9 июня 2014 года стоял теплый солнечный день. Легкий ветерок колыхал деревья, птицы устраивали гонки на небе, ленивые коты млели в теньке, воздух шел рябью от летней жары.
Четырнадцатилетний юноша по имени Данил, подобно уличным котам, удобно лежал на диване и сладко дремал у бабушки в гостях. Та тихо возилась на кухне, занимаясь готовкой. Вкусно пахло жареной картошкой.
Дверь из кухни открылась.
— Данечка, — ласково разбудила бабушка внука, положив трясущуюся, как обычно бывает у бабушек, руку на его плечо, — я приготовила обед, будешь кушать? — Данил слабо приоткрыл глаза. — У моей сестры двоюродной сегодня день рождения, я уезжаю, — она убрала руку с его плеча и присела на краешек старого диванчика, — помнишь бабу Алю? Вот у нее.
Внук что-то промычал и медленно сел, вздыхая и потирая глаза, зевая и потягиваясь.
— Может поедешь со мной? Там будет Настенька, вы вместе играли в детстве. Ты уж ее должен помнить, тебе лет семь было тогда.
Данил вспомнил мутный образ девчонки с горящими глазами, которая никогда не сидела на месте и всегда находила им занятие, когда они виделись. Они были маленькие, она была старше его на два года, а потом они почему-то перестали ездить друг к другу в гости.
— Мм, ничего себе, давно про нее не слышал, — парень последний раз зевнул и встал, стряхнув с себя сонливость.
Бабушка подошла к платяному шкафу, который, кажется, был старше Дани раза в три и, доставая одежду, попросила отвернуться его, продолжая.
— Да, она выросла уж, высокая такая стала, экзамены сдала, готовится поступить в колледж, — говорила она, скрипя шкафом, — я ее видела недавно на дне рождении Светки.
— Круто, — только и мог сказать Данил и через минуту спросил, — она мне вроде троюродная сестра? — он попытался вспомнить.
— Почему ж троюродная, если баба Аля мне двоюродная, твоя мать со Светкой троюродные, значит вы четвероюродные, о как, — она усмехнулась. — Поедешь? — во второй раз спросила его бабушка.
— Почему нет, было бы прикольно ее увидеть, — он все еще стоял отвернувшись и рассматривал цветок на подоконнике.
— Вот и славно, — ответила пожилая женщина, надевая легкое платье 60-х годов.
Время было около двух дня. Даня надел белую кепку и взял любимый серый рюкзак, потрепанный лазаньями по гаражам, валяниями на траве и шуточными драками с друзьями (и не только шуточными). Бабушка взяла его под руку, и они пошли на остановку.
В автобусе парень вспоминал, какая была Настя, и пытался представить, какая она стала. Наверное красивая и взрослая. В детстве они хорошо ладили, и она ему нравилась. Он совсем улетел в свои мысли и не заметил, как они приехали.
Когда они с бабушкой вышли из автобуса к ним подошла девушка, которая смотрела на Данила всю дорогу своими большими черными глазами, он постоянно ловил ее взгляд.
— Здравствуйте, — мягко сказала незнакомка и широко улыбнулась ровными зубками.
Она была немного выше Данила. Темные каштановые волнистые волосы почти касались ключиц, от нее вкусно пахло лесным орехом. «Интересно, это такие духи?» — подумалось ему. На губах у нее был блеск мягкого цвета: кофе с молоком. Одета она была в яркий оранжевый топик и черную мини-юбку, на ногах были полосатые гольфы и черные лаковые туфельки. От нее прямо-таки исходила энергия и жизнерадостность. Под правым глазом около носа красовалась маленькая аккуратная родинка. Эта деталь током ударила по воспоминаниям парня, и он понял — это она.
— Ой, Настенька, здравствуй, — только и услышал парень от бабушки, которая начала с ней обниматься.
— А ты — Данил, да? — Настя взглянула на него, отпуская женщину из объятий. — Давно не виделись, — она мило улыбнулась.
С минуту он стоял и ловил ртом воздух, в мыслях крутилось насколько она выросла. Ответить на вопрос вслух он не смог и, не отрывая от нее глаз, просто кивнул, чуть прикрыв рот. Она была блестяща, все в ней было идеально, как в детстве.
Пока он был поражен образом девушки и плавал в мыслях, она начала что-то рассказывать и повела их к дому. Пока они шли, она иногда отвечала на его взгляды своим и мило улыбалась. В такие моменты он резко отводил взгляд вниз и рассматривал свои кроссовки. Он дико винил себя за такое «тряпичное» поведение, но пока не мог ничего сделать и решил оглядеться.
Вокруг были одни потрепанные временем двухэтажки, Даня никогда не был в этом районе, все выглядело так уютно и по-советски. Во дворах стояли самодельные качели, на веревках сушилось белье, пару детей около дома играли с мячиком, а в окне рядом выглядывала женщина в пестром халате с уставшим угрюмым видом.
Солнце страшно пекло, легкий ветерок спасал только на считанные секунды, а они все еще шли.
— А вон там наш дом, — подпрыгнув, Настя указала пальчиком на такую же, как и все здесь, двухэтажку, которая показывалась вдали.
Бабушка улыбнулась, а Данил также молча шел и разглядывал окрестности. Видимо, он не понял, что Настя старалась обратиться к нему, он только скорее хотел зайти в тенек.
Они вошли в дом и поднялись на первый этаж по ветхой лестнице из 4 ступенек (все еще не зная куда себя деть, Даня их пересчитал). Данил вздохнул, готовясь к шумным звукам, которые не любил с детства. Настя открыла дверь, и их сразу же накрыли разные запахи еды вкусные и манящие, а вместе с ними свалился шквал разных громящих звуков. Даня зашел последним и на момент закрыл уши.
Они стояли в темном и немного узком коридоре, далее виднелась светлая комната, где кто-то ходил. Везде все звякало, на кухне кто-то панически бегал, видимо хозяйка, и отдавал приказы. Бабушка с Настей разулись и прошли в комнату радостно здороваясь с родственниками.
Парень все еще стоял: он забыл, что у него дырявый носок. Бабушка с утра предлагала ему его зашить, а он, дурак, отказался. На помощь пришла тетя Света. Она вышла в коридор в фартуке с ножом, встречая гостей, и, что-то жуя, спросила.
— О, Данечка, давно не виделись, а ты че в дверях стоишь то, давай, там все уже сидят, щас все готово будет, — она обтерла об фартук руки, улыбнулась и посмотрела на гостя.
Данил смутился, отвел взгляд и тихо сказал.
— Здравствуйте, — сделал паузу он, — извините, у вас не будет тапочек?
— Да, возьми, конечно, вон там на полке, рядом с тобой, — не переставая жевать, ответила женщина, еще раз улыбнулась и ушла в комнату, — идем.
Он надел тапочки и прошел в комнату, где сидела Настя, бабушка, какой-то мужчина средних лет, женщина того же возраста и, по-видимому, та самая баба Аля. Парень смутно ее помнил. Она намного постарела.
Все сразу обратили на него внимание, и посыпались типичные фразы, что-то вроде «как ты вырос!» или «девчонки вовсю бегают за тобой небось?». Он присел на диван между бабушкой и Настей, устало отвечая на вопросы родственников.
Стол был накрыт в стиле советского союза. Салаты в красивых чашках, ваза с фруктами, скатерть с рисунками новогодних домов, графин с вином, граненые стаканы на каждого человека вместе с пустыми тарелками и большая тарелка с нарезанными сыром и колбасой.
Настя активно общалась с гостями и не обращала внимания на Даню. Это его огорчило, и он опять принялся рассматривать свои ноги, на этот раз проверяя, не видно ли дырку на носке. Он всяко пытался скрыть ее, то вытянув ноги под стол, то стянув носок и закрепив между пальцев, то спрятав ногу под пятку другой ноги; и все это, конечно, аккуратно и не заметно для девушки.
Комната, в которой они сидели, не была каким-то образцом, вырванного из СССР, как ему казалось и как он помнил. Обстановкой она тянула на начало нулевых. Обои в спокойных тонах, штампованная мебель, которая была в каждой третьей квартире, люстра с изгибами, красивые легкие шторы, большой цветок в углу и тумбочка с городским телефоном. Он смутно все это помнил. Посмотрев на шкаф, ему в голову пришло воспоминание, как они с Настей вытаскивали оттуда много разных безделушек и играли в магазин. Вспомнив это, он легонько улыбнулся. Настя поймала его взгляд и тоже улыбнулась, поняв о чем он думает.
Наконец появилась тетя Света, которая, переговаривая со всеми по очереди, разлила алкоголь из графина. Настя и Данил под уговоры взрослых отказались.
Тут изо стола встал высокий темноволосый мужчина, глубоко вздохнул и призвал всех к тишине.
— Кто это? — шепотом спросил Даня у Насти, наклоняясь прямо к ее уху, отчего в нос опять ударил ее выбивающий из реальности запах. От этого движения он весь залился краской, но не отодвинулся.
Теперь любимый запах Дани — орехи.
— Мой отец — Игорь, — также шепотом сказала та, чуть посмеиваясь, и посмотрела ему глаза.
— Внимание, тост, — басисто проговорил дядя Игорь и кашлянул в кулак, обращая на себя внимание.
После слова «тост» Данил перестал слушать его и устремил внимание на Настю, которая отвела взгляд от отца. Было видно, что она явно не горела желанием находиться в этой компании. Она держала в руках бокал с соком, уже готовая чокнуться, и оглядывала свою юбочку, кое-где убирая пылинки. После того, как мужчина сказал: «за ваше здоровье, мама», раздался звук бокалов (причем Даня засмотревшись не сразу сообразил, что пора чокаться) и удовлетворенные возгласы.
Выпив, все начали есть и что-то обсуждать. Данил осмотрел стол и, не разбирая, решил наложить себе того салата, который стоял ближе всех. Все говорили про бабу Алю и ее здоровье. В голове парня начали пробираться мысли, что они будут сидеть так весь день, а он бы хотел провести время с девушкой. Как будто прочитав мысли Дани, тетя Света переключила внимание на него.
— А ты, Данька, чего сидишь молчишь, рассказывай как мама, как в школе, — улыбнулась женщина, садясь на на другую сторону стола.
— Мама нормально, в школе тоже, — вежливо увиливал от разговора парень.
— В каком ты классе то? — она посмотрела на дочь, — Настька то уже девятый закончила, в колледж собирается идти.
— Мм, в восьмой перехожу, — Даня тоже посмотрел на нее.
При слове колледж Настя грустно вздохнула, выпила сока и тихо сказала: «мда».
— Хорошо учишься? — тетя Света, видимо, ничего не заметила.
— Ну да, у нас учителя нормальные, в отличии от соседней школы, я стараюсь, пока получаю пятерки одни, — конечно, он рассказал это, чтобы вырасти в глазах Насти.
И уха опять коснулось знакомое «мда».
Тут девушка неожиданно встала, сказала спасибо, и протерла руки салфеткой.
— Я пойду, мам, спасибо, с днем рождениям еще раз, баб, — сказала она, уходя глаза.
Попрощавшись со всеми девушка вышла в коридор. Судя по всему, если никто не возражает против ее ухода, значит все идет должным образом.
Только не для Дани.
Единственная его причина пребывания здесь уходит на его глазах. В груди что-то екнуло, и он решил пойти за ней. Он встал из-за стола и тоже вышел в коридор, пока взрослые отвлеклись.
Настя надевала свои туфельки и поправляла в зеркале челку.
— Ты куда? — он остановился в проеме двери.
После сказанного он понял, что это совсем не его дело, но было уже поздно.
Она легко повернулась к нему, все еще держа руку около лба. На лице застыло странное выражение, которое обычно делают девочки, когда смотрятся в зеркало, видимо, чтобы казаться в своих глазах красивее.
— Гулять, — Настя улыбнулась уголком губ и положила руку на бедро. У нее все получалось так легко и изящно, — а ты что, хочешь со мной?
Она смотрела прямо на него, прямо в глаза, почти прожигая. Данил опешил, он не знал, что ведет себя так очевидно, не знал что ответить.
— Я, ну, — замялся парень.
— Да ладно, мне тоже не хочется сидеть в этом кружке бухих стариков и слышать, как они поют свои дурацкие песни прошлого века, — она закатила глаза, и он выдохнул с облегчением, — а петь они точно будут, пошли, уйдем от них.
Парень улыбнулся и засмущался.
— Ты такая смешная, — сказал он, быстро надевая обувь, чтобы она не заметила дырку на носке.
— Мда, — только и всего ответила она.
В груди загорелся огонек.
Жара понемногу спадала. Они вышли из дома и пошли вдоль других двухэтажек. Настя спросила.
— Сколько тебе лет кстати?
— Четырнадцать, вроде, но мама говорит, что я приемный, — сказал Даня и в шутку сделал задумчивое лицо, приложив руку к подбородку.
Настя рассмеялась и откинула голову назад, открыв идеальную лебединую шею, которая до этого была скрыта волосами, такую тонкую, бледную, как и она сама.
— Вроде? — спросила Настя все еще улыбаясь.
Данил тоже улыбнулся.
Они ходили по маленькому району, стоявшему на краю города, и через несколько минут вышли на чистую без зданий местность. Вдали виднелся еловый лес.
Они не знали о чем говорить.
— Слушай, у тебя такие красивые волосы. — Настя остановилась и подошла к нему, — ты красил их? — Она прикоснулась своей тонкой рукой к светлым-светлым пепельным волосам и пригладила их. На ощупь они напоминали шелк.
У Данила что-то екнуло.
— Нет, от природы такие, — он посмотрел на нее.
Она улыбнулась и, убирая руку, отвела в бок глаза.
— Редко встретишь такой цвет. — Она медленно продолжила идти и сказала, — смотри, там есть большой холм, оттуда видно почти весь город, пошли? — Спокойно спросила Настя, пока Данил пытался успокоить свое сердечко.
— Пошли, — ответил он.
Через полчаса они из последних сил преодолевали последнюю горку и запыхавшиеся плюхнулись на траву.
Вид был отсюда потрясающий. Где-то выпускали дым трубы заводов, тонкими ниточками натянулись дороги, по которым ездили крошечные автомобили. Дома размером напоминали тыквенные семечки, а люди тлю.
— Вау, — глубоко вдыхая и выдыхая, сказал Даня, — кра-сиво.
— Мда, — еле дыша прошептала Настя, — красиво, — она сделала паузу, и вдруг бросила фразу, которая, как казалось, мучила ее давно, — но жалко не Италия.
Данил удивился.
— А что в Италии? — он присел поближе.
— Ну, там красивые чистые дома, все так изящно. Леонардо Да винчи, Микеланджело, узкие улочки, дорога из булыжников, там даже природа другая не то что в России, и язык у них красивый, и культура, — вздохнув сказала девушка.
— А ты там была?
— Нет, но я хочу уехать туда жить, а не поступать в какой-то тупой колледж, — Настя сложила худенькие руки в замок, — моя мать заставляет меня уйти после девятого класса в колледж на какого-то бухгалтера, представляешь? Мда.
— Мда, — сказал Даня в манере сестры.
Они болтали до самого заката, пока не появились первые звезды, и пока не скрылись последние солнечные лучи. Их никто не искал, у них не было сотовых. На улице сильно похолодало, а ребята все еще сидели на холме.
Настя звонко смеялась, а Данилу казалось, что он не слышал более идеального звука.
— Ты тоже любишь смешивать колу и спрайт в маке? — воскликнула Настя, все еще смеясь и хватаясь за живот.
Рядом с ней в такой же позе валялся парень.
— Да, — кряхтя ответил он.
Больше всего он смеялся с ее смеха.
— Я думала, что я одна ненормальная, — девушка все еще не могла успокоиться. — Но это вку-сно, — протянула она и сделала попытку сесть, но свалилась обратно, с новым приступом смеха.
— Все-все, тихо, не смеемся, — Даня резко сделал серьезное лицо, глубоко вдыхая, и посмотрел на Настю.
Она скорчила злую мордашку и задержала дыхание, надув щеки.
Он не смог на это спокойно смотреть, и вновь раздался их смех.
— Мда, так холодно стало, — Настя вздрогнула, все еще посмеиваясь.
— Ага, — Данил сидел в одной футболке и ему не было холодно, но для приличия он тоже вздрогнул.
Минуту они сидели в тишине, а потом до него дошло.
— У меня же есть куртка где-то в рюкзаке, — он быстро потянул на себя лямку рюкзака, валявшегося рядом и расстегнул его, — держи, — он достал джинсовку и протянул ей.
— Спасибо, — девушка улыбнулась.
— Да пожалуйста. Слушай, мне кажется, нас потеряли, — забеспокоился Данил, — может пойдем?
— Пойдем, — она вздохнула, встала и начала отряхиваться.
На улице полностью стемнело, так что парень видел только ее силуэт. Они молча собирались.
— Дань, — неуверенно позвала Настя.
— Что? — он повернулся, надевая рюкзак.
Она смотрела на него, прямо в глаза, если не в душу, как ему казалось по блеску ее глаз.
В мыслях молнией ударило: «сейчас что-то произойдет».
Она медленно подошла. С каждым ее шагом его пульс начал увеличиваться в прогрессии. Он сделал шаг назад, а она нежно взяла его за руку.
— Почему, — только успел спросить Данил и она прикоснулась к нему губами.
Внутри взорвался фейерверк. Ее губы были такие нежные и теплые, а еще она его сестра.
***
С того вечера произошло множество разных событий. Тогда в Даниле боролось множество чувств, и с того момента все началось. Не было ни каких слов и предложений, просто каждый день он приезжал к ней. Им было хорошо вместе. Никто не знал, что они встречались, и они это тщательно скрывали, боясь последствий.
Он отдал Насте не только свое сердце, но и всего себя в один конец и без обратного билета. Он был уверен, что это любовь на всю жизнь, и я скажу вам, что это была именно она. Каждый день все его мысли были заняты ею. Он любил, когда она смеясь откидывала голову, когда отводила глаза, когда плакала, спала, ела, ночевала у него, чистила зубы, говорила «мда», утыкалась в его шею носом, любил даже тогда, когда она отрезала волосы на свое восемнадцатилетие под каре. Любил всю, полностью, вместе со всеми недостатками, которые были для него особенностями. Он был готов отдать весь мир за нее.
Они мечтали о том, как назовут ребенка мечтали, как будут жить в Италии. Они не думали о том, что они одной крови, они перестали думать в тот летний вечер.
***
10 мая 2016 год.
Данил шел со школы домой, смотря на обувь. Время шло, а привычки оставались.
Заканчивался девятый класс, он усиленно готовился к экзаменам, к физике, которую он знал на отлично, чтобы поступить в хороший колледж, как Настя. Она, кстати, поступила на другую специальность, которая подходила ей больше всего. Даня по-началу хотел пойти учиться к ней, но учителя в школе убедили, что с его способностями ему нельзя идти на направление искусств, а нужно идти только на физико-математическое.
Это лето последнее перед тяжелой учебой, и он хотел провести его вместе с возлюбленной. Он шел и думал, куда можно будет съездить отдохнуть, подумывал о том, как отпроситься у мамы, чтобы съездить в соседний город. Было бы здорово посмотреть что там и как. Но его беспокоила их ссора, которая произошла вчера.
После ее совершеннолетия она стала слишком свободной, и они стали меньше видеться. С самого детства родители ставили ей рамки: «когда тебе будет 18 — будешь делать как захочешь», и это сильно на нее повлияло. Она почти забросила учебу и стала появляться в колледже всего несколько раз в месяц. Это он узнал от ее матери, которая жалуясь звонила ему и просила поговорить с девушкой, ведь они такие хорошие друзья. Настя начала проводить больше времени с друзьями, которые были старше ее на несколько лет и с которыми он не был знаком, и постоянно ходила на вечеринки, где очень много пила. Она никогда не звала его гулять, приглашения слал только он, на которые она редко соглашалась. И вчера на этой почве они поругались.
Парень старательно думал, как извиниться перед ней. Может купить цветы или что-нибудь сладкое, киндер например? Последняя мысль порадовала его, ведь девушка любила сладкое. Точно, так он и сделает! Зайдет домой за деньгами, купит побольше сладкого, а потом позвонит ей и приедет.
Иногда он думал, что она забыла его, забыла то тепло, которое было раньше, но он старательно изгонял такие мысли. Он переживал, но знал, что у него получится помириться с ней и вразумить ее. Он слишком хорошо ее понимал. Он возьмет их будущее в свои руки.
Данил решительно достал ключи и открыл подъездную дверь. Он готов взять эту ответственность.
Кстати он с мамой и отцом жил в однушке, которая досталась маме от бабушки. Одна комната, хоть и немного напрягала, но не мешала Насте часто оставаться у них на ночевку. Родители были рады, что они так сдружились и даже не подозревали, что у них настоящая любовь.
Он поднялся к себе на этаж и открыл квартиру. Раздался знакомый звонкий смех, напоминающий колокольчик. Парень широко улыбнулся, и понял, что она здесь. Он поспешил снять обувь и кинул сумку на пол, чтобы снова увидеть ее лицо, почувствовать ее запах и поцеловать любимые губы. Извиниться за то, что накричал на нее и за то, что не понял. Он не думал о том, как она здесь оказалась, наверное она все поняла и осознала, и приехала к нему. Все это было не важно, главное — это она. Она нужна ему. Он радостно побежал в комнату и как будто налетел на невидимый барьер.
Грудь пробило тысячью, нет, миллионами мечей. Все тело отторгало увиденную информацию.
— Насть, — Данил без эмоций произнес ее имя, которое раньше вызывало бурю чувств и сносило ему крышу, но сейчас, видимо, снесло окончательно.
Она сидела в черном, его любимом, лифчике, в белых носочках и юбке, которая закрывала лишнее. Такая прелестная и милая.
Сидела на его отце.
— Блять, — только услышал парень от отца. Тот увидел его и начал панически надевать штаны.
Данил повернул голову налево и увидел рядом стоящий деревянный стул.
— Ну как тебе ебать кости, пап, — сказал он прежде, чем бросить в них стулом, он не понял, как у него хватило силы бросить тяжелый стул, но это все было не важно, главное, блять — это она.
Когда-то его отец говорил, что не любит худых девушек.
Пусто. Пусто. Пусто. Пустопустопустопустопусто.
— Охуеть, — он пытался понять, что он сделал не так, — охуеть.
Он подошел ближе к ним, отец ныл и уже встал на колени, извиняясь и чуть не плача, что-то мямлил про соблазн, но парень не слушал его, потому что Настя просто спокойно сидела. Он смотрел только на нее. Даже не надела футболку. Он снизу вверх посмотрел ей в лицо. Запах лесных орехов сразу ударил по мозгу. На него спокойно смотрели
почти прекрасные шоколадные глаза.
— Что? Я сделала что-то не так? Ты мне наскучил.
Данил со всей силы за волосы скинул ее с кровати. Она упала на коленки, но когда подняла голову, на ее лице играла улыбка.
Он вмазал кулаком по лицу отца, который хватался за его ноги. И еще раз, до мяса. Пусто. По лицу мужчины текла кровь, каплями стекала по шее и падала на пол. Он мыча пытался подняться. Ему было больно, и парень завидовал этому, хотел оказаться на его месте, чтобы его также избили до потери пульса, он хотел любую физическую боль, главное, чтобы не чувствовать это, чтобы забыть, умереть.
Внутри все сдохло, начало гнить, все эти ванильные чувства, которые жили в нем последнее время, превратились в вонючую болотную грязь. Все казалось до боли глупым.
— Сука, — прошептал Данил, — мама, ты о ней подумал, тварь? Валите отсюда нахуй, — он переходил на крик, — пока я вам обоим кишки не вырвал, — его голос был похож на стрельбу пулемета. — Сдохни, — он пнул отца, когда тот еле встал, так, что тот опять упал. — Вставай, уебище, — Данил орал ему в ухо, и тот правда пошатываясь встал, все его лицо было в крови.
Откуда у него столько сил?
Настя последний раз посмотрела ему в глаза и ушла.
— Сынок, это она, — мужчина пытался говорить сквозь разбитую губу и кровь во рту и начал пятиться, когда Данил яростно пошел к нему, сжимая кулаки.
— Я сказал, съебывай и не возвращайся, исчезни нахуй из этой квартиры, лучше из города, иначе я тебя убью, — сказал он почти шепотом и посмотрел ему в глаза . — Какая же ты тряпка.
Парень взял его за шкирку и выкинул за порог. Захлопнулась дверь.
Он со всей силы ударил кулаком по стене, но вместо боли до искр он не получил н и ч е г о. Парень закричал, что есть мочи и заплакал, облокотившись головой об стену, и все еще бил стены; бил пока не кончились силы, пока руки не были избиты в мясо, все лицо было в слезах и в поту, но он все еще бил и кричал.
Настя и Данил. Сестра и брат, может и не прямые, но родные.
Он любил ее даже тогда, когда она сидела на его отце.
