Браслеты Дружбы

      — Знаешь, Эван, я очень, очень разочарован, — скрестив руки, Вайнберг неодобрительно покачал головой.       Внизу на улице тысячи людей с одинаковыми лицами выстроились перед Министерством, провожая в последний путь своего Бога Исаака Вайнберга, и Пророка Его — Эвана Редгрейва. Мероприятие проходило чинно и тихо, Карл 2048 стоял на постаменте и цитировал главы из Канона Клонов, пока остальные внимали каждому слову.       Виновники торжества стояли на последнем этаже Министерства. Довольные результатом своих трудов, они готовились оставить мир на плечах своих подопечных, выпив по склянке безболезненного, но очень смертельного яда, который должен был убить обоих в считанные секунды.       Шла пятая минута после «добровольного самоотравления».       — Вот кто бы говорил, Айзек, — закатил глаза Редгрейв. — Я тоже не наблюдаю твоего бездыханного тела на полу. А как же желание «закончить начатое, избавившись от последних представителей несовершенного человечества»?       Вайнберг преувеличено ахнул от возмущения:       — Какая наглость! Никогда в жизни я не встречал такой бесцеремонности. Что сказал бы Калеб, услышь он это?       — После геноцида человечества замена яда на абсент не котируется, — отрезал Редгрейв: — И да, Бог отказывается от данного им слова и солгал своему ближайшему соратнику? Что сказал бы 427–ой?       Момент молчания. После чего самопровозглашенный Бог засмеялся. Он по-дружески похлопал Эвана по плечу. Лицо Редгрейва продолжало выражать смесь возмущения, осуждения и разочарования.       — Ты же понимаешь, что мне теперь придется объявить тебя еретиком и отправить в биореактор? — спросил Вайнберг, подмигивая.       — Ты же понимаешь, что никому внизу не видно, что здесь происходит? — спросил Редгрейв, доставая револьвер.       При виде направленного на него оружия, улыбка Айзека быстро увяла и он понял, что где-то просчитался.       — Откуда у тебя это?       — Сувенир от Хемница. Ни дня с ним не расстаюсь с момента нашей последней встречи. А если тебе интересно, как об этом никто не узнал: я дал команду отключить арки безопасности до того как связался с тобой в тот день, а потом ты сам приказал их демонтировать. Я хорошо сработал, правда?       — Ты не сделаешь это, — вопреки словам голос Вайнберга звучал не особо уверенно. Он прекрасно помнил запись, где Редгрейв хладнокровно душит человека подушкой, так что в способности того пойти на собственноручное убийство сомнений не было. — Тебя разорвут на части за меня. Или ты решил, что сможешь подставить кого–то? Не уж то, — с губ ученого сорвался нервный смешок, — Карла?       — А зачем подставлять кого-то? — Редгрейв приподнял бровь. — Айзек, вообще–то мы самоубиваться сюда пришли, если ты забыл.       — И как же ты объяснишь свое благополучие, если я умру?       — Боженька приказал проследить за паствой напоследок, будто я повода не придумаю, — Эван тяжело вздохнул: — А если серьезно… Айзек, мне не хочется оставаться одному в окружении монотонно бубнящих пухликов. И не возникай, ты не в том положении, — Вайнберг прервал рвущиеся наружу возмущения из-за пренебрежения его драгоценными клонами и злобно посмотрел на своего заклятого друга. Редгрейв продолжил: — Если я стреляю в тебя, то вторая пуля отправится в мой висок. Одному мне здесь делать абсолютно нечего. Но и умирать, пока ты продолжаешь свои религиозные игры, я не собираюсь. Ты думал, что я не узнаю о твоих планах задержаться в этом мире дольше, чем мы планировали?       Пока Айзек судорожно пытался найти выход из ситуации, Эван заявил будничным тоном:       — А если я тебя просто отпущу, то ты натравишь на меня клонов. И всех этих сложностей не было б, не решись ты на эту аферу с ядом. Что скажешь в свое оправдание?       — Эм… — Вайнберг с усилием подавил в себе желание послать собеседника на три буквы. — Признаю, я слегка оплошал, просто… Эван, ты ведь настолько проникся написанным мною Каноном. Я же видел, как сильно ты переживал из-за несовершенства человеческой натуры, и своей особенно. И когда речь зашла о нас, как последних представителей этого человечества… — Вайнберг все больше нервничал под невозмутимым взглядом. — Пойми, я уже самый счастливый ученый на Земле, так как в отличие от остальных смог достичь своей цели. Но Карлы еще не раскрыли весь свой потенциал! Я должен быть там, когда они высадятся на Марс, долетят до Плутона, покорят всю Галактику, в конце концов!       Редгрейв слушал отповедь, не опуская револьвер. На лице у Айзека начали собираться капельки пота.       — Так что… я решил не мешать твоим планам уйти с помощью Блаженного Сна? — палец на револьвере опасно дрогнул, и Айзек поспешил поправиться: — Но если ты передумал, то ничего страшного! Я с радостью разделю с тобой возможность наблюдать за успехом моего детища. Вместе, как добрые друзья, которые столько пережили вместе? Как тебе план?       Ответа не последовало и молчание затянулось. Редгрейв сверлил взглядом ученого под мушкой, а тот стоял, боясь пошевелиться.       Вдруг с площади громыхнуло многоголосым Карловским «Ура», от чего Вайнберг вздрогнул и оглянулся к окну. В этот момент Редгрейв снизошел до ответа:       — Верю, — он отпустил револьвер и подошел к ученому.       — Эван, я клянусь, что… — Вайнберг хотел продолжить свои попытки заговорить зубы, но резко осознал сказанное. Факт, что на него наконец-то не нацелен револьвер, резко приподнял настроение. Он не ожидал, что все окажется так легко.       Раздалось второе «Ура».       — Молодец! Я знал, что ты примешь верное решение, — Айзек максимально дружелюбно похлопал подошедшего по плечу, косясь в сторону лифта.       Редгрейв странно улыбнулся:       — Верно… почему бы не пожить еще немного? Умереть вместе мы всегда успеем.       Раздалось третье «Ура».       Вайнберг запоздало почувствовал, что его взяли за руку и что-то на нее надели. Сквозь хор голосов раздался тихий щелчок.       Он опустил взгляд и увидел странный широкий браслет на предплечье. Такой же, как тот, что носил Редгрейв уже целую неделю. Он спросил ровным тоном:       — Что это?       — Гарантия нашей с тобой крепчайшей дружбы до самой смерти, Айзек, — теперь Эван похлопал собеседника по плечу. — Ибо доверие доверием, а залог не помешает. Все просто: — он поднял руку, показывая на свой браслет. — Я умираю — ты умираешь. Ты умираешь — я умираю. Я или ты без сознания более ста часов? Оба засыпаем Блаженным Сном. Оказываемся под веществами, мешающими мышлению? Ты понял мысль. Попытка обездвижить меня не поможет, поверь, я в любом случае смогу активировать яд в браслете. Тот самый, который мы сегодня пить собирались и еще парочка, в случае антидота. Взламывать устройство тоже не советую. Так что, товарищ Вайнберг, мы можем больше не волноваться, что кто-то из нас останется в одиночестве. Разве это не замечательно?       Айзек рассматривал свой браслет и осмыслял сказанное. Отменная работа, после защелкивания механизма снять можно разве что вместе с рукой. Но косясь на мягко улыбающегося собеседника, он почувствовал, что этот вариант тот тоже предусмотрел.       — …Паршивец, — прошептал он с восхищением: — Весь в Калеба! Как бы тот не ныл иногда из-за негуманности происходящего, последнее слово он всегда умудрялся оставлять за собой.       — С волками жить, как говорится, — Редгрейв пожал плечами. — Ну что, спустимся, обрадуем всех о нашей задержке? 427–ой будет в не себя от восторга.       — Эван, мы удалили чувство восторга еще несколько лет назад в патче.       — Да-да, конечно.       Редгрейв повернулся спиной к собеседнику и подошел к окну. Вайнберг не сразу понял, что тот делает, но когда окно распахнулось, и его заклятый и очень ценный друг сильно наклонился вниз, сердце ученого пропустило удар.       — Надо же, а вид отсюда о-о-очень даже ничего. И воздух чище. Лететь, наверное, вообще замечательно.       Редгрейв наклонился еще сильнее.       — Все хватит достаточно ты доказал свою точку зрения! — Вайнберг кинулся к суициднику и оттащил от окна. Тот не сопротивлялся.       — Расслабься, я обещаю, что не буду кончать с жизнью без серьезного повода. Даже обещаю не шутить больше на эту тему, — как-то апатически сказал Эван. — А то когда ты слишком нервный, то начинаешь творить такое, что Карлов приходится от приступов откачивать.       — У Карлов не может быть приступов, их здоровье идеально.       — Я фигурально выразился.       Айзек насупился и потащил Эвана к лифту, нажал на кнопку, запихнул свою головную боль в кабинку и зашел туда сам.       Поездка на первый этаж прошла в неловком молчании.