Человек проходит мимо дома вермонтского фермера. Хозяин сидит на крыльце в кресле-качалке и невозмутимо покачивается. Прохожий замечает: «Так и качаетесь здесь всю жизнь?» На что хозяин дома отвечает: «Пока еще не всю». Р. Смаллиан, «Как же называется эта книга?»
— Я увольняюсь, — решительно заявила профессор Мерритот и обвела глазами сидящих за столом. — Я долго думала об этом, директор. В учительской повисла недолгая тишина. — Галатея! — воскликнул удивленный Слагхорн, едва не уронив зефирину на стол. — Да, Гораций, — улыбнулась она, отчего в уголках ее глаз собрались лучистые морщинки. — Работать с вами всеми было очень приятно, не скрою. И я очень люблю своих хаффлпаффцев. Но все же… пятьдесят лет — действительно большой срок. — Я предполагал, что рано или поздно это произойдет, — покачал головой профессор Диппет. — И все-таки… «И все-таки я надеялся, что вы будете преподавать здесь всегда», — продолжил про себя фразу директора профессор Биннс, не отрывая взгляда от своей чашки с чаем. Галатею Мерритот любили и ученики, и коллеги: она совмещала должность декана Хаффлпаффа и преподавателя защиты от темных искусств и очень хорошо справлялась со своими обязанностями. Ходили слухи, что сначала директор Финеас Найджелус Блэк вовсю противился ее назначению на такую ответственную должность: разве может молодая женщина, да еще с таким мягким характером, хорошо разбираться в темной магии и методах противодействия ей? Но так или иначе, должность Галатея получила, а портрет Финеаса категорически отказывался комментировать давние слухи. — Вы очень хороший специалист, Галатея, — задумчиво сказал Альбус Дамблдор. — Я полагаю, Армандо нелегко будет найти замену. Биннс вздохнул. Замена. Новый преподаватель, который еще неизвестно кем окажется. И все равно: вот профессор Флитвик — молодой и талантливый учитель (только, говорят, у него были какие-то проблемы в Министерстве из-за дуэлей), но пришел он в Хогвартс совсем недавно, десяти лет не прошло, и Биннс к нему едва привык. А теперь, когда уйдет Галатея, все начнется сначала… Больше всего профессор Биннс ценил стабильность и покой. — Спасибо, Альбус, — растроганно ответила профессор Мерритот. — Ты был прекрасным учеником… Помню, ваш курс поддержал меня, когда некоторые, — она закатила глаза, — сомневались, стоит ли включать в программу практическое обезвреживание боггартов… — Да-да, я тоже помню, — затряс головой Диппет. — Финеас всегда был консервативен. А боггарты — это, конечно, страшно, но и время сейчас такое. — А все-таки я порядком струхнул, когда мы в последний раз сами работали с боггартами, — признался Слагхорн. — Пустой почтовый ящик — не самый плохой вариант! — с улыбкой воскликнул Флитвик. — Зато Катберт, — Биннс вздрогнул, услышав свое имя, — суров настолько, что боггарт даже выйти побоялся! Никогда о таком не слышал раньше! — В моей практике и не такое бывало, но это действительно незаурядный случай, — подтвердила Галатея Мерритот. Биннс неуклюже поднялся, едва не опрокинув стул. — Прошу прощения, коллеги… Мне нужно дописать лекцию к завтрашнему утру о законодательстве в магической Британии одиннадцатого века… Я вынужден вас покинуть, но не могу не выразить своего сожаления по поводу того, что профессор Мерритот скоро оставляет Хогвартс. Но я надеюсь, хотя бы до конца учебного года мы обойдемся без этой прискорбной перемены? — Конечно, — заверила она, и Биннс, церемонно попрощавшись со всеми, вышел из учительской и направился к себе. Боггарт… Они не понимали. Они все боялись чего-то конкретного, зримого, вещественного — но даже труп светловолосой девочки, смотрящей пустыми глазами в потолок, не ужаснул так Биннса, как его самый большой страх: в шкафу было нечто непостижимое разумом, оно шуршало, двигалось и — не выходило наружу, чувствуя, что любая определившаяся форма будет уже не так страшна для Биннса, как неизвестность… Со стороны это, наверное, и в самом деле выглядело странно. Но Биннс думал, что уж профессор Мерритот все поняла: она отстранила его, прошла вперед к шкафу, дверь приоткрылась, и из него выскочило колечко — золотое обручальное кольцо, со звоном покатившееся по каменному полу; такой смешной страх, такой грустный… Пять лет прошло, а помнится, как будто это было вчера… Биннс вошел в свой рабочий кабинет и недовольно покосился на часы. Ушел с педсовета до срока — и теперь на целых двадцать минут расхождение с его обычным распорядком… Можно перечитать вчерашнюю лекцию, добавить побольше фактов и дат, выкинуть все ненужное… Год за годом читая курс истории магии, Биннс шлифовал свои лекции и доводил их до совершенства. Тревога, поселившаяся в его сердце с той минуты, как Галатея объявила о грядущем увольнении, не желала его оставлять, несмотря на привычные монотонные действия. Биннс доработал лекцию о законодательстве и, кряхтя и потирая спину, встал с высокого неудобного стула. Тревога висела в воздухе, сгущаясь по углам; неизвестность притаилась где-то совсем близко и только и ждала повода нарушить размеренное течение его жизни. Вечерело. Биннс решил перед сном еще немного посидеть в учительской, поговорить с другими профессорами… Может, удастся услышать последние новости о войне. Альбус не любит говорить о войне, Гораций ничего не смыслит в том, что происходит вне Англии, но остаются Флитвик, директор… Альбус не понимает. Молодежь. Для него война будто происходит в соседнем городе и уже забрала всех родственников — такое у него лицо. Но Биннс знал, что любые факты, попав в его распоряжение, стремительно обесцвечиваются — лет через десять он будет рассказывать об этой войне ученикам, зачитывая свои безупречно обработанные лекции, из которых изгнана вся эмоциональная окраска — и о боях с приспешниками Гриндельвальда будет думать не больше, чем о восстании гоблинов в тринадцатом веке. В учительской сидел один Слагхорн, читая «Ежедневный пророк» и время от времени запуская пухлую руку в вазу со сладостями. На длинных усах кое-где налипли темные крошки. Биннс зевнул, пристроился в уютном кресле у камина и почувствовал, что тревога отступила, но куда-то недалеко. — Хорошо Галатее, — мечтательно заметил Слагхорн, вертя пальцами верхнюю пуговицу жилетки. — А мне до заслуженного отдыха еще лет двадцать, не меньше. Зато потом — точно заживу в свое удовольствие… Биннс с легкой укоризной взглянул на сибаритствующего коллегу, которому еще даже шестидесяти не исполнилось — ну разве это возраст? — Хогвартс — одно из лучших, а главное, сильнейших магически отмеченных мест во всей Великобритании, — сухо заметил он. — Так и преподаете здесь всю жизнь, Катберт? — пожал плечами Слагхорн. Биннс ничего не ответил. — Вы, наверное, и Либациуса Бораго помните? Я слышал, что он вел зельеварение лет сто назад… — Шестьдесят. — …и представляете, говорят, он до сих пор что-то там кропает, чуть ли не школьный учебник! Вы уж простите, Катберт, я ничего дурного в виду не имею, но все же думаю, что в науке дорогу надо уступать молодым. Свежий взгляд! Взять то же зельеварение — ах, какой Том Риддл талантливый ученик, я сразу это заметил, как только он поступил в Хогвартс! Он далеко пойдет, можете мне поверить! Биннс пробурчал что-то неразборчивое: его уже клонило ко сну. Надо было встать, пойти к себе — но уставшее за день тело просило передышки, подремать у камина хоть немного… Он уже не заметил, как Слагхорн, стараясь поменьше взмахивать палочкой, убрал за собой посуду и тихонько вышел. Он сидел в учительской у камина, прикрыв глаза, и видел перед собой не заваленные бумагами столы других профессоров, не вешалки и не каменный пол: он стоял перед полуоткрытой зеленой дверью в белой стене, за которой… Неизвестность. Вот он, страх, он все ходил кругами и почти настиг его, он ждет, пока Биннс шагнет за дверь — и он никогда не позволит ему вернуться в спокойную, размеренную жизнь. Заслонив глаза ладонью левой руки, чтобы ненароком не увидеть то, что за дверью, Биннс решительно захлопнул ее, навалившись всем телом, а потом медленно осел на землю. Он ясно расслышал, как дверь задвинули на щеколду с той стороны. Вот это сон приснился, подумал Биннс. Неужели он проспал здесь всю ночь? Учительскую уже освещали лучи утреннего солнца, но она была пуста. Что-то было не так. Ушла застарелая боль в пояснице, пальцы не сводило в суставах, в боку не кололо — он не чувствовал ничего, вообще ничего. Биннс попытался встать и, обернувшись, увидел, что его тело все еще сидит в кресле у камина. И тогда он все понял. — Катберт! — услышал он вскрик за своей спиной. Молниеносно обернувшись, Биннс заметил вошедшую Галатею Мерритот. У ее ног грудой рассыпались свитки. — Катберт, вы… умерли? Биннс поднял к глазам прозрачную руку, сквозь которую почти беспрепятственно проходили золотисто-розовые лучи, и только после этого кивнул. — Не волнуйтесь, Галатея. Это, конечно, было несколько… неожиданно, — Биннс поморщился, — но, уверяю вас, я ровным счетом ничего не почувствовал. — Ох… — прошептала она, утирая навернувшиеся слезы. — Это… это всегда неожиданно… Что же вы теперь будете делать? Биннс посмотрел на часы с кукушкой. — Через десять минут, — неторопливо сказал он, — у меня лекция. В моем контракте не написано ни слова о том, что в случае смерти он расторгается. Поэтому все остается без изменений. Профессор Мерритот покачала головой. Биннс внезапно понял, что должен задать ей один вопрос. — Прошу простить мое любопытство, Галатея, — проскрипел он, — но что побудило вас пойти на такие перемены в своей жизни? Почему вы увольняетесь после стольких лет работы? Профессор Мерритот смешалась. — Не уверена, что об этом уместно говорить… при таких обстоятельствах, — покосилась она в сторону тела в кресле, — да и в моем возрасте это просто смешно… Но я признаюсь вам, Катберт. Я выхожу замуж за одного очень хорошего человека, с которым познакомилась на прошлых каникулах. — Как?! — поразился профессор Биннс. — Но я сам видел! То кольцо, боггарт!.. — Я и правда боялась этого с юных лет, — смущенно сказала профессор Мерритот. Она нагнулась и стала подбирать упавшие бумаги. — Но пока ты живешь, никогда не поздно победить свой страх, Катберт.
15 января 2019 г. в 21:54