***
Когда-то в детстве, он раз за разом ждал встречи со своим мудрым наставником, чтобы показать ему, что он выполнил все задания и самостоятельно освоил новое. Но старший занят: дела в сенате, дела дома, дела на форуме. И каникулы заканчиваются, вокруг снова стены военной школы, затем училища, снова занятия, которые порой занудны. Интересы молодого даэва лежат в области науки, хотя нельзя сказать, что теория военного дела ему безразлична. Тактические и стратегические задачи увлекают пытливый ум, заставляют штудировать литературу, приставать с расспросами к служащим в армии Асмодеи родственникам. На тренировочном же плацу молодому сорку откровенно скучно. Огромный запас сил позволяет почти не задумываться о скорости восстановления заклинаний, а еще занятия по тактике слишком явственно не прошли мимо него. Работать с ним в паре не любят. Патрицианский сынок из старшей ветви Фульвиев, заучка, игнорирующий предложения по нарушению дисциплины, безжалостный к противнику в бою и уже опцион в морхеймском 4 легионе. Тогда рождается первая из масок, которая так прочно срастается с кожей, что становится надолго повседневно-дежурной. Улыбчивая и ехидная сволочь, беспощадная к своим и чужим — Эрайдо Фульвий начинает карьеру в армии. И почти сразу заканчивает. Они не виделись уже около сорока лет. Письма были регулярными, неизменно теплыми, за каждым из них стояли искренние эмоции или Райдо хотелось так думать. Каждого письма он ждал с нетерпением и порой сам себе казался влюбленной девицей. А может он и правда влюбился? Вот только в реального даэва или в образ, который успел себе придумать? Высокий беловолосый мужчина стоит перед казармой и с непроницаемым лицом ждет вызванного опциона Фульвия. Немало слухов поползет потом по 4 легиону Морхейма, в его памяти останется только одно: — Пойдем, Райдо, нечего тебе тут делать. А что его тут держит? Да ничего. Пять минут на то, чтобы закидать вещи в куб, кивнуть сослуживцам. Его ждет суровый учитель. Только почему кажется, что в глазах у него теплые огоньки? Или опять себе придумал? Дальше? Дальше двадцать лет до окончания военного училища, молодой даэв посещает только выборочные семинары и экзамены, все знают, что обучение у него индивидуальное. Дальше золотые пески, поместье наставника и долгие беседы. Прогулки по берегу моря, полеты на скалах, поединки, библиотека и окончательное признание самому себе — влюбился. И был влюблен все эти годы. Но так нельзя, не в их положении, не при их статусе. Или плевать на все и можно? Жизнь, пусть и длинная, одна. Старший мудр, он не насмехается над признанием, лишь улыбается и говорит, что пройдет, что найдет себе красивую сверстницу молодой Фульвий, что незачем тратить ему свое время на старого даэва. А вот Эрайдо почти издевается в ответ, смеется над шутками про старость, смеется над ненормальностью, смеется над всей ситуацией и при всем остается серьезным. Он не намерен отступаться от своих слов, он пугающе-откровенен и сам боится своей смелости, вот только не имеет права этого показать. Райдо никогда не было дела до любовных отношений, следовательно, и опыта он не успел приобрести. В то время, когда он сидел в библиотеке или до изнеможения оттачивал на манекенах комбинации чар, его сверстники пользовались тем, что их когорта стоит в городе и есть куда сбежать на поиски приключений различного характера. Что там надо делать? Хлопать глазами, принимать какие-то странные позы и прочее-прочее. Дурость. Просто хочется быть как можно чаще рядом и, внезапно, становится страшно, словно схлынул адреналин, оставив пустоту: а вдруг, если он снова поднимет эту тему, его просто вышвырнут, чтобы не… Эту мысль он старается оборвать и не обдумывать. Все чаще в их разговорах начинают повисать паузы, порой на тренировках они оказываются слишком близко и молодого даэва ведет от жара чужого сильного тела. Учитель говорил, что это пройдет, что огонь желания в крови свойственен молодости, что порой не важно, кто рядом. Эрайдо не согласен, как и положено привыкшему анализировать и изучать все вокруг, в один из визитов в Пандемониум, он отправляется в дом развлечений. Девушка старается, пытается быть обольстительной, но чем больше она изображает, что желает его, тем быстрее мужчине хочется натянуть назад мундир и сбежать. Фарс его раздражает, так же, как и странный цветочный рисунок на жаккардовом покрывале, сброшенном на дощатый пол комнаты. Он не дает расстегнуть на себе брюки, отстраняет девицу. — Извини. Все же не в настроении. Она делает последнюю попытку потянуться к нему и честно отработать кинары, но он жестко пресекает ее. — Сказал же, не в настроении. — Тогда не туда пришел. — Улыбка на ее лице неожиданно жесткая. — Ты в кого-то влюблен. — Нет. — От неожиданной проницательности ему становится не по себе. Зря он пришел сюда. — Врешь. — Спокойно отвечает девушка. — Иди туда, где ты хочешь быть и к той, с кем хочешь. — Спасибо тебе за науку. Теперь ее черед непонимающе смотреть на уходящего даэва и на несколько монет, оставленных на покрывале кровати, хотя он уже заплатил хозяйке сполна. Райдо долго бродит по Пандемониуму, сидит у фонтана на центральной площади, готов залезть в него, лишь бы отмыться от ощущений, оставшихся после визита в бордель, от странного образа смятого покрывала на полу и полуголой девицы рядом. Он чувствует себя безумно грязным, замаравшимся в чем-то неведомом, хоть ничего не произошло. Урок получен. Мужчина снова отгоняет лишние мысли и дает себе слово в ближайшие дни собраться с мыслями и силами, собрать свои нервы, страх и волю в кулак и, либо раз и навсегда отказаться от своих чувств, либо затащить в постель даэва, в которого он влюблен. Так и рождается принципиальная позиция, ничего не делать наполовину: не жить наполовину, либо все, либо ничего, победа или поражение. Ему не ведомо, что учитель ревностно следит, куда ходит его ученик, что его визит в «Желтую лилию» не прошел незамеченным. Старое сердце начинает биться быстрее, когда Райдо оказывается рядом, несчастный наставник старательно напоминает себе, что ученику еще нет и двух сотен лет, что он правнук его старого друга, который доверил ему учить ребенка, а не трахаться с ним. И, Бездна с собственными чувствами, не в первый раз и не в последний приходится отказываться от желаемого, важно не трепать нервы ребенку, который стал безумно дорог. Ему искренне интересно общаться и учить этого молодого мага, нравится живой интерес и неуемная страсть к исследованию нового. Осталось несколько лет до окончания военного училища, потом его ждет практика в Арэшурате и назначение в подразделение, куда ему прямая дорога, в центурию исследователей. Пока, главное самому не испортить все, в очередной раз напомнить себе, что мальчишка во много десятков раз младше и хоть у кого-то должен быть холодный расчет, что стоит сдерживать свои странные желания, а проще говоря, держать свой член при себе. Но тяжелая волна ревности поднимается откуда-то из глубины древней сущности, когда ему докладывают, что после экзамена молодой маг посетил бордель, затем гулял по столице. Он с трудом удерживается от порыва высказать вернувшемуся в поместье Райдо, что-то безумно колкое и ехидное. К счастью едкие слова с привкусом собственничества так и не приходят нормально на язык. Мужчина уже не уверен, что право того самого расчета досталось именно ему, мальчишка слишком проницателен и умен. Дораскольный даэв ходит по страшной грани, отделяющей его от безумия, имя которому Эрайдо Фульвий. В течение пары дней они почти не общаются. Райдо завален заданиями, учитель разбирает бумаги из сената, кажется, что они оба избегают друг друга, встречаясь лишь за завтраком. На третий день дверь в комнату ученика широко распахивается и ударяется об стенку. — Через две минуты во дворе за домом. Строгий наставник одет в магический тканевый доспех, на руке Фульвий успевает разглядеть орб Тахабаты — отнюдь не учебное оружие. Будет жарко. Тренировка длится уже пятый час, но, похоже, старший даэв не намерен прекращать, хотя и его грудь ходит ходуном от сбившегося дыхания. Два мага бегают по импровизированному плацу, поливая друг друга огнем и водой, пытаясь достать разрядами молний, обрушить на голову ледяные глыбы. Эрайдо уже готов просить пощады, несмотря на лихую гордость, с которой обычно начинает тренировку, от нее почти ничего не осталось. Мышцы горят от напряжения, слова заклятий произносятся шепотом, от зелий в крови бушует огонь, уже не по разу каждый из них отправился воскресать на нику. Когда старший объявляет пять минут передышки, Фульвий просто валится на песок и раскидывает руки, пытаясь перевести дыхание, он устал, но безумно возбужден. Член упирается в плотную ткань брюк, к счастью плотный кожаный плащ сверху, прячет неловкость его положения. Как же легко запрокинуть голову, разглядывая строгого наставника и как же сложно отвести глаза, перестать наблюдать, как ходит кадык на горле, когда тот жадно пьет воду, как потягивается и выгибается, хрустя костями. Сейчас он кажется высеченным из камня и не знающим усталости, древним божеством, явившимся неизвестно откуда. Темный силуэт на фоне предгрозового неба завораживает. Вот только не надо так подходить и нависать. Не надо так внимательно смотреть, на лежащего на земле ученика. Почему ты так беспощаден учитель? Последние слова чуть не срываются с губ, и Райдо едва успевает спрятать их за ухмылкой. Старший откидывает белые пряди, прижимает их простым серебряным обручем, чтобы не мешали. — Закончим через три часа. Десять секунд и атакую. Это все звучит настолько спокойно и буднично, что по коже бегут мурашки. — Иррау! — Он готов к бою. Всегда готов. Когда на плац падают первые тяжелые капли, Эрайдо кажется, что вот его спасение, но тренировка продолжается, даже когда начинается настоящий ливень. Мокрая одежда сковывает движения, но древнему даэву все нипочем, он продолжает гонять ученика, словно не замечая своей и чужой усталости, бой может застать в любое время. Он не одно столетие провел в армии, защищая родную землю и исследуя новые, изучая Элиос и сражаясь с врагами. Сейчас передышка и его защита носит не военный, а политический характер, что тоже нужно. Фульвий в очередной раз воскресает на нике и готов уже кинуться в обреченную атаку, когда хриплым голосом ударяет по нервам не хуже раската грома: — На сегодня все. Завтра в полдень здесь же. Старший уходит, и маг просто смотрит ему в след, ошалело смаргивая капли дождя. Ни разбора, ни комментариев, ни возможности расспросить про приемы. Так не честно! Просвета не видно, похоже, что лить будет всю ночь. Зима на восточном побережье Брустхонина всегда дождлива. Дорога до собственной комнаты обычно занимает не больше минуты, но сейчас она кажется часом. Тело плохо слушается, от усталости гудит каждая мышца, но он упорно поднимается на второй этаж, чтобы переодеться, а вот мозг работает на удивление четко и ясно. Внизу хлопнула дверь купальни, в доме тихо, значит слуги отпущены на выходные, за окном снова сверкает — гроза возвращается, в комнате висит сумрак и Фульвий с удивлением смотрит на собственное отражение в высоком зеркале. Лицо осунулось, но глаза горят, на щеках лихорадочный румянец, мокрые и встрепанные волосы смотрятся почти птичьим гнездом, поверх обруча. Смешно. Он смеется как ребенок и падает на кровать как есть, в мокрой одежде, раскинув руки. Момент чувствуется очень остро, сейчас или никогда! Они вдвоем в доме, никто еще сутки не помешает, а лихой азарт снова возвращается, хлещет по нервам, не хуже предвкушения ледяной глыбы, которая должна упасть на голову, но от нее удалось отпрыгнуть или огненной бури, из которой получилось выскочить. Даэв раздевается догола, обряжает в мокрую одежду манекен и снова замирает напротив зеркала, разглядывает себя критически, чего не делал никогда. Он молод, мускулатура еще не развилась окончательно, да и формироваться тело даэва заканчивает только ближе к двум с половиной сотням лет, у него еще есть время добрать в росте и ширине плеч. Наскоро приглаженные волосы перестали смотреться гнездом, но все еще встрепаны, косточки ключицы выступают, натягивая кожу, кристалл между ними ярко пульсирует. Снова накатывает возбуждение при мысли о том, как наставник заходит в прохладную комнату, обнаженный и красивый стоит посреди нее, уходит в сухой жар второй комнаты, потом следует охладиться, позволить прохладной воде бассейна остудить разгоряченную кожу. Он прикрывает глаза, касается шеи и убирает волосы, как это мог сделать старший, привычным жестом, проводит по плечам и рукам ладонями, словно стирая грязь после поединка, скользит руками по груди, животу, сжимает член, чувствуя, как тот твердеет под пальцами. Мог бы учитель касаться себя и думать о нем? О Райдо? Маг открывает глаза и стискивает зубы. Отражение ужасно. Голый, продрогший, растрепанный и со стоящим членом, стоящим так, что больно, он замер в темной комнате и думает о своем учителе, который отдыхает после тренировки. Эрайдо Фульвий, ты жалок. От отчаяния хочется выть, а азарт, который еще мгновение назад был в крови, куда-то исчезает, оставляя место очень неприятной буре эмоций. С окна тянет холодом, он ежится и снова критично оглядывает себя. Как такое худощавое ничтожество способно понравиться древнему божеству? Ярко-синие, словно пронзительное весеннее небо глаза, белые, как снег в белусланских горах волосы, правильные черты лица. Фульвий готов выть, никогда он не сможет увидеть желание в этих глазах, пора уже смириться, однако надежда, та странная сволочь, которая до последнего держится в сознании, все еще при нем. Он достает темный шелковый халат, заворачивается в него, тщательно разглаживает копну черных волос и решительно идет вниз. В конце концов, он тоже устал и хочет погреться после тренировки. Вот только маг осознает странную мысль: надо либо сразу предлагать себя и требовать наставничества не только в бою, но и в постели, либо молчать, молчать навсегда и радоваться, что учитель первое признание воспринял спокойно и почти проигнорировал. Одно он осознает точно: никто не заменит любимого учителя и хочет он его, как любовник может желать любовника, уже давно. Заменить не получится. У него одна попытка. Старший обнаруживается в теплом бассейне. Он лежит в воде, запрокинув голову на бортик, подложив под нее полотенце и, кажется, что дремлет, однако, стоит Фульвию зайти в комнату, как старший даэв открывает глаза. Под внимательным синим взглядом безумно сложно скинуть халат, сохранив невозмутимость, и спокойно войти в теплую воду. Отвести глаза от обнаженного ученика не получается, даэв замирает, словно перед змеей, наблюдая, как Райдо медленно подходит к нему, берет его за руку и тянет к себе, касается губами кончиков пальцев, скользит по ним горячим и влажным языком. Айон милостивый, он же тоже живой, он должен оттолкнуть, объяснить, что так быть не должно, но… Мужчина тянет к себе младшего и целует так, как хотелось давно — глубоко и властно, ведет руками по телу, наконец-то ощущая бархат кожи под руками, скользит раскрытой ладонью по промежности, нащупывает сжатый вход, касается осторожно, пока только намекая и возвращается к мошонке и члену, оглаживая их. Молодой даэв не обделен размером, хорошо сложен, когда еще чуть старше станет, отбоя у девушек и парней не будет. Знатный, красивый, сильный. И зачем ему сдался древний и вредный старик, пресытившийся многим и многими? — Хочу тебя, только тебя. — Эрайдо внезапно оказывается безумно близко, обнимает ногами талию, прижимается грудью к груди и замирает, крепко обняв. — Я изучил вопрос, проверил. Мне нужен только ты, учитель. Не гони, не хочу иначе. Главное на это не начать смеяться в голос. Ну вот, начал. Старший пытается отсмеяться, но получается плохо, сквозь смех он целует любимого ученика, гладит спину и плечи, лапает красивую задницу, наконец поднимается на ноги, вытаскивает из воды и Фульвия, легкого, повисшего у него на талии. Взять бы мальчишку прямо так, стоя, насаживая до основания, чувствуя бедрами ягодицы, чтобы тот сжимался вокруг члена и стонал в голос от ощущений, но пока рано. — Мальчик мой, радость моя… — Шепчет мужчина между поцелуями, несет к низкому лежаку, предназначенному для отдыха, скептично оценивает и опускается на пол, заставляет слезть с талии. — Нет. На первый раз все же будет кровать, но отпустить я тебя не смогу, буду рядом и буду требовать, чтобы и ты был рядом, хоть иногда, как позволит служба. Я не каменный и нервов у меня не так много, как может казаться. У тебя вся жизнь впереди, решай за нас обоих здесь и сейчас. Под решительным взглядом парень мгновенно трезвеет, хотя еще миг назад шалый восторг неизведанных чувственных ощущений захлестывал с головой. — Я буду с тобой, но потребую, чтобы и ты был со мной и не только, как любовник. А сейчас, я не хочу разговоров, я хочу тебя. Прошу тебя, учитель. Эрайдо откидывается на спину и разводит ноги, приглашающим жестом, ведет стопой по бедру старшего. Тот не знает, снова смеяться или трахнуть щенка прямо здесь. Благоразумие побеждает и в первый раз молодому Фульвию достается только рука и обжигающие поцелуи наставника. Страсть древнего даэва как крепкое, выдержанное вино, Райдо упивается незнакомыми чувственными желаниями. Он не замечает, как оказался в спальне, он привыкает к странному ощущению, когда кто-то заполняет изнутри, к жгучим поцелуям, к весу чужого тела на своем, жестким мышцам, перекатывающимся под кожей. Он знает, что отказаться от этой силы и страсти не сможет при всем желании. Но что за чушь? Он жаждет этого, так зачем думать об отказе? Райдо уже видел бумаги со своим назначением в Арэшурат, слышал про Черную Сотню — подразделение ученых, которое организовал и возглавил его дед, создав серьезную конкуренцию всем трем лабораториям Пандемониума и двум Альтгардским. Он не против. Сейчас у него есть еще три года рядом с наставником и Эрайдо намерен взять от них все, что получится. Да и завтрашнюю тренировку никто не отменял. Или отменял? Утро началось сильно после полудня, голос сел, шевелится сложно, поэтому любовника, да, теперь уже любовника, с горячими блинчиками и какао он встречает с восторгом. Старший заботлив, обнимает, прижимает к своей груди и сидит рядом, пока тот ест. Разговор ни один из них так и не начинает, но, когда Фульвий доедает и убирает посуду, беловолосый даэв, чуть не урча, словно кот, сначала начинает выцеловывать дорожку за ухом и на шее молодого ученика, а потом вовсе сползает ниже, берет в рот моментально возбуждающуюся плоть и ласкает умело языком и губами, балуя, после бурной ночи. Райдо хрипит, сорванным голосом, стискивает простыни до треска и подается бедрами чувствуя, как скользит его член между жарких губ. О да, за эти годы надо много чего успеть!***
От воспоминаний все свело внутри. Вроде было это уже почти три тысячелетия назад, а воспоминания свежи. Равно как и страх, что однажды они на чем-то проколятся. Теперь с лихостью молодости пришло опасение зрелости, ответственность, нельзя, чтобы кто-то узнал про их отношения, только оба держат слово. Пусть Учитель снова вернулся к командованию действующими военными частями, а Эрайдо возглавил Черную Сотню и получил чин легата, их ожидание друг друга неизменно. Круговорот службы, опытов, исследований. И контакт в связном кристалле, всегда греющий душу. Но время, вот ценнейший ресурс, его всегда не хватает. В этот раз новое сообщение от Маски он встречает почти с грустью. — Фернон или побережье? — Золотые пески. У тебя. — Через две недели. Четыре дня свободны пока, если элийцы продолжат сидеть смирно. Ты будешь свободен? — Постараюсь. И ты тоже постарайся. — Уже, поверь. — И так каждый раз. — Хочу видеть тебя. — Прислать портрет? — Язва. — Ага. Ну так прислать? Обнаженный. Чтоб не скучно в рейде было. — Как есть язва. — Эфиром не откупишься. — Сейчас обижусь. Я же тут не просто так в штабе просиживаю, радость моя. — Не обижайся. Лучше представь: ты, я и пустынный песчаный берег. Сейчас там штормит, я обязательно замерзну в воде и буду старательно греться. Об тебя. — Эй? Ты куда пропал? — Элийского архонта бил. — Прибил? Или он тебя? — Прибил. Кстати, я в правом крыле поместья думаю ремонт затеять. Подумай, что ты там хочешь добавить по своему вкусу, набросай пожелания, передам мастерам. — Ого! — Ага. Вечером на связи буду. Конечно же Маска вечером вне зоны действия связных кристаллов, оно и понятно, не везде на новых землях связь есть. Эрайдо почти привык. В назначенный срок даэв прибывает на Золотые пески, воспользовавшись телепортом, ведущим прямо в поместье. Он почти уверен, что и в этот раз все сорвется, слишком много времени сжирают непосредственные обязанности каждого из них. В первый миг Фульвий почти удивляется теплу в доме, а вдруг кто-то из родни Маски решил провести тут несколько дней? Нет. Не может быть. Он решительно заходит в гостиную и мягко улыбается. Любовник поднимается к нему из глубокого кресла, темно-алый шелк рубашки красиво подчеркивает фигуру мага, свободные брюки кажутся почти черными, одежда эффектно оттеняет чуть тронутую загаром кожу и белые волосы. Сердце пропускает удар, другой и Райдо судорожно вспоминает как дышать. Снова и снова этот даэв производит на него сокрушающее впечатление. Он помнит его маски, интонации, чуть медвяный запах волос, мягкость кожи, кое-где расчерченной старыми шрамами, знает, как стучит сердце и в такт ему пульсирует кристалл души, если прижаться всем телом и замереть рядом. Эрайдо шагает навстречу, привычно берет его за руку, прижимает ладонью к щеке и целует сильные пальцы, дуреет от ответной ласки, от объятий, от шепота: — Здесь все для тебя, мой мальчик.