В перерыве

      Комната оставалась в полутьме уже давно. Сумрак рассекал лишь один невзрачный лучик желтоватого света, такой нечеткий и тусклый. Огражденным от темноты был только небольшой клочок пространства у стены. Высокое кресло, полная корзина для бумаг, туалетный столик с запыленным зеркалом — вот и все, что можно различить. Столешница завалена канцелярией, разнообразными бумажками и обертками от конфет. Большая часть листочков были пустыми, на некоторых чернели кляксы, усугубляя окружающую темень.       В кресле, облокотившись на спинку, сидела девушка. Ее лицо прикрывали волосы, отбрасывая тень на плечи, руки. Она замерла и казалась лишь очередной деталью интерьера — такой же молчаливой и загадочной.       Раздался скрип, хотя, скорее всего, он был вынужденным, комната на секунду озарилась светом из коридора, и обстановка пополнилась высокой фигурой во фраке и с корзинкой фруктов в руках.  — Не потревожил ли я вас, миледи? Леди подняла взгляд, отвела прядку волос с лица и всем своим видом показала гостю: «Нет, все в порядке, я бы даже не отказалась от компании, но в жизни в этом не признаюсь». Камердинер (а это был именно он) еле слышно вздохнул, сделал пару шагов к столику, поставил на него фрукты и решил разрядить молчаливую обстановку, хотя она как никогда подходила к комнатушке, словно перенесенной из-за стен какого-то древнего замка.  — Как… как успехи с вашей книгой? Девушка прищурилась и раздраженно выгнула бровки. Камердинер было удивился, как это чернила сами не выводятся в слова под таким красноречивым взглядом, как тут леди буквально отчеканила:  — Нет… это совсем, совсем не книга, и даже не рассказик. Это набор слов, словно кто-то тыкал наугад пальцем в словарь. Сплошное недоразумение.       Он вздрогнул: давно не видел госпожу такой напряженной. Он наклонился поближе.  — В чем же дело? — вел он успокаивающим тоном. — Не получается добиться милозвучности?  — Ошибаетесь, — грустно ответила леди, понурившись. — Сова есть, идей — нет. Я просто не знаю о чем писать.       Камердинер оглядел девушку. Она казалась маленькой и незаметной в этом величественном кресле. Такая слабая, беззащитная, грустная, как расстроенная скрипка. Ему так хотелось ей помочь.       — Ну что же, тогда, что я могу вам сказать, отдохните, потренируйтесь. Вот, именно! Вам нужно собраться, раскачаться, набраться сил для сотворения великого. Ведь сами рассудите: когда часовщик должен починить часы королевы, он сначала починит свои собственные, попроще. Когда художник хочет расписать собор, он сперва нарисует небольшую картинку у себя в блокноте. До того, как пекарь соберется делать огромный свадебный торт, он научится лепить и украшать печенье. Любому стоит набить руку. Начните с малого, и тогда шедевр сам попросится стать явью.       У него перехватило дыхание. Камердинер не успел понять, откуда взялся этот возбужденный порыв, и не знал, уместен ли он. Но леди задумалась, а потом улыбнулась таинственной усмешкой.  — И с чего же вы мне предлагаете начать? — игриво поинтересовалась она.  — Да вот… хотя бы опишите эту комнату, — камердинер рассеяно развел руками. И не удивился, когда заметил скептический взгляд, который говорил больше, чем своя хозяйка. «У вас ведь та же безнадежная пустота в голове, что и у меня, не так ли?» Но мужчина не собирался оставлять начатое.  — Ну поглядите же, тут много чего занятного: мерцающая пыль, дух старины, загадочное зеркало, — свою речь он сопровождал беспорядными жестами и взмахами. Вот знал же, что импровизация не его конек.       Девушка следила за неопрятными движениями, ее взгляд постепенно прояснялся. Она задумчиво осмотрела комнату и остановилась в полуобороте к зеркалу.  — Мелочи, элементарные идеи, — протянула леди. — Разве что описать все с той стороны. Я имею в виду в отражении, — и указала на зеркало. Камердинер нахмурился.  — А разве там видно не тоже самое, что и здесь?       Девушка повернулась к нему. Ее глаза возбужденно горели.  — О что вы, что вы говорите? С той стороны все совсем не так. Вот например, — она повертела в руках ручку, — тут я правша, а там — левша. А ваша рубашка. Здесь вы застегнуты на мужскую сторону, а там — на женскую. Знаете ли вы, что это напрямую связано со всемирной историей и культурой? Это значит, что там, в зазеркалье, совершенно другой мир, с другими порядками, правилами, обычаями, людьми, взаимоотношениями… О господи, постойте, я сейчас!..       Камердинер оторопел от того, как резко поменялось настроение миледи. Он хотел спросить еще что-то, но девушка уже вовсю выписывала кружевные строчки, попутно лакомлясь выуженной из корзинки вишенкой.