Law&Meth

Подвал. Холод. Темень. И кругом вода. В ней можно утопиться при желании, но, кажется, в этом нет нужды. Есть другая, более действенная вещь, которая давно названа обреченностью. Смотря друг на друга и пытаясь побороть шок, знакомились кивками. Не могли произнести и слова. Не каждый может смириться с тем, что не способен принимать решения, полезные для каждого, кто у них под опекой… Был. Скандалисты и притворщики. Ее сын убежал, завидев издали солдат. Его жена отправилась еще задолго до инцидента к своей маме. Их осталось двое. Никто никогда не знает, в какой момент и в какой именно точке мира могут столкнутся два случайных жителя разных штатов. Оба в любой другой день могли находиться где угодно. Ни одна вероятность не смогла быть их столкнуть рядом. Ни кафе, ни на улице. Многие скажут, что их встреча — случайность. И окажутся правы. Но не в этот раз. На днях случилось то, что навсегда стерло границы понимания человеческого мира; нечто выходящее за его рамки. Казалось, что страшные сны подростков, мечтающих о встречах с зелеными человечками, вырвались на свободу; ворвались в реальность ярким блеском молнии, притворяясь непогодой. При этом вполне реальные треножники, возвышающиеся даже над небоскребами, хватали все, что движется, за конечности; сверхсовершенное оружие электромагнитным импульсом превращало каждого живого человека в пепел. В первые секунды оба отказывались верить в затишье после грозы. Люди дела не обращают внимания на погодные явления. Дальнейшие события отказывались укладываться в головах. Убегать от неизвестности не нравилось ни ему, ни ей, но иначе — никак. Страшные сны больше не были снами. Они, словно издеваясь, как небезызвестный Фредди, не давали и шанса здравой мысли прорваться сквозь пелену отчаяния. Любое принятое даже секунду назад решение могло оказаться бессмысленным. Дела остановились. Все позади. Не осталось смысла ни в чем… Теперь. Догадались, что первая встреча станет и последней. Оценивая плачевные состояния друг друга, близкое к упадку сил, поняли, что протянут недолго. Один взгляд решил последнюю задачу. Тяжелое молчание прервалось в те минуты, когда произнесли свои имена. Пожилая леди представилась, поджимая губы; ее сверстник откликнулся, поправляя на переносице очки с треснувшими стеклами. Рукопожатие вышло крепким. Взглянув друг на друга внимательнее, пришли к выводам, что обоим важен контроль над ситуацией. Мера, которой уже не существует в природе. Ее стерли инопланетные гады. Только легкая дымка воспоминаний о ней отражалась в глазах у каждого. Обоим было ясно без слов, что будет дальше. Человек, приютивший обоих в момент очередной атаки пришельцев, предложил им абрикосовой настойки… Тянули время, зная наперед, что их спаситель не отличается особой надежностью. Почти на следующий же день тот стал призывать обоих к бунту. В те секунды оба монстра, притворявшихся все это время людьми, лишь ухмыльнулись. Слегка. Отвечать не стали. Бунт им был интересен, когда рядом находились люди. Близкие люди. Хозяин полуразвалившегося дома нахмурился, но недоумение выразил по-своему, поняв, что имеет дело с личностями, для которых собственная воля важнее общего дела. Он сразу пошел искать лопату… Гости же, взглянув друг на друга второй раз, улыбнулись. Так началась беседа. В дальнейшие часы обоим казалось, что знакомы они уже лет десять. Говорить о том, что происходило снаружи не было сил. Вспоминать прошлое не было желания. Счета, договоры, растворы, смеси, бесконечное вранье и ужимки… Какой от них теперь толк? Говорили о коллегах. Об Эллен Парсонс. Маленькой зубастой акуле, выброшенной на берег. Умна, упряма; была одной из лучших на курсе. Способная ученица. Правда, смерть жениха изменила ее не в лучшую сторону. Она до конца не могла разграничить понимание слабости и силы… Патти видела в Элен дочь. Словно тот случай с лошадью не происходил на самом деле; будто бы кто-то дал ей еще один шанс наверстать упущенное. О Джесси Пинкмане. Августовской мухе, которая всегда укусит не зависимо от времени года. Борзый двоечник-наркоман. Создавал проблемы на ровном месте своей импульсивностью; бесил наивностью. Смерть Джейн сломила его окончательно, но не выбила из головы дурь… Уолтер видел в Джесси племянника. Того самого парня, который будет слушать старшего несмотря ни на что. Слабо улыбаясь, оба признают, что их головные боли возвращались обратно. Да и акул было намного больше кругом, как и мух… Их подогревал интерес, необходимость. Протеже плевали на опасность. С каждым днем общения у них растворялась совесть в предрассветной тишине. Поддерживая разговор, Уайту так не кстати вспоминается репортаж о воде на Марсе. На следующий день упал самолет. В школе он убеждал учеников в том, что этот конкретный случай — один из тысячи. На данный момент трезво размышлять о статистике не получалось. Странный человек, поднявший вверх свое оружие, предлагая укрытие, уже не пугал криками: «Моей крови они не получат!» Он теперь рыл яму, утверждая, что сможет создать систему тоннелей. Его бормотание навевало тоску. Его было неинтересно слушать. Ночь сопровождалась грохотом пулеметной ленты. Утро поглощало визги колес машин. Смеясь, Хьюз заметила Уайту, что можно и было бы повторно обсудить стратегию защиты, исходя из всех совершенных им деяний. В те секунды она, будто бы возвращаясь в зал суда, отдала свой последний козырь в руки преступника. Тот же заходился кашлем, отвечая тем же, чувствуя, как метастазы множатся в легких. Лжи в те секунды не существовало. Только смирение. Уайт улыбался, проваливаясь в свой последний сон. Проживая в Альбукерке, слышишь многое, впитываешь информацию от среды. Ему вспоминался культ Санта Муэрте. Снимая с переносицы потрескавшиеся очки, он думал о том, что странная дама, которой поклонялись амигос, больше всего любила шоколад и сигары, а также о том, что последователи ее культа множились с каждым часом. Улыбка последнего собеседника заставляла улыбаться и Хьюз. Правовая система отличается в каждом штате. Возможно, она вспомнила не тот козырь. Злые зеленые человечки, разрывающие людей на кусочки, не получат спящих людей. Их камеры боятся зеркал. Им не понять чужих мыслей — они могут услышать только чужой крик.