C10H13NO

Проходит не так много времени после того поцелуя с Бином, но губы продолжают гореть, а сердце... а что сердце. — Лживый орган, — в стену летит бутылка какого-то элитного алкоголя, разбиваясь следом. У Чана голос хриплый, глаза покрасневшие, а весь вид кричит о том, что нужен отдых, — Разве реально забыть человека за несколько лет? Такая глупость... В телефоне тысяча и один пропущенный от Джисона, Минхо, от тех сук, которые ввязали в это грязное дело и заставляли, заставляют убивать того, кто сердцу мил был так давно. Неожиданно тишину прерывает трель звонка входной двери, что немного удивляет Бана, но встать и подойти стоило ему адских сил, поэтому парень даже не стал напрягаться, прикрывая глаза. Минута тишины и вновь ненавистная трель, которая болью отзывается в черепной коробке. Первая мысль, которая приходит в голову, вещает о том, что за ним пришли. Поднимаясь нехотя с дивана, австралиец подходит к двери, заглядывая в глазок и выпадая в осадок. — Крис-хён, открой... я знаю, что ты тут.., — напротив стоял весь лохматый Феликс, который готов был вот-вот расплакаться. Как его нашёл младший, Чан не стал вдаваться, открыв дверь именно в тот момент, стоит Ли уже развернуться и оставить мысль со встречей, — Хён? Младший не верит своим глазам, которые заполняются слезами ещё быстрее. Он подаётся вперёд, крепко обнимает старшего, плача навзрыд. Бан молча стоит и обнимает ребёнка этого ещё минут десять точно, пока ноги не начинает слегка сводить от неподвижного положения. Делая шаг назад, Чан тянет за собой веснушчатого, который подаётся без колебаний, не прекращая часто-часто всхлипывать. Когда уже оба сидели за столом в кухне, Ли начал более менее успокаиваться, стараясь что-то спросить, сказать, но его опережают: — Ты чего здесь делаешь..? — старший хочет как-то аккуратнее задать вопрос, но выходит грубовато. Ликс смотри на Бана, вытирая дорожки слез тыльной стороной ладони: — Хён, мне помогли найти тебя... просто, когда Бин-хён сказал, что ты давно не появлялся, а Джисон и Минхо-хён подтвердили, я испугался... — Феликс опять начинает плакать, а у Чана щемит в груди. — Прости, Ликс, я не думал, что это повлечёт такую цепочку, — старший складывает руки на столешнице, укладывая голову на те, а младший продолжает, вновь учащенно всхлипывая: — Джисон не выходит из дома, все время названивает на твой номер... Минхо сидит у него под дверью который день уже, даже Хёнджин начал паниковать... Чанбин закрылся в себе и хочет разорвать контракт с компанией, — Ли протягивает руку к старшему, укладывая ладонь на плечо того, сжимая. А в голове Бана самая настоящая война противоречий. О нем беспокоятся столько людей... почему? — Не плачь, Ликс, пожалуйста. Давай сходим к Джисон-и..? — как сложно же сейчас стало австралийцу, но иначе он сделать не может, ибо сердце разрывается при виде этих заплаканных глаз, которые поднимаются после сказанного в удивлении и некой радости, отчего тот начинает плакать ещё больше и говорить о том, что он счастлив. Эти слова вводят Бана в заблуждение. *** Более менее приведённый в порядок Чан шагает по улице вместе с Феликсом, который вроде успокоился, но все жался к другу, как замёрзший и промокший котёнок, попутно рассказывая все то, что случилось с ним. Подходя к дому Хана, оба останавливаются: первый, потому что страшно, второй, потому что держится за первого. — Хён, ты чего? — Ли поднимает обеспокоенный взгляд, а Чан шумно выдыхает, делая страдальческое выражение лица. — Ну не смотри ты на меня, а... я хочу сквозь землю провалиться, мне стыдно, — Феликс, не слушая ничего более, нагло тащит старшего за руку в подъезд, где оба сталкиваются с Минхо. Этот парень смотрит сначала на Ли, потом на Бана, вновь на первого и... — Ты жив, — выдох облегчения, а следом ладони, прикрывающие лицо. — Минхо, прости, но... — Не надо слов, я знаю все, — а Чан не понимает, что может знать Хо, с которым они толком и не знакомы. Парни стоят перед дверью, ожидая решение Чана наконец постучать, что никак не хотел делать тот, когда же австралиец решает, что тянуть больше нельзя, исполняет задуманное и получает хановское «уходи». Оборачиваясь на Минхо, тот немым взглядом спрашивает о числе дней, получая ответ, кивает и..: — Старших прогонять плохо, — дверь тут же распахивается, и Джисон уже в объятиях парня, как и другой в его. — Хён! С тобой все хорошо? Почему ты не брал трубку? Ты плохо выглядишь... хён!!! — тот ревет ему куда-то в грудь, а следом извиняясь долго и напористо. А Чан опять не понимает. На вопрос о пояснении Хан качает головой лишь, приглашая следом всех пройти. Лишь Минхо тормозит у входа, глядя под ноги, но крепкие ручонки белки утягивают его в квартиру, а губы в поцелуй. — Но, может, вы мне объясните, что вы знаете?! Ибо я не догоняю нихрена! — Чан наконец-то не выдержал, ударив звонко ладонями по столешнице, чтоб внимание было полностью на его стороне. — Ну, хён, я знаю, что ты... ну, тебе Бини-хён нравится, — тут же выдал Джисон, сжимая в руках кружку с чаем. На него устремляются пара глаз в полном удивлении и непонимании, а Чан только грустно улыбается, хмыкая. — Серьезно..? — спрашивает Феликс уже у австралийца, а тот лишь кивает обреченно, — Я знаю только то, что ты торгуешь наркотиками... — Что..? — Минхо вообще потерялся, Джисон просто не верит своим ушам, а Бан... а что Бан, ему крышка. — И это тоже правда. И не смотрите на меня так, вопрос был жизни и смерти, мне пришлось, — и далее был интереснейший рассказ из жизни Бана, который никто даже представить не мог. ——— Встреча Джисона и Чана после перелёта второго в Корею. Минутами позже. ——— Джисон провожает взглядом хёна, выдыхая тихое «дураки», и набирает Со: — Братишка, я знаю, что ты уже приехал, можешь не прятаться, но... у меня есть новость! Хан сидит в личной звукозаписывающей студии Чанбина, где тот продолжал трудиться над очередным треком, попутно вникая в слова друга: — Ну, да, я приехал ещё два дня назад, просто хотел поработать в тишине, а не с бормотанием или шуршанием пачек от чипсов или прочей ерундой, — Со улыбается, а белку аж передергивает от такого выражения лица репера, — Но ты ведь не за этим пришёл, верно? — А! Ну... ты прав, но не знаю, понравится ли тебе эта информация. Я только что видел Чана... Джисон отчетливо видит, как темноволосый напрягается всем телом. Взгляд перестал метаться по листу бумаги, карандаш в другой руке нервно дергается и оказывается на полу. Со долго ещё собирается с силами, поднимая голову и глядя на младшего: — Ты уверен, что это он? — парень откладывает все, сцепив пальцы в замок и положив руки на стол. — Мы с ним говорили... и он сказал, чтобы я молчал насчёт прибытия его, ну, то есть тебе не говорил, но я позвал его на тусу, — наконец-то Хан размерено говорил, теребя край футболки, после чего резко выдал, — После той твоей истории.... ну, я говорил уже, что ты ему не безразличен, но он думает об обратном, поэтому... — Прекращай, бред полный. Если это так, то он придёт ко мне, если нет... ну, значит все. — Но хён, это неправильно! — Джисон видел что-то между этими двумя. Пускай Бин скрывал свою симпатию и очень даже хорошо, но как-то в пьяном бреду рассказал много всего лишнего, что подтвердило догадки, а Чана можно было читать запросто. Наблюдать за тем, как оба не видят взаимной искры, Хан не мог, поэтому раз попытался помочь, но вышло не таким боком, как хотелось бы, может, даже наоборот. Со стал прятать все ещё сильнее, а Бан... стал понемногу отдаляться, пока вовсе не уехал из страны. Самое тяжелое было видеть друга разбитым. Впервые репер взялся за бутылку и стал перебарщивать с алкоголем, ввязывался в драки и плохие компании, там он и подсел на иглу. Джисон знал и видел все, но молчал после того, как на него была поднята рука. *** Чанбин лежит на полу в студии, слушая трек, записанный ещё в эру 3RACHA, вслушиваясь в голос Чана и его «suiside». Эта игра затянулась на долгий срок, он все сломал опять... ведь так? Телефон вибрирует в кармане, а Со на него, мягко говоря, чихать, но приходится взять из-за некоторого дискомфорта: — Да, Хан? — Бин смотрит в потолок, слушая какой-то взволнованный голос друга, который выдал все, что знал сам, Бан Чану, — Что ты сделал..? И что он делает..? Я жить-то буду? Резко дверь в студию открывается, а на пороге стоит старший собственной персоной. Чанбин так и зависает, приподнявшись на локтях, и смотрит в глаза напротив. Взгляд сложно прочесть. Со не любил эти моменты до боли, ведь ожидать, что произойдёт дальше, даже по напряжению мышц не предугадать. — Хён, я... — Придурок ты, — австралиец подходит к младшему, падая на колени перед тем, а после крепко обнимает, сжимая темную футболку того, прижимая к себе до хруста чужих рёбер, — Я скучал. Кореец выпадает из реальности напрочь, ощущая чужое сердцебиение грудиной, пока своё уже слилось в сплошной гул. Хватаясь за Бана, как за спасительный круг, парень выдаёт очень нужные обоим слова, от которых сорвёт барьеры обоим: — Чан, я люблю тебя.