***
sleeping at last — safety dance
Мы можем танцевать, если захотим, мы можем оставить твоих друзей позади, потому что твои друзья не танцуют, а если они не танцуют — они мне не друзья. Мы можем пойти куда захотим, туда, где нас никто не найдет, мы можем вести себя так, будто мы не с этой планеты, и оставили родную позади, и мы можем танцевать.
У Гарри грубые руки, но они идеально подходят моим рукам. Я люблю, когда он сплетает их под столом, пока наши друзья что-то бурно обсуждают, и никому нет до нас дела. Мы ничего не говорим, но одними глазами Гарри даёт мне понять, что ему комфортно в этой тишине. Кто-то из ребят выкрикивает что-то очень пошлое и все в кафе обращают своё внимание на наш столик. Я прячу своё лицо в изгибе шеи парня, и его рука тут же касается моих волос, слегка расчёсывая то, что днём я называла укладкой. — Хочешь уйти? — касаясь губами мочки моего уха, едва слышно спрашивает он. Я читаю в его глазах усталость, но он всё ещё излучает тепло. Ловлю себя на мысли, что не заслуживаю такого человека рядом с собой, но просто киваю и целую Гарри в уголок губ, из-за чего компания начинает присвистывать и отпускать шуточки не по теме. Его густые брови сходятся на переносице и он облизывает свою нижнюю губу, а после крепко сжимает мою руку и мы молча встаём из-за стола. — Иногда они меня так бесят, — раздражённо произносит парень. — Почему они не могут просто не обращать на нас внимания? Неужели так трудно понять, что есть вещи, которы… Я прерываю сумбур Гарри поцелуем. Он слегка ошарашен, но в следующую секунду тут же кладёт свои руки на мою талию и притягивает ближе к себе. Наши грудные клетки соприкасаются, и я начинаю задыхаться от этой близости. — Люблю, когда ты такая, — улыбаясь, как ребёнок, произносит он и пожимает плечами. — «Такая» — это какая? — Внезапная. Вокруг нас происходят странные вещи, и мир хочет нас разлучить, но я всегда возвращаюсь к нему. Гарри приходит ко мне сломленный и разбитый, потому что жизнь складывается не так, как он планировал в восемнадцать. На моей кухне парень плачет, как ребёнок, в моей спальне он спит с открытыми глазами, словно боится потерять меня. Закрывая свои глаза, Гарри видит весь прошедший день: все забавы и глупые ссоры, только он и я, мы мчимся подобно раскату грома. Но подобно вечеринке, которая тает с рассветом, это чувство никогда не длится долго.Мы можем пойти куда захотим, ночь только началась, а я молода. Мы можем красиво одеться с головы до ног, и удивить их победным кличем. Мы можем вести себя так, как никто не станет, ты можешь вести себя грубо и отстранено, а я могу выглядеть как идиотка.
Я люблю, когда он говорит загадками и заставляет меня задуматься над словами. Гарри излишне драматичен, романтичен и безнадёжен в плане жизни, поэтому частенько его сердце оказывается разбитым, но он знает, что я всегда рядом с ним, что бы ни произошло. Моё сердце принадлежит только ему, но Гарри никогда этим не пользовался. Так что, полагаю, я всё сделала правильно. Жизнь складывается так, что его победы уже ничего не значат, а мои поражения только всё портят, но мы остаёмся в моей спальне, боясь выходить из неё, потому что этот мир хочет разлучить нас. Гарри боится, что я оставлю его, но я найду дорогу к этому парню даже в самой тёмной ночи. Я всегда буду рядом с ним: на пассажирском сидении, на другой половине кровати, за его спиной, бок о бок — всегда. — Приготовим пиццу? — с вызовом бросает он и встаёт с удобного и мягкого дивана, оставляя меня без тепла своего тела. — Прекрати валять дурака и тащи свою задницу сюда! — я закатываю глаза, но повинуюсь. — Маргарита? Хотя, почему я спрашиваю? — язвительно улыбнувшись, произносит он. — Если готовлю я, то и выбирать буду я. — Эгоист, — надув губы, я оставляю Гарри на кухне и следую в ванную. Он настигает меня буквально через минуту и тут же начинает виновато улыбаться. Парень кладёт свой подбородок на моё плечо, руки — на живот. Я чувствую его дыхание и слышу биение сердца — он действительно обеспокоен. — Прости, — целуя моё плечо, тихо говорит он. — Какую пиццу ты хочешь? Я выпутываюсь из его объятий и включаю душ, направляя его на ничего непонимающего Гарри. Он обескуражен, но улыбка играет на его розовых губах, и я точно знаю, что он принял условия моей игры. — Сама напросилась! Парень забирает из моих рук душ и буквально падает в ванную, увлекая меня за собой. Мы оба мокрые, но смех не утихает. Я чувствую себя особенной рядом с ним, и от этого голова начинает кружиться. Гарри, сам того не понимая, делает из меня человека, которым я всегда хотела быть. Иногда он злится и не понимает, что происходит в мире, но мои глаза помогают найти путь домой, даже когда он теряется среди лжи и пустых обещаний. Когда он станет совершенно опустошён, я стану энергией, в которой Гарри будет нуждаться. Только он может возвращаться ко мне среди ночи или среди белого дня, за ужином или за обедом — моя дверь открыта. Не имеет значения, каким будет его настроение и внешний вид.Мы можем танцевать, мы можем танцевать, всё вышло из-под контроля. Мы можем танцевать, мы можем танцевать, танцуем от стены до стены. Мы можем танцевать, мы можем танцевать, все посмотрите на свои руки. Мы можем танцевать, мы можем танцевать, все идут на риск.
Я счастлива рядом с ним, даже когда мы танцуем со связанными руками. — Просто возвращайся. Мои руки и его руки держатся друг за друга, как два дрейфующих корабля, но мы с Гарри делаем всё, чтобы спасти друг друга. Моё сердце и его сердце срослись вместе так крепко, словно форзацы для книг и страницы между нами бесконечны. Так много слов, которые нами не сказаны, и я не хочу ждать, пока это закончится. Он — тот самый, потому что после моего отца он единственный, кто обращается со мной, как с принцессой. — Ты делаешь меня сильной, Гарри, — лёжа на его груди, бормочу я. — Прости, если я говорю, что нуждаюсь в тебе, но мне всё равно, я не боюсь любить. Потому что когда ты далеко, я становлюсь слабее… Чувствуя мой страх, парень прижимает меня ещё сильнее и целует в макушку. Завтра ему придётся снова уехать, и никто не знает, через сколько мы увидимся в следующий раз. — Просто будь осторожен, ладно? Это поцелуй, который завоёвывает душу, отнимает сердце, лишает остатков самообладания… Поцелуй, пробуждающий что-то скрытое — страх. — Удивительно, — словно разговаривая сам с собой, произносит он. — Я спасаю десятки жизней почти каждый день, но боюсь, что не смогу спасти тебя. Разве это не странно? Думаю о том, как любовь бывает потрачена зря, когда люди пытаются избежать её. Они убегают прочь, чтобы сохранить свои сердца целыми, но я остаюсь на месте. Я просыпаюсь следующим утром и вторая половина кровати пуста. Постель всё ещё тёплая, значит, Гарри ушёл не так давно. Записка лежит на его подушке, и я тянусь к ней:Держи обещание: ни при каких обстоятельствах не включать «Heartbreak station» Cinderella. Люблю и уже скучаю, Г.
Но, конечно, я сутками напролёт слушаю именно эту песню, нарушая обещание, которое даже не давала. Дни летят со скоростью света, и жизнь проносится мимо меня. Мыслями я с рядом с Гарри, где он ни был: спасая кого-то из воды, помогая тушить пожар, или отговаривая кого-то спрыгнуть с моста — я с ним, даже когда он об этом не догадывается.Мы можем танцевать, если захотим, у нас вся жизнь впереди, и пока мы пользуемся ей, она не пройдет зря, всё будет хорошо. Мы можем танцевать, если захотим, мы можем оставить твоих друзей позади, потому что твои друзья не танцуют, а если они не танцуют — они мне не друзья.
Поезд пребывает на перрон, и я жду, когда же он остановится. Добегаю к нужному вагону, когда Гарри уже спускается по ступенькам. Он вертит головой в разные стороны, очевидно, надеясь увидеть меня. Наши взгляды встречаются и мы бежим к друг другу, постоянно врезаясь в кого-то. Я оказываюсь в его тёплых и сильных объятиях и это всё, что мне нужно, чтобы почувствовать себя сильной. — Ты делаешь меня сильным, — говорит он мне куда-то в область шеи, и я улыбаюсь, думая о том, что теперь всё так, как должно быть. Эта любовь только наша, и мы можем безопасно танцевать.