Ненавижу

Это хмурое утро, настолько хмурое, что хочется не просыпаться вообще. Не открывать глаза и сдохнуть – единственное желание. Он чувствует, как по телу расползаются мурашки от утреннего сквозняка, который прошествовал в комнату через открытое окно. Он ощущает, как все тело саднит от ноющей боли, а голова раскалывается на части, будто по ней не раз вчера заехали молотком. Тяжело вздохнув, он открывает глаза… Окружающее пугает, вгоняет в тоску, отчего-то хочется взвыть, кричать, вопить, чтобы заглушить то паршивое чувство, которое изнутри поедает. Осознание, что он не один в постели, затмевает все разумные мысли. Когда замершие от сквозняка пальцы касаются чей-то кожи, он вздрагивает, сглатывая. Облизывает губы, затем резко садится, наверное, впервые в жизни настолько сильно жалея, что не умер, прежде чем проснуться и осознать, что лежит в одной постели с голым парнем. Полностью обнажённый сам. С лучшим другом. Тупая боль бьёт по расшатавшимся нервам, заставив резко подскочить на месте, нечаянно цепляясь за руку Хекдже, который ещё не проснулся. Он спит, как ни в чем не бывало, повернувшись в его сторону. Безмятежно. Раздражающе безмятежно, что хочется вырвать его из оков блаженного сна и выставить за дверь. И самое ужасное – это понимание, что нельзя ничего вернуть назад. Невозможно вырвать из души этот отравляющий росток гнили. Противно от самого себя. И он ему противен ровно столько, сколько сам себе. Его лучший друг. Они же друзья, верно?

~~

Донхэ ушёл тогда, прежде чем он проснётся. Долго мылся в ванной, пытаясь смыть с себя запах разврата, признаки порочности. Но красные отметины на коже, словно клеймо въелись, навсегда обрекая на проклятую грязь. Его тошнит, но стоило привести себя в порядок, чтобы никто не догадался, чтобы никто не знал, что они вытворяли. Он не помнит ничего, но тело чувствовало лучше всего. И это выводит каждый раз из себя, когда он пытался забыть, а его присутствие жгло не хуже огня. Он замечает, что с каждым разом становится все раздражительнее, все беспокойнее. Хоть Ынхек ни разу не обмолвился о том, что произошло с ними в тот вечер, когда они перебрали спиртного, Хэ знает, что друг тоже знает, тоже чувствует это. А случайные прикосновения на сцене, или по привычке, когда они снова вместе гуляют, сидят за столом, разговаривают, или просто дурачатся, лучше всего напоминают о том, что они делали. Однажды Хекдже не выдержал напряжённого взгляда Донхэ, который прожигал его спину насквозь. Он схватил последнего за руку, отвёл от чужих глаз подальше, чтобы поговорить: - Долго ты будешь вести себя так странно? Что с тобой, Донхэ-щи? – в его глазах читалось беспокойство, а его разрывало непонятное жгучее чувство, ему хотелось заставить Хека страдать. Ему хотелось стереть это взволнованное выражение лица. Он раздражал. Пьяные и совсем невменяемые, они срывали друг с друга одежды, жадно терзая губы поцелуями… - Я нормальный, ты понимаешь? – вдруг срывается на крик Донхэ, растерянно смотря в его глаза. – Я нормальный! - О чем ты? – Хек все больше теряется, но увидев, как злость переполняет лучшего друга, отстраняется, а в голове вырисовываются картинки. Такие странные, словно это происходило вовсе не с ними… Хекки спускался вниз, его пьяный язык заплетался. Он целовал каждую клетку страждущего тела друга, спускался все дальше, облизывая каждый миллиметр кожи… Ему срывало крышу от стонов Донхэ. Ему хотелось доставить удовольствия. Он так хотел его любить… - Мы спали друг с другом! Вот что! Мы педики хреновые, вот что! – он хватается за голову, с ненавистью смотрит на Хекдже, который от бессилия хочет плакать. – Я не могу это принять, хуже всего от того, что ты меня имел!.. – он срывается на больший крик, и Хекки кажется, что он вот-вот его ударит. Хоть бы ударил, тогда бы стало чуточку легче. - Мы были пьяные… - Мы трахались. Вмиг все застывает. Все становится на свои места. Всего лишь два слова, которые перечёркивают все грани, все, что было до этого. Эти два слова разрушают нечто, что было нерушимо между ними. Больно. Страшно больно. Дышать трудно, что Ынхек прислоняется к стене и сползает по ней, прикрыв глаза. Он будто надеялся, что никогда ничего подобного не услышит. Тем более от него. Но роковые слова сказаны и ничего как прежде не будет. Он ласкает его член, облизывает, кусает и вновь слышит, как рычит Донхэ. Это возбуждает. Дыхание перехватывает. Он понимает, что творит. Они оба понимают, что творят. Но им плевать, потому что сейчас главное – это получить удовольствие. Главное – доставить друг другу удовольствие. Что будет потом неважно. Их тела двигаются в такт, их стоны разносятся по комнате. В воздухе витает пьянящий запах секса. - Мы были глупы… - Мы трахались. – Жёстко. Будто тем самым он хочет его добить. - Не надо, - у Ынхека больше нет сил выслушивать это. Он не может больше вынести этих дурацких слов. Почему Донхэ повторяет это?.. Он ведь хочет забыть. Он ведь не хочет терять лучшего друга. Из глаз капают слезы. Он ненавидит их. Всегда ненавидел. Но не может сдержать. Он не такой сильный, как Донхэ, который почему-то абсолютно спокоен, глядя на плачущего друга.

~~

Хекдже страдает, ему больно видеть презрение в глазах любимого донсена. Он не хочет терять с ним дружбу, но понимает, что ничто их уже не спасёт. Воспоминания возвращены. Они отвратительны, они отравляют мозг, впрыскивая протухшую ненависть. Она съедает все те тёплые чувства, которые он испытывал к младшему. Донхэ его презирает. И за это презрение, он его ненавидит в ответ. Однажды неладное все равно заподозрили. Другие участники соизволили обратить внимание, что между лучшими друзьями происходит что-то странное. - Хекдже, все в порядке? – обеспокоенно спрашивает лидер, на что тот вздрагивает, потому что сильно задумался. - Да-а, - отрешённый ответ. - Точно?.. – Итук переводит взгляд на Хэ, внимательно всматривается в его потемневшие глаза и не может понять, просто не хочет поверить в то, что между ними могло что-то произойти настолько отвратное, чтобы вызвать такую ненависть. Он пожимает плечами. Но на душе остаётся осадок. - Да. И только Сонмин понимает, почему «лучшие друзья» ведут себя так. Он печально смотрит на обоих, а сердце разрывается, что не может ничем помочь. Только они сами могут друг другу помочь.

~~

Донхэ каждый день моется по несколько раз. Он долго злится, долго моется. Долго кричит, всматриваясь в зеркало, ненавидя своё отражение. Он все вспоминает роковую ночь, и снова чувствует себя грязным. Снова тошнит. А по ночам его преследует образ Хека, губы Хека, обхватывающие его напряжённый член. Во сне он стонет его имя. И он ненавидит себя за это. И Хека тоже. - Донхэ-щи, поговори со мной, - умоляет Хекдже, не в силах больше вынести муку, терзающую душу. Он не привык к долгому его отсутствию. Он не привык не разговаривать с лучшим другом. - Ненавижу, - шипит Донхэ, но не смотрит в его сторону. Хек тянет к нему руки, хватая за майку, тряся, пытаясь привести его в чувства. - Поговори со мной, - просит он повторно, подойдя почти вплотную. – Это была всего лишь ошибка, давай забудем о ней. Не хочу тебя терять… - Слишком поздно, - сквозь зубы цедит Донхэ и отталкивает замёрзшего Хека. Отталкивает его сильно, с ненавистью. И… с горьким осознанием, что для них это конец. Больше нет их. Больше нет лучших друзей. Больше нет ЫнХэ. Одна скупая слеза скатится с его глаз, но Ынхек этого не увидит, потому что Хэ не позволит. Он нормальный. А значит, между ними больше никогда не может быть дружбы. Он просто будет себя уверять в этом. Что нормальный, пока не забудет о нем, пока не перестанет видеть сны о нем, пока не перестанет ненавидеть его.

~~

В комнату врывается Сонмин, который готов вот-вот расплакаться. Он, поджимая губы, злостно устремляет взгляд на молчаливого Донхэ и шепчет: - Он ушёл, доволен? Зависает мёртвая тишина. Донхэ отводит взгляд, чтобы никто, кроме него не знал и не видел, чего ему стоит его уход.