За столиком напротив

Резюме: Сожаления, воспоминания и суши *** Пока облаченная в кимоно официантка раскладывает на лакированном подносе мозаику из суши, Питер увлеченно рассказывает что-то о гольфе и подоходном налоге. Натужно улыбаясь, она кивает Питеру и наливает соевый соус в маленькую чашку, но мысли уносят ее за тысячи миль отсюда. Дело в том, что он собственной персоной только что вошел в ресторан – решил окунуться в атмосферу Японии – и занял столик у противоположной стены, прямо напротив них, под картиной, изображающей двух танцующих гейш на берегу Камо*. Ширма из рисовой бумаги, разделяющая зал на две части, не доходит до противоположной стены, и потому она может видеть его через просвет. А вот он ее, вероятнее всего, нет. «Слава богу», – думает она, беря палочки дрожащими пальцами. Внезапно суши перестают казаться аппетитными, а розовая плоть тунца вызывает едва ли не тошноту. Питер энергично смешивает свой соус с васаби и поднимает на нее взгляд. – Ты побледнела, – говорит он, и его бровь тревожно изгибается. – С тобой все в порядке, милая? Она кивает, прижимая пальцы к вискам. – Все хорошо. Просто начинается мигрень. Он возвращается к тому, на чем остановился. Оказывается, его приятель настоятельно рекомендовал ему обратить внимание на биржевые индексы. Она же вновь переносится в свои мечты, глядя на мужчину, сидящего за столиком напротив. Сколько минуло – три, четыре года? Она чувствует себя так, словно ее раздирает изнутри, но с привычной легкостью переходит в автоматический режим и притворяется, что увлеченно слушает Питера, поглощая свои унаги-роллы** и суши с желтохвостом***. Его висков коснулась седина, и, похоже, очки нужны ему теперь не только для чтения, но в этом прекрасно скроенном темно-синем костюме с красным галстуком он выглядит так же эффектно, как раньше, а в награду официантке достается вспышка его прежней озорной улыбки. Черт возьми, ведь это именно благодаря ей он впервые попробовал суши! Однажды вечером они сидели в ее квартире за освещенным пламенем свечей столом, разложив перед собой еду из маленького японского ресторанчика. Искусно орудуя палочками, она по кусочкам скармливала ему роллы «Калифорния», пока он не созрел для чего-то более экзотичного – например, угря или рулета из лосося. До сих пор она она порой просыпалась по ночам вся в поту, сотрясаемая дрожью, от снов о нем. Снов настолько правдоподобных, что ей сложно было разобрать, что реальнее – его неудобная сбившаяся постель, где они так страстно занимались любовью, или эта гигантская мягкая кровать, где подле нее мирно спал Питер. В такие мгновения почти не верилось, что сейчас она в Нью-Йорке, а Вашингтон и их работа в Бюро остались в нескольких световых годах отсюда. Почти не верилось, что его уже давно нет рядом. Иногда, проснувшись после очередного такого сна, она готова была поклясться, что чувствует его запах на своей коже. Официантка направляется к его столу, указывая дорогу идущей следом женщине. Увидев ее, она невольно стискивает зубы. Значит, это не одинокий холостяцкий ужин. Вот она. Его женщина, его возлюбленная. Нет, его жена. Тогда, два года назад, ее, разумеется, не пригласили на свадьбу. Это было скромное торжество, где присутствовали только члены семьи и немногочисленные друзья. Через приятеля, знакомого со свадебным фотографом, ей удалось раздобыть несколько снимков – черно-белых доказательств произошедшего: вот он, в простом темном костюме, с широкой улыбкой поднимает бокал за свою новоиспеченную жену. Вот они, держась за руки, стоят перед судьей, ее лицо безмятежно, его – лучится счастьем. Она даже заполучила фотографию, на которой ее бывший возлюбленный, обняв свою жену за шею и притянув к себе, запечатлевал поцелуем отныне нерушимое единство их судеб. - Я, Фокс Малдер, беру тебя... От этих мыслей ее бросает в дрожь. Кондиционер работает на максимуме, и она досадует, что не догадалась взять из дома свитер и что они с Питером выбрали не тайский или итальянский, а японский ресторан. Хотела бы она знать, какого черта эта парочка забыла в Нью-Йорке. Извинившись, Питер направляется в туалет, и она наконец может полностью погрузиться в теплую пучину сожалений и миллиона других эмоций, которые не способна назвать. Счастливая пара напротив чокается и делает по глотку саке. Их первый раз случился в его квартире. Измотанные морально и физически, они только что вернулись с тяжелого расследования – поисков серийного убийцы, обезглавливавшего пожилых женщин. Она вспоминает, как он взял ее за руку и поцеловал неторопливым чувственным поцелуем, позволяя им обоим сбросить напряжение, что накопилось за долгое время, которое они провели рядом друг с другом, но не вместе. После они открыли бутылку красного вина и сдвинули бокалы, провозгласив тост за свое будущее. «Наконец-то, – подумала она, когда он вошел в нее второй раз, и укусила его за плечо, – наконец-то мы единое целое». Он берет руку жены в свою, и она замечает простой платиновый ободок на ее тонком пальце. В ту ночь, так много лет назад, капли дождя прокладывали влажные дорожки по стеклу, пока она лежала, растянувшись на скомканных простынях, а ее сердце все еще билось в ритме оргазма. Он продефилировал через комнату во всем своем обнаженном великолепии и, застенчиво улыбаясь, протянул ей кольцо с бриллиантом. На ее глаза навернулись слезы, и она кивнула, слишком взволнованная, чтобы произнести «да» вслух. Хотела бы она знать, как он делал предложение своей жене. Встал ли на одно колено посреди ужина, держа кольцо на крошечном подносе? «Нет, – думает она, качая головой, – он сделал это в своей простой и честной манере. Он спросил, а она согласилась». Сгребая палочками упавшие зерна риса, она чувствует себя старой и износившейся, словно время и обстоятельства использовали ее, как вещь, а потом выкинули за ненадобностью. Конечно, его жена моложе, и, разумеется, она прекрасна сегодня вечером в своем черном облегающем платье, с мягко спадающими по обнаженным плечам волосами. На ее губах играет улыбка, а лицо озарено счастьем – это женщина, которая влюблена. Она слишком хорошо помнит, что значит стать объектом страсти Фокса Малдера. Он мог быть одержим работой, своими поисками, но в его сердце хватало места, чтобы с упрямым упорством любить ее. Он любил ее даже в самые горькие минуты, даже в пылу их жарких споров. Но в конечном итоге этого оказалось недостаточно, верно? Во всяком случае, это не помогло, когда тот прокуренный старик, сидя напротив нее в кабинке бара у Капитолийского холма, велел ей уйти. Оставить своего напарника, свою жизнь, работу, семью и уехать за тридевять земель. Она пыталась храбриться. – А что, если я не уеду? Он выпустил клубы дыма прямо ей в лицо. – Вы умрете. Он умрет. Она пожала плечами. – Ничего нового, мы рискуем этим ежедневно. – Не думаю, что вы понимаете, агент. Умрете вы, и умрет он. А еще – ваша и его мать. И я гарантирую, что ни для одного из вас смерть не будет легкой и быстрой. Щелчком пальцев он подтолкнул к ней фотографии ее матери, поливающей цветы на заднем дворе. И еще один снимок – «вольво»-универсал, только что после столкновения, помятый и треснутый, с распахнутой дверью и пустым водительским сиденьем. – Кстати, как срастается бедро вашей матери? Очень сожалею насчет той… аварии. – Зачем? – прошептала она срывающимся голосом. – Интересы дела. Вы и агент Малдер опасны вместе. – Он погасил сигарету и поднялся, чтобы уйти. – Если вы проговоритесь ему, никому не будет пощады. Он бросил на стол конверт из плотной бумаги и ушел. Внутри находился билет первого класса в один конец, чек на семьдесят пять тысяч долларов и инструкция, подробно описывающая, что делать, когда она достигнет пункта назначения. У нее не было возможности попрощаться. Она собрала сумку, написала ему короткую записку и направилась в аэропорт Рейгана, чтобы успеть на рейс. И лишь на следующий день позволила себе роскошь выплакаться. Одна в номере отеля, она снова и снова перебирала свои вещи, пока наконец не поняла, что в спешке забыла взять его фотографию. Хотя вряд ли его образ мог когда-либо стереться из ее памяти… Питер возвращается и целует ее. Он хороший человек, и она действительно его любит. Они налаживают совместную жизнь – у них красивая квартира на Сентрал-парк Вест, интересный круг друзей. Несмотря на то, что оба интенсивно делают карьеру, они всегда находят время друг для друга. Ее семья в восторге от него, а друзья до сих пор не могут поверить, что ей удалось отхватить такого парня. Когда Питер сделал ей предложение, она попросила время на размышления. Зная ее прагматичную натуру, он отступил, дав ей возможность остаться наедине со своими мыслями. Той ночью шел снег, и, укрывшись стеганым одеялом, она сидела, обхватив колени руками, на подоконнике своей квартиры в Челси, глядя, как пушистые хлопья исполняют свой танец на пути с небес к грязной мостовой. Она сидела и вспоминала ту ночь, когда он смотрел на нее в свете лампы их спальни и нежно убирал с лица пряди волос. Его собственная шевелюра была в диком беспорядке, а живые глаза светились уникальным зеленым светом, какой она не встречала ни у кого, кроме Фокса Малдера. – Только ты, – прошептал он, поглаживая ее бедро своей теплой рукой. – Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил. Лишь эта тонкая нить удерживала ее на плаву во время изгнания. Хотя уж она-то должна была знать, что человеческое сердце привыкает ко всему. Когда ей наконец позволили вернуться, он по-прежнему был влюблен. Но уже не в нее. Он тщательно скрывал свои чувства, но она знала его достаточно хорошо, чтобы заметить даже самые трудноуловимые признаки. Было воистину невыносимо наблюдать, как он смотрит на другую женщину взглядом, который когда-то предназначался только ей. Глядя той снежной ночью на его свадебные фотографии, она сделала глубокий вдох и приняла решение. Они с Питером поженились на Бермудах тремя неделями позже. «Хотела бы я иметь возможность сказать тебе «прощай», – думала она. – Как бы сложно это ни было. У тебя остались бы нежные воспоминания о нас, о наших телах и душах, встретившихся в последний раз». Вместо этого те немногие часы, что выпали им в их последнюю встречу, они потратили на торопливый обед в кафетерии Бюро и поездку в криминальную лабораторию за результатами анализов крови. А затем она уехала – исчезла, как клубы дыма, исходящие от того человека-тени, что держал ее судьбу в своих руках. Извинившись, она направляется в уборную, чувствуя грозящие пролиться слезы и не желая объяснять Питеру их причину. Стоя у зеркала, она смахивает слезы салфеткой и, нахмурившись, припудривается. Замазывает морщины вокруг глаз, рисуя молодую женщину, которую когда-то любил мужчина, сидящий за столиком напротив. Закапывает в покрасневшие глаза «Визин» и набирается твердости на остаток своей жизни, которая будет продолжаться, нравится ей это или нет. Она выходит в узкий коридор и налетает на высокую фигуру, неожиданно показавшуюся из мужского туалета. Сердце болезненно екает, когда она понимает, кто перед ней. Он поворачивается и приоткрывает рот от удивления. – Ты, – выдыхает он. С величайшим усилием ей удается выдавить из себя улыбку. – Привет, – отвечает она, пытаясь говорить спокойно и ровно. – Я... я не ожидал встретить тебя здесь. Мы приехали на семинар. Она кивает. – Прекрасно выглядишь. Он прикасается к своим седеющим волосам. – Спасибо! Ты тоже. Миллион слов, которые она хотела бы произнести, проносятся в ее мозгу, но ни одно из них не кажется уместным или правильным. Она не сумеет ни сказать, ни сделать ничего, чтобы изменить ход истории и все исправить. – Похоже, тебя можно поздравить, – наконец произносит она. Он смотрит на помолвочное и обручальное кольца на ее левой руке. – Да, тебя тоже. Поздравляю! Платиновый ободок на его руке – такой же, как у его жены. – Мы очень счастливы. – Рад это слышать. – Его голос бесстрастен, словно она – просто женщина, что когда-то работала в офисе по соседству. «Вот что случается, когда проходит любовь, – думает она. – Хотела бы и я чувствовать то же самое». – А как ты? – спрашивает она, пытаясь не выглядеть чересчур любопытной. Его лицо расплывается в широкой улыбке. – Жизнь прекрасна. Наконец-то. «Наконец-то». Это слово вонзается в самое сердце. Она целует его в щеку, покрытую седеющей щетиной. – Береги себя, Фокс. Тайком она позволяет себе в последний раз вдохнуть исходящий от него теплый запах мыла и шерстяной ткани. Он сжимает и тут же отпускает ее плечо. – Ты тоже, Диана. – В его голосе нет затаенной враждебности, даже после всего, что она натворила – до и после своего исчезновения. Словно лунатик, она направляется обратно в зал, садится напротив Питера и возвращается к тому, что осталось от ее жизни. За столиком напротив Малдер присоединяется к Скалли. Они вновь поднимают чаши с саке, и мелодичный звон сопровождает очередной тост за их будущее .