Двадцать дней на новую жизнь

Я наверное сошла с ума… Такое происходит только с сумасшедшими… У меня двадцать дней… Ну вот, начался бред… Но я здесь не для этого. Я хочу вам всё рассказать. Вообщем, это был обычный, так я думала, день… *** Я шла по коридору института. Ах да, совсем забыла, я — Светка Зайцева, 20 лет, студентка физ. факультета ТГУ (не хочу говорить о себе много, а если я скажу в каком университете учусь — вы поймёте из какого я города). Вообщем обычный понедельник. Меня догнала Людка, моя сокурсница и лучшая подруга, и испугала меня (ага, конечно, я её шаги ещё на том конце коридора услышала). — Привет! Ну, ты слышала?! — часто дыша спросила она. Людка смотрела мне в глаза полным восторга взглядом. Пришлось сделать заинтересованный вид. — Не-а. А что? — Пытаясь подавить равнодушие сказала я. — Прикинь! — «Что? Платье?» — мысленно ответила я. — Это… Там короче такое! В Клуб какой-то старикан записался! Мне Пашка сам сказал! — Да ну? — едва скрывая нахлынувшее на меня равнодушие сказала я. Кстати, клуб упомянутый Людкой — Клуб Потерявших Смысл Жизни. А Пашка это его администратор, парень нашей однокурсницы Насти, живущей с нами в комнате. Настя в этом Клубе Потеряшек (так мы с Людкой его называем) с Пашей и познакомилась. Ну, мы Насте говорить не стали что он почти со всеми девушками Клуба спал (да, с нами тоже). *** Дальше пошла обычная Людкина болтовня и пары. Это всё я пропускаю и переношусь в вечер того же дня. Каждый вечер Потеряшки (участники Клуба) собираются в Клубе. — Привет, Света! — подбежала ко мне Люда. — Ага, — равнодушно ответила я. Я всегда ждала Вечера. Выплеснуть равнодушие — моё счастье. — Вообщем, этот старикашка, ой, то есть Матвей Петрович, хочет тебя видеть! — протараторила Люда. Я вопросительно подняла бровь. — Да, это правда! — подбежала Настя. «Что за муравьи…» — сердито подумала я. — Не хочет, а повелевает, — улыбнулся Пашка. Его вечно-мягкая улыбка и плавные манеры очаровывали. Я иногда со вздохом думала о том, что он парень Насти. Теперь он как привязан. А раньше Паша мог спокойно подойти сзади, обнять, развернуть к себе, поцеловать в губы, станцевать танец… Я пожала плечами. — Я тут не собачка ко всем столбам подбегать. — Ха, этого разговора со Столбом тебе не избежать. Слушай, как ты это про него точно. Я поражаюсь, Змея, — улыбнулся Паша. Да, он всем давал прозвища. Чёрт, как хотелось чтобы при этих словах он взял меня за плечи, пододвинул к себе и нежно поцеловал… Ещё больше этого хочется, когда смотришь на Настю. Её ревнивый взгляд на нас… Почему вообще она, а не я?! Хотя, в свете недавних событий, которые я неумело пытаюсь вам передать, тут и там делая лишние отступления… — Ты и есть Светлана Зайцева? — спросил старик. На вид ему лет шестьдесят, уже поседели и поредели волосы. Карие глаза были удивительно теплы. На нём был аккуратный чёрный костюм с отглаженной белой рубашкой. Чёрные туфли были начищены до блеска. — Ну, — кивнула я. — А вы Матвей Петрович? — спросила я. Он располагал к себе, но всё же держался на расстоянии при разговоре. Я незаметно для себя (поняла это лишь сейчас) сказала ему «вы». Когда он подошёл ко мне ближе, я увидела что он высок. Мой рост 165, а его где-то 185. И Столб к нему не шло… Когда смотришь на него скорее скажешь «пожилой джентльмен», но никак не «столб». — Он самый, — тепло улыбнулся он. Улыбка Паши поблёкла для меня после этой. Та улыбка была натянутой, дерзкой и самовлюблённо-гордой. А Матвей Петрович улыбался искренне и по-отечески нежно. — Сколько тебе лет? Ты ещё юна, лет двадцать, верно? — я кивнула. — И какими ветрами тебя сюда принесло, дитя? — я задумалась и поняла ничтожность тех фактов о которых я думаю (по сути всё сводилось к «за компанию с Людкой»), но меня, к счастью, так я думала, перебила сама Люда. — А вас, Мистер Дзен, какими? — дерзко ответила она. Если бы мне рассказывали что произошло дальше я бы не поверила. Но я стояла там сама. Глаза старика стали такие холодные, словно лёд. Губы презрительно сжались и стали беловатыми. На всю собравшуюся послушать толпу буквально повеяло холодом. Этот холод проходил прямо через душу и, честное слово, готова поклясться всем чем угодно, отрывал с болью её часть. Многие морщились от невыносимой боли, некоторые стонали. Я окаменела. Я почувствовала будто у меня нет меня. Будто я — есть, я — это я, но я потеряла своё я… Оно будто пропало навсегда, затерялась среди других я… Вся толпа одновременно закрыла и открыла глаза. Мы одновременно обернулись с одним и тем же ужасом. Мы потеряли своё я, мы остались без себя в своём теле… И вдруг всё вернулось назад, в тот миг, когда Он спросил меня. — Я… — начала я было говорить, но язык отнялся от сильных шока и боли, мной пережитых. — Из интереса или за компанию? Да, такое мало кто говорит. Что же, боюсь нам с тобой здесь нечего делать, — Он взял меня под руку и мы вышли из Клуба навсегда. По крайней мере я. Мы дошли до парка. Вокруг никого уже не было, было поздно. Вдруг Он встал перед до мной и стал смотреть мне прямо в глаза. — Света, тебя столкнули с твоего истинного пути. Ты не могла это заметить, но это заметил я. Но я не могу тебя направить на нужный путь. Это можешь только ты. Понимаешь, дело в том, что… если ты не начнёшь новую жизнь за двадцать дней — на твою дорогу встанет другой, а тебя уберут за ненадобностью, — глухо закончил Он. — Но кто вы? — Я прекраснее и ужаснее людей. Я сильнее людей. Но они, те люди в клубе, ничего не запомнят, — улыбнулся Он и исчез. Вернее, для достижения более красивого и утончённого ухода, растворился в воздухе, оставив после себя лёгкий дымок с ароматом дорогих французских духов. *** Теперь вы всё знаете. У меня двадцать дней…