Привидения

Хотите узнать, как живётся в доме с привидениями? Всё просто. В одном из бесчисленных баров Детройта отыщите старого копа, с тусклым любопытством следящего за трансляцией бейсбола по телевизору, и спросите его. Скорее всего, он Вам врежет. Скорее всего, он Вас пошлёт. Ничего страшного. Попытайтесь снова. Придите во вторник, в среду, в четверг тоже загляните в парочку баров. Не переживайте, Вы обязательно его найдёте. Он будет игнорировать, но, если Вы достаточно заинтересованы и обеспечены, чтобы щедро угостить "за знакомство", в конце концов сдастся. Копа зовут Хэнк Андерсон, и он не хочет возвращаться в собственный дом. Потому что три года делит жильё с привидениями. Это не полупрозрачное дерьмо с перекошенными харями из фильмов, не смазливый актёрчик, соблазняющий Дэми Мур за гончарным кругом, даже не зелёная летающая жижа, поющая похабные песни. Хотя, видит Бог, Хэнк бы согласился на всё сразу, только бы нынешние призраки покинули дом. Он живёт в барах до закрытия. Дома детский смех бьёт по тишине. Он уходит из офиса последним. Дома Сумо с тоской оглядывает кухню, будто ждёт кого-то. Он сидит в машине часами, уговаривая себя найти силы добрести до кровати. Стоит зайти в дом, как боковое зрение рисует женский силуэт, замерший на продавленном диване с книгой. Хэнк живёт с призраками. Сталкиваться со смертью ему приходится регулярно — работа такая, но это дерьмо ощущается совсем иначе, когда бьёт во что-то личное. Когда Коул отправился к матери, Джеффри Фаулер позвал Хэнка к себе и, от всей души посочувствовав, посоветовал поскорее найти новый дом. Последний совет услышал и послал к чёрту. Тоже от всей души. Тоска походит на болезнь: во время работы отходит на второй план, не жужжит так назойливо. Есть, но не мешает. На работе Хэнк нет-нет, да подумает — авось, не всё так и плохо? А потом возвращается в дом, полный привидений, и уже через полчаса обнаруживает себя сидящим за столом с револьвером в руке. Это продолжается бесконечно. Бухло, фото, патрон в барабане. За три года Хэнк Андерсон услышал глухой щелчок более двух тысяч раз. Однажды револьвер дал осечку: патрон просто не вышел из барабана, хотя всё было исправно. Хэнк, чёрт подери, ужасно удачлив, и призраки явно не в восторге, когда он эту самую удачу начинает испытывать. Сложно выдержать тишину в доме, в котором никогда раньше не было тихо. Хэнк спускает в трубу немаленькие суммы за электричество, но всё равно оставляет ТВ орать на всю ночь. Его соседи-призраки всё равно выключат всю технику ближе к утру. *** Коннор сам как грёбаное привидение. Пуля в лоб — ерунда. Сбил грузовик — это просто носитель, расследованию ничего не должно мешать. А у Хэнка всё в грелку сворачивается каждый раз. Коннор похож на дух, перебирающийся из тела в тело, и от этого становится неуютно. Андерсону достаточно мёртвых за плечами, чтобы ещё и андроида оплакивать. А тот будто издевается, лезет на рожон, пули лбом примагничивает, как идиот. Нет. Как ребёнок. Ребёнок лет этак двух-трёх, который хочет всё "сам", чтобы мир увидел и оценил его самостоятельность, принял как равного. Хэнк приглядывается к Коннору, делает вид, что не замечает бегающий взгляд и помигивающую херню на виске. Хочет тостер хранить секреты — пусть хранит. У Хэнка тоже достаточно скелетов в шкафу. Нет, не скелетов. Привидений. Коннор, может, и лажовый коп, но с ним не тоскливо. Хэнк даже тешит себя надеждой, что тот ему симпатизирует, о чём говорят постоянные попытки поболтать за жизнь да лёгкие гримасы, чем-то напоминающие человеческую улыбку. Может, ему только кажется. Но он хотя бы слышит чей-то, пусть и дурацкий, голос в ответ, и это не плод его воображения. В конце концов, Коннор первое привидение, которое извинилось за своё привиденчество. *** Когда всё заканчивается, Коннор выглядит растерянным. Ситуацию не улучшают кисло-жёлтый свет диода и какая-то согнутая влево стойка. Хэнк не знает, что тот ч у в с т в у е т, но это наверняка жутко. Чёрт подери, Хэнк точно знал, каково потерять разом весь смысл жизни. — Коннор? Как оно? — осторожно зовёт он, когда они перестают обниматься. Снежинки кружатся на ветру. Красиво. Коул любил снег. Впервые за три года мысль о сыне не выливается в желание нахерачиться до сблёва. — Затащил? Диод всё ещё горит жёлтым, но хотя бы перестаёт бешено крутиться. Коннор моргает почти по-человечески. — Это только начало, лейтенант. Предстоит установить новые дипломатические отношения и определиться с поправками в билль... — Да нет. Я говорю о тебе. Если Хэнк всё правильно понял, то Коннор перебежал на другую сторону. Чёрт, он ни в коем случае не собирался его осуждать, но вот начальство могло схмурить киберброви и разобрать предателя на гайки. Хэнку... этого не хотелось. Судя по очередной попытке улыбнуться, Коннор это понимает. — Моя судьба пока что под вопросом, но деактивация мне больше не грозит. Большое спасибо за содействие. Похоже, я просто немного сбит с толку. Непривычно, когда нет чёткой цели и задач. Хэнк чешет затылок, выдыхает. Тут уж он не помощник. Сейчас, наверное, много андроидов так же думают, возможно, озираются вокруг, как потерявшиеся дети. Как привидения. Как люди. Хэнк неопределённо мычит, достаёт из кармана монетку и подкидывает вверх. Чеканное "LIBERTY" тускло блестит на солнце. Одни привидения ждут дома. Другое потерянно переступает с ноги на ногу. Может, пора их познакомить. — А спорим, ты не сможешь отучить меня от бургеров? Коннору требуется три секунды, чтобы найти вероятность победы в споре. И ещё восемь, чтобы заметить в предложении намёк. — Тогда я буду вынужден наблюдать за Вами день и ночь, Хэнк, — он снова несмело улыбается. Диод синеет, когда Хэнк улыбается в ответ. — Ну, могу найти тебе свободную розетку где-нибудь в уголке. — Не уверен, что именно Вы имеете в виду. Мне не нужна подзарядка, тем более... — Ладно, сынок, над шутками нам надо ещё поработать.