имена и времена

- Ирмис, - тихо и неожиданно говорит Ордис, прерывая тишину, - Это твоё настоящее имя? Симэриса передёргивает. Он... всё же помнит? Потом понимает — он просто слышал, как к нему обращается Суда. Вот уже много лет Симэрис думал, что разучился чувствовать — как раз тогда, когда понял, что Зверь всё же ушёл. Но вот он снова перед ним, и всё внутри отзывается удивительным звоном, как будто они снова вернулись в те времена. Впрочем, он не подаёт виду. - Да, это я. После сражения с Хунхау Ордис был сам не свой. Он переживал и по поводу того, что сказал оператору, думая, что умрёт; и по поводу стража Святилища, великого человека, который почему-то попытался его спасти. Мужчина пытался скрыть это всеми силами, но оператор всё же оказалась достаточно проницательна, чтобы заметить неладное. «Нам обоим нужно передохнуть. Я посижу пару дней в додзё, не беспокойся обо мне. А ты бери корабль... поговори с ним. И попробуй разобраться в себе», - улыбнулась она. На дверях Святилища висит табличка «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Эти двое сидят пьют чай и говорят обо всём. Огоньки многочисленных компьютеров отражаются в ореховых глазах Симэриса, отчего они кажутся золотистыми. Мужчина улыбается одним взглядом, и этот взгляд кажется Ордису необъяснимо притягательным, а ещё неуловимо знакомым, но он не может понять, почему. Благодаря оператору он смог вспомнить часть своего прошлого, но многое всё ещё остаётся загадкой. - Не могу отделаться от мысли, что знаю тебя целую вечность, - мужчина улыбается, но слегка печально. Он смотрит на свои руки, покрытые следами битв, о которых он и не помнит, и что-то внутри говорит, что никто его таким не примет. Даже он сам. Симэрис пожимает плечами. Ему необъяснимо больно внутри. Когда-то всё было иначе. Оба они были молоды... Ирмис был едва совершеннолетним мальчишкой, Зверь был воином, а теперь... Симэрис ловит уставший взгляд Ордиса, и на душе становится тяжело. В нём всегда была эта усталость и растерянность, но когда-то ещё и горел огонь — у него была великая цель, как бы он ни ненавидел себя. А сейчас - лишь долг и невесть откуда пришедшее чувство собственного ничтожества. Он стал другим, и это сквозило даже в его внешности. Он отказался от самого себя, но, несмотря на это, это всё ещё был он. Симэрис встаёт, подходит к Ордису (тот провожает его взглядом). Аккуратно распускает его уже слегка поседевшие, собранные в тугой пучок волосы, расчёсывает их пальцами и удивительно ловко, прядь за прядью заплетает в косу. Сначала тот напряжён, но расслабляется, зная, что стражу Святилища доверять можно. - Так лучше, - Ордис проводит рукой по волосам и говорит, - Ты знал меня. Мужчины смотрят друг другу в глаза, впервые за этот день не отводя взгляда. - Да, знал, - говорит страж Святилища. - Можно сказать, в прошлой жизни. И я вижу, что ты не можешь себя принять, бежишь от этого, прячешься в своём долге, но хочу, чтобы ты это знал — я принял тебя ещё тогда. Твой охотник, конечно, заслуживает лучшего, но и ты тоже. Симэрис слышит себя и не узнаёт — где весь его холод, вся отстранённость... Впрочем, стражу эта метаморфоза даже нравится. В конце концов, таким и был в прошлой жизни настоящий он. И ведь оказывается, что сам он точно так же спрятал себя, как и тот, кто сидит сейчас рядом с ним. Ордис молча улыбается и прижимается к груди Симэриса — так, как рыжеволосый юноша когда-то прижимался к Зверю, полностью ему доверяя. - Но моё место не здесь, - с болью в голосе говорит он. - Я не могу так просто бросить всё. - Я знаю. Просто заглядывай почаще. Стражу стоило немалых трудов принять то, что Ордис не оставит охотника, что у него есть свой долг. Симэрис знает, что так, как раньше уже не будет, но у этой новой жизни есть свои плюсы. И по крайней мере теперь он точно уверен, что знания, буквы да цифры больше не единственное его пристанище в этом мире. Всё изменилось, даже сами они, но суть осталась, и это греет душу обоим. Пусть даже Ордис не помнит того, что было между ними двумя когда-то. Ему просто комфортно и тепло. Так же, как и с оператором, но свободнее. Легче. А Симэрис рад наблюдать, как в этих потускневших серых глазах снова загораются живые серебристые огоньки.