Перерождение в отомэ

      То, что происходит дальше, пугает не слабее предыдущего пробуждения в неизвестном месте. Вокруг темно, со всех сторон давит. Паника накрывает с головой, заставляя забыть все тревожные мысли по поводу последнего сообщения той фигни. Но не успев даже сформировать план действий, как все происходит само. Она чувствует усиленное давление на себя, какие-то касания, а потом видит свет. И, о Боже, она надеется, что не каждое пробуждение попытается сделать из нее слепую. Она кричит, и вместе с этим появляются другие звуки, и только сейчас приходит понимание, что до этого было ужасно тихо.       В глазах мутно, все вокруг расплывается, так что мысль о слепоте уже перестает быть шуткой. Она пытается проморгаться, одновременно сосредотачиваясь на шуме вокруг. На переднем плане отчетливо слышны голоса, это приносит некоторое облегчение, ведь если что, то ей помогут. Еще слышны писк чего-то и шорох, но мысли крутятся вокруг людей и крика на фоне. Может ее спасли из того лифта, она в больнице, это объясняло бы почти все. Почти, но вот точно не объясняло ни ту белую комнату, ни странные ощущения только что.       Также напрягало то, что она не могла понять, о чем именно говорят. Да, вначале был шум в ушах, гомон людей, так что понять что-то было невозможно. Но сейчас тут только три голоса, причем один человек просто кричит, это ребенок? И тут как-то появляется мысль, что рот ее открыт, и кричит-то она от страха и неприятных ощущений. Становится стыдно, что так разоралась, так что решает затихнуть и прислушаться. Она слышит отдельные буквы, даже слоги складываются в часть слов, но что-то цельное не получается. И тело не слушалось, еле как получается махнуть рукой.       Она чувствует перемещение в пространстве, ее несут куда-то, но сил нет, чтобы выяснить, куда и как. Усталость быстро захватила ее, глаза слипались как после двух дней бодрствования. Она лишь на периферии сознания отметила, что ее положили, а потом заснула с мыслью: «Только не говорите, что я сейчас пережила свое рождение».       Молодая женщина с улыбкой смотрела на ребенка, которого доктор дал ей в руки. Ее ребенок, ее дочь, ее новый мир.       – Мне позвать мужа, Савада-сан? – спокойным, но весьма бодрым голосом спросил Такаги-сан, доктор городской больницы Намимори. Нана выглядела хорошо, как для роженицы, и приборы говорили, что проблем не должно возникнуть, а значит можно спокойно дать время супругам и их новому члену семьи.       Женщина лишь кивнула, даже не оторвав взгляда от маленького тела. На это мужчина лишь позволил себе улыбнуться, ну и пусть вся больница обсуждает, что он излишне сентиментален, но ему правда нравилось смотреть на такие тихие радостные семейные сцены. Выйдя за дверь, Такаги видит мужчину с непривычными для страны светлыми волосами. Доктор сразу отмечает, что муж пациентки стал выглядеть менее обеспокоенным, а значит, ему уже сообщили все нужное. Так что Такаги просто улыбается и просит войти, кивком показывая на дверь. Получив благодарный взгляд от Савады, он думает о тех слухах, которые породили и новые врачи откуда-то из Европы, и приличная сумма денег на счете больницы. И то, что только стечение обстоятельств дало возможность провести роды именно ему, так как они начались несколько раньше срока, а доктора из-за рубежа просто не успели прибыть. Но на вид вроде обычная семья, Такаги лишь мысленно пожимает плечами, проходит мимо какого-то громилы не азиатской наружности. Подумаешь, родственники из Европы, ничего удивительного, объяснить бы теперь всем сотрудникам, что никакая это не мафия, хватит им трястись.       Емицу смотрит на усталую, но такую счастливую Нану и чувствует облегчение. Но подойдя к ней, все внимание переключается на ту, кто у нее на руках. О том, что это девочка, ему сообщили сразу после краткой характеристики состояния жены и ребенка. По большому счету, ему было все равно, какой пол, какая разница, кого любить и баловать. Возможно, с мальчиком было бы легче в общении и в воспитании, но кого он собирается обманывать, и он, и жена уже знают, что из-за работы не так много времени у него будет для семьи и Японии. Разумеется, парню в мафии будет полегче. Но зато девочку можно попытаться не впутывать в дела Вонголы. Да, опыт с Наной показывает, что нельзя вечно скрывать от человека весь этот криминал, но она же его поняла и просто попросила быть рядом, суметь защитить ее и ребенка. Так что Емицу собирался не впутывать свою семью, а точнее вторую семью в дела первой. Но и обманываться надеждой, что дочь все это обойдет, он не собирался. Если Дон скажет, то выбора нет, все для Семьи.       – Мы оставим выбранное имя? – шепот жены заставляет выйти из раздумий.       – Разумеется, мы же так долго выбирали, – он говорит слишком радостно, предаваться унынию в такой момент он не собирался, так что нацепляет улыбку, получается легко, он привык. Нана не смотрит на него, не отрывает взгляд от дочери, Емицу рад, потому что она бы смогла увидеть страх в глазах.       – Наша Тсунаеши, – он пытается раствориться в нежности голоса жены, стараясь забыть о Вонголе хотя бы на мгновение.

***

      В общем-то, все логично, ей же говорили, а точнее писали про перерождение, так что и начинаться все должно именно с родов. Из груди вырывается тяжкий вздох, это не то, что она хотела бы пережить и помнить.       На странное дыхание подбежала мать, чтобы проверить, как дочка. Но увидев лишь прекрасные глазки, смотрящие на нее как будто с вопросом, чего это она так взволнованна, успокоилась и взяла ребенка на руки. Нане кажется, что ее Тсуна просто маленький гений, всегда такое понимание во взгляде, редкие крики, поначалу это пугало, но врачи сказали, что малышка здорова. Пока она лежала в больнице медсестры говорили, что все матери так думают о своих детях, мол самые замечательные именно у них. Но Савада лишь качала головой, сопровождалось это движение аналогичным со стороны дочери, что только подтверждало ее мысли: Тсунаеши была особенной.       Жить в теле ребенка было сложно, слишком слабое, совершенно не самостоятельное, об унижении с походами в туалет она даже думать не хотела, так что довольствовалась просто наблюдением. Глаза пришли в норму, чему нельзя было не радоваться. Что девочка выяснила быстро так это то, что проблем со слухом нет, а просто незнакомый ей язык, вероятнее всего, она находилась в одной из стран Азии. Претензий к этому не было, новая страна, новые возможности. Опыт изучения иероглифов у нее отсутствовал, будет сложно, но оптимист в ней, который к ее удивлению еще не помер, говорит, что так интереснее.       А вот что понять она долго не могла, так это что за постоянное «Тсуна» она слышала. Взрослый человек, а доходило, что это ее новое имя, дольше, чем до домашнего питомца. Звучало странно, поэтому решить, красивое это имя или нет, она пока не могла, с полной формой «Тсунаеши» ситуация та же.       Вообще, она ставила на то, что не сможет привыкнуть к новому имени, все-таки старое было у нее много лет, такое быстро не забывается. Но через неделю она уже отзывалась на это обращение, а еще через две стала сама называть себя Тсуной, слегка тревожно, что она так легко приняла, но это даже к лучшему, не будет проблем с самоидентификацией.       Если говорить о родителях, то она пришла к выводу, что они неплохие. Мама – Нана, была заботливой и милой, вполне возможно симпатичной, во внешности стран Азии она не сильно разбиралась. Слегка суетливая женщина, слишком заботливая, но это вроде и не минус. Тсуна уже уверилась, что у нее мать-одиночка, как после выписки из больницы их встречал молодой мужчина, который обнял Нану и начал сюсюкаться с ребенком, это было ужасное чувство. Дом был… нормальный? В частном доме она не жила, так что чувствовала радость по этому поводу. Оценить размер было сложно, она же еще мелкая сама, да и только ее занесли в дом, как Тсунаеши уснула, вызывая умиление у пары. Уже позже удалось отметить, что рядом стояли такие же или очень похожие постройки. Вывод? А нет вывода, это может быть как частный сектор, так и небольшой городок, а ей как-то без разницы.       Отец же, Емицу, был чересчур активным и шумным, будто это он тут ребенок, как говорила его жена, отмечая, что новорожденная и то спокойнее. Но плохим его назвать нельзя. По крайней мере так она думала, пока он не пропал на два месяца. Тут уже даже страшно стало, Нана же на больничном, а как потом выяснится и вовсе домохозяйка. Но позже единственный мужчина семьи Савада вернулся, привезя с собой кучу игрушек для Тсуны и подарки для супруги. Надолго он не оставался, приезжая на неделю или две через полтора-три месяца. Здесь все было просто – работа. Это ее волновало мало, главное, что кормилец есть, а задачи у нее были и поважнее. Изучение языка, а именно японского. На осознание страны нахождения она потратила весьма много времени, целых три месяца, помог телевизор, где мелькнула карта, а также какие-то смутные знания из прошлой жизни о том, как звучит японский. Также выяснилось, что она переродилась, так сказать, в прошлом. Дата ее рождения была на десять лет раньше того года, в котором она жила. Грустно, ведь придется ждать развития технологий.       Отдельное внимание она уделила своей новой внешности. Каштановые волосы как у матери, Тсуне цвет нравился, не слишком светлый, не слишком темный. Карие глаза, к слову не понятно в кого, у обоих родителей схожие оттенки, вот это уже было скучновато, почему она не переродилась в волшебном мире, где любой цвет возможен? Классно было бы сверкать фиолетовыми глазищами, или пугать красными, хаха. Хотя такой цвет для Японии был нормой, карие да серые. Но стоит отметить, что от папки ей достались европейские черты лица, на жительницу Запада не похожа, но определенно будет поинтереснее. С возрастом станет понятнее, сейчас сложно оценить собственную симпатичность.       Вначале учеба происходила в игровой форме, да через разговоры с Наной. Это ее не сильно радовало, прогресс был слишком медленный. Поэтому она просто активно запоминала, что ей говорят, проводила аналогии с уже известными ей языками, да так и запоминала. Такие банальные слова как мама (ока-сан) и папа (ото-сан), свое имя Тсуна начала говорить рано. Чем порадовала и Нану, и соседей, с которыми женщина активно общалась. А произношением фамилии заставила рыдать отца, который был по ту сторону телефона. К году она уже говорила словосочетаниями, к полутора уже короткими, но осмысленными фразами. Какое счастье было у матери, когда она приходила к подруге с ребенком трех лет, а ее девочка говорила если не лучше, то наравне точно. Саму Тсуну это не очень удовлетворяло, она вместо игр слушала людей, вживую или по телевизору, да спрашивала, что было проще. До двух она терпела, но потом заявила, что хочет знать больше, хочет читать. Емицу, который тогда был дома, подхватил ее на руки и закружил, начиная смеяться. Девочка подхватила это веселье, она считала это глупым, но возможно детское тело действовало так на нее. Пока отец был в Намимори (да, за два года было бы грех не узнать, где она живет), он болтал с ней, показывал вещи или картинки, объяснял, как это говорится. С ней и раньше занимались, но мало, так как еще не время так активно учить детей. После его отъезда этим стала заниматься Нана, не так часто как отец. К чтению ее так и не подпустили, что объяснимо, ведь это напряжение для ребенка, и врачи не советуют рано начинать.       До четырех все было примерно так, стали только больше гулять да знакомить Тсуну с детьми. В садик она не ходила, что объяснялось мамой-домохозяйкой. То, что девочка самостоятельна и ответственна, позволяло Нане спокойно ходить в магазин, оставляя ту одну дома ненадолго. В четыре же ей наконец купили книги, содержащие азбуку хираганы и катаканы. Детское тело не позволяло долго этим заниматься, да и взгляды взрослых были обеспокоены, что ребенок такой тихий. Тсуне приходилось притворно играть в куклы и смотреть телевизор. Мультфильмы ей нравились, но определенно не эти, содержащие такой детский бред, ни сюжета, ни персонажей нормальных. Собственно, если на нее не обращали внимание, юная Савада переключала каналы на аниме или фильмы, да даже новости были лучше. Нана хоть и не отдала ее в детский сад, но хотела, чтобы дочь общалась со сверстниками. Эти прогулки на площадках были пыткой: много шума, много бесполезных действий, никакого конструктивного диалога с детьми не построить. Ее максимум – это обсуждение сюжета какого-нибудь аниме, но даже так, она старалась смотреть что-то интересное, следя за историей, а ее ровесники либо говорили плохо, либо могли обсудить нечто простое, наподобие внешнего вида героев или заедающих песен. Но ее новая мама радовалась, так что потерпеть можно, к тому же Тсунаеши частенько просто садилась недалеко от детей и делала вид, что взаимодействует с ними, а сама занималась своими делами.       Четвертый год ее жизни также ознаменовался пропажей отца на рекордный срок – полгода. Правда и задержался он у них тоже дольше обычного, почти три недели. По возвращении Тсуна стала задавать вопросы, кем он работает и где, ответ поразил. Шахтер, который ездит по миру. Реально? Не то чтобы она много знала про шахтеров, но ей казалось, что такие долгие отсутствия, а также более чем хороший заработок имели несколько иное объяснение. А еще Емицу не называл конкретных мест, мол был то там, то тут. Хотя мама и проговорилась как-то про итальянские корни супруга, да и разговоры отца по телефону проходили всегда на одном языке, увы не английском. Но что она знала про Италию? Пицца, спагетти и мафия. Не густо, конечно, эта информация ей ничего не даст. Не мафиози же ее отец, который вместо наркотиков торгует пиццей. Но добиваться правды она не стала, родители могут просто считать, что ей как ребенку просто не будет это интересно, или не поймет. Ну не ужас же там и кошмар на работе творится.       Но как оказалось, куда больше сюрпризов ей принесет пятый год ее жизни. Четырнадцатое октября, день ее рождения или точнее перерождения начался не так, как можно было бы предположить. Не с захода Наны с поздравлением и приглашением на вкусный завтрак. Не с ворвавшегося отца, который разбудил бы ее своими радостными криками. Это вообще-то ожидаемо, так как его не было дома и, вероятно, в стране, это ее первый день рождения без главы семейства. И не с прыжков по новой кровати в ее комнате, собственной комнате, раньше она была слишком маленькой, чтобы ей позволили спать отдельно, а тут ремонт сделали, позволив выбрать цвета, и вещи, некоторые из которых она выбирала, купили. Нет. Ее первый день пятого года начался с того, что открыв глаза, она увидела розовое окошко с большими фиолетовыми блестящими буквами шрифтом с невероятным количеством завитушек, которое гласило:

Пролог завершен Период адаптации завершен Загрузка Системы завершена Загрузка обновления завершена Добро пожаловать в Отомэ версию вашей новой жизни

      Ох, она уже успела забыть, с чего это все началось. Табличка пропадает, на ее месте возникает такая же приторно розовая, но размером поменьше, против данного цвета Тсуна ничего не имела, но и фанатом не была. Содержание было следующее:

Пройти обучение по управлению элементами Системы 2.1. Пропустить обучение основам

      Она касается первой строчки и погружается в чтение.