. Про легкое недомогание дальше врать неудобно. За такое время оно уже трижды должно пройти. И где он болтается? Четыре полных элитных отряда егерей с магами не ниже третьей ступени – пятые сутки одного мальчишку найти не могут! Просто неслыханно! - Повелитель, вернулись егеря. С ними – Второй Наследник, - почтительно склонившись, доложил секретарь. - Наконец-то! Пригласите Наследника ко мне. Немедленно! - Он в неподобающем виде, - осторожно предупредил секретарь. - Вот заодно и полюбуюсь. В голосе против воли проскальзывает скопившееся раздражение. И двух таров не проходит, как двери распахиваются настежь, а в комнату нехотя входит Дик в сопровождении то ли охраны, то ли конвоя из четырех егерей второго отряда. - Вы можете быть свободны. Передайте отрядам – я удовлетворен. У всех – двое суток отдыха. Довольные егеря, поклонившись, уходят и плотно закрывают за собой двери. Я дожидаюсь, когда в коридоре стихнут их шаги, и только потом зло спрашиваю у сына: - Где ты был? - Гулял. Смотрит изподлобья, с вызовом. Одет в какое-то рванье с чужого плеча, грязный, как свинья. - Что – не нравлюсь? – замечает он мой брезгливый взгляд. - В зеркало посмотрись! – за шиворот подволакиваю его к огромной раме высотой в человеческий рост. Он послушно смотрит. - А по-моему, все в порядке! - Да в столице нищие лучше одеты! - Я, дорогой отец, был в местах несколько отдаленных от столицы. Да и ты сейчас не там. Конечно, может, тебя и гложет ностальгия по тамошним нищим… Подобное хамство уже просто недопустимо, и я отвешиваю ему хлесткую пощечину. - Думай, с кем говоришь! Он потирает горящую щеку и улыбается. - Как знакомо. Кажется, у тебя снова закончились аргументы? Как и в переговорах с многоликими? Точно – разговор подслушал! Теперь понятно, почему в бега сорвался. - Вот об этом я и хотел бы с тобой поговорить. Правда, ты предпочел поступить, как трус – сбежал. - А по-твоему я, конечно, должен поступить, как сумасшедший фанатик, и, светясь от счастья, отправиться в рабство? Это ведь все во имя великой цели! Какая честь! – с издевкой произносит он. - Я полагал, Диклэйд, что ты прекрасно осведомлен – мы не принадлежим себе. - И иногда я жалею об этом. Вот, например, как сейчас – в его голосе слишком много взрослых чувств – горечи и боли. - Что случилось, сын? Я так привык скрывать свои чувства, что даже этот вопрос звучит холодно и нейтрально, но Дик понимает, что это не праздное любопытство. Он умный мальчик. - Ты любил маму? Неожиданный вопрос застает меня врасплох и я в растерянности отвечаю: - Конечно. - И потому позволил ей умереть? - Я не… Да что ты понимаешь?! Ему все же удается вывести меня из себя. Очень хочется влепить ему еще одну затрещину, вот только вряд ли это будет способствовать взаимопониманию. Делаю глубокий вздох, напоминаю себе, что я взрослый двухсотлетний оборотень, а передо мной просто мальчишка. Расстроенный чем-то мальчишка. Вряд ли бы он стал задавать такие вопросы просто так. Если уж до этого столько лет молчал. - Ты что – успел влюбиться? – осторожно предполагаю я. Он кивает. - Мда… Не вовремя. И что мне с тобой делать? - А ты, кажется, с многоликими уже все решил, - криво усмехается Дик. – Не думаю, что какая-то юношеская любовь тебя остановит. - И кто он? Пока мальчишка разговорчив, нужно узнать имя, чтобы, по возможности, устранить возникшую помеху. Императоры и Повелители всех мастей браки по любви не заключают, а буде таковая внезапно приключается, то обязанности родителей это все аккуратно вырезать, как гнойный нарыв, пока всеобщего заражения не случилось. Дик слишком молод и неопытен – он этого пока просто не понимает. - Рокот Лютый, - тяжело вспарывает тишину и мои невеселые мысли произнесенное имя, заставляя меня замереть в изумлении. - Тот самый Рокот? – зачем-то переспрашиваю я, хотя прекрасно знаю, что Рокот Лютый может быть только в единственном экземпляре. - Да! – с вызовом вздергивает подбородок Дик. Ах, как же это нехорошо. Такого, как бывший главнокомандующий, по-тихому в укромном уголке не прирезать. Этот, пожалуй, сам головы убийц в мешок соберет и нанимателю с многообещающей улыбкой предъявит. Да и не стану я его убивать – слишком многим обязан. - В другое время и при иных обстоятельствах я бы назвал это очень удачным выбором. - Так назови! – отчаянно почти кричит Дик. - Не могу, сын. Не имею права. Договор уже подписан. От этих слов Дик словно в статую превращается. Белую, неподвижную и холодную. - Каковы условия Договора? Сейчас он очень похож на меня самого. В огромном зеркале отражаются одинаково лишенные эмоций лица, идеально прямые осанки. С той только разницей, что Дик ниже ростом и пока еще не так широк в плечах. - Читай! – передаю ему три исписанных аккуратным почерком писцов листа. Всего лишь три листа – и вся его жизнь. Он имеет право знать. - Я обязан не только подчиняться во всем, но еще и жениться? – наконец смотрит он на меня внимательно. - Да. - На ком? - Они покажут. - На хромой, сумасшедшей, старше меня в несколько раз? – с издевкой уточняет он. - Если надо, даже на дохлой! – зло отвечаю ему я, пытаясь скрыть собственную боль и неуверенность. Договор действительно очень странный. Я бы никогда на такой не согласился. До войны – не согласился бы. А теперь у меня нет выбора. - Я не вижу ничего о времени действия Договора? – деловито уточняет он. - Бессрочный. У Дика белеют губы и мне кажется, что еще немного – и он потеряет сознание. - Это невозможно. - Подписи УЖЕ поставлены, - указываю на очевидное. Слишком громко тикают часы у меня на столе. Больше в огромном кабинете не раздается ни звука. - Хорошо, - тихо и безжизненно говорит, наконец, Дик. – Когда ты представишь меня им? - Как только ты примешь ванну и переоденешься. Тебя проводят. Я больше не желаю отрывать серьезные силы для того, чтобы бегать по лесам за непослушным мальчишкой. Теперь с него глаз не спустят вплоть до самого отъезда. Нет, даже до границы проводят. Мне не нужны неприятности. Пришедшая по моему звонку внутренняя охрана выводит Дика. Он прямо держит спину, на лице нет ни одной эмоции, и только глаза его выдают – совершенно больные и несчастные глаза. - Мне тоже жаль, что все так… - тихо говорю я вслед закрывающейся двери.