Могу ли я тебе верить?

***

      Софи начинает что-то подозревать.       Я часто опаздываю на семейные ужины, редко звоню, практически не общаюсь с ней и ребенком. Я идиот, откровенно говоря. Сам же навожу подозрения. Но иначе у меня не получается.       Списываю все на работу. Она верит. Знает, что у меня несколько проектов одновременно и я, честное слово, вымотан. Пока мне это сходит с рук. Вот уже несколько месяцев сходит.       Мои мысли, чувства, мое тело – все это принадлежит одному. Скотт, я растворился в тебе. Так хорошо мне еще никогда не было. И мне (одновременно с эйфорией) паскудно на душе. Не поверишь: кошки скребут с двойной силой. Я ведь так хотел семью, а сейчас… я нежусь в объятиях чертового ирландца вместо того, чтобы заставлять стонать свою жену. Ты умелец, Эндрю. Ты знаешь, что сделать, что сказать, чтобы я терял голову снова и снова. Ты не жалеешь меня. Ты жесток и прекрасен. Я боюсь любить тебя, но люблю. Люблю так сильно, что меня раз за разом выворачивает, когда ты не отвечаешь на мои звонки.       Я панически боюсь, что ты оставишь меня.       Ты прекрасная, но дикая птица. Я не могу запереть тебя в клетке… ты слишком увлекающаяся личность. Сегодня здесь, завтра там – и это выносит мне мозг. Я готов кричать от паранойи, что окутывает меня каждый раз, когда гудки идут слишком долго. Видимо, я настолько в себе не уверен… или люблю тебя до отчаяния, мой дорогой ирландец.       А ты наслаждаешься выражением моего лица, когда я врываюсь в очередной номер отеля. Безумное, перекошенное злостью. Да, я таков. Я чертовски эмоционален. А ты этого и добиваешься, хитрая морда. Ты до ахуения обожаешь, когда я трахаю тебя так, что пару дней ты сидишь на грелке. Ради этого ты готов на все. И я знаю, что это твоя игра. Поверь, знаю. Я поддаюсь тебе. Даю думать, что ты имеешь власть.       И сам же в душе смеюсь над собой. Самовнушение - хорошая вещь, приятель. Но ты ведь понимаешь, что он имеет эту власть? Не ты имеешь его. Он тебя. Признай это.       Ты лежишь на животе, держа ладони под подбородком. Хитро взираешь на меня этими черными глазками. Ты похож на Мориарти больше, чем ты думаешь. Ты перенял многие его черты. Эту улыбку, от которой у меня иногда мороз по коже, этот взгляд, от которого мой член встает, как по команде.       Бесишь меня, Скотт. Бесишь тем, что я не могу вырваться из объятий твоих чар. Ты знаешь это. Ты любишь действовать мне на нервы, любишь доводить до психоза. В этом весь ты. Эмоциональному диапазону позавидовал бы любой психопат.       - О чем ты думаешь, Бен? – шепчешь ты, протягивая руку и убирая прядь волос с моего лба. Притворщик.       - Не уверен, что тебя это интересует.       Я пытаюсь играть уверенного в себе, иногда даже безразличного. Не хочу, чтобы ты знал, как влияешь на меня. Возможно, так мне будет легче, если ты, в конечном счете, решишь уйти. А я знаю, что ты уйдешь. Я ведь твоя игрушка, Скотт. Ты играешься, как захочешь. Ты тонкий психолог, легко читаешь меня, как открытую книгу. Ничто не скроется от взгляда черных пытливых глаз.       Ты поджимаешь губы, убираешь руки и встаешь, подходишь к окну.       - Да что с тобой? Ты был таким… нежным, заботливым. Что сейчас? Отчего ты так груб?       - Снова твои манипуляции, как я устал, - тихо выдыхаю, прикрываю глаза и пытаюсь отключиться от этого мира. Я не знаю, надуманные ли эти проблемы, или Скотт действительно играет. Я устал, я не соврал. Я очень любил его, но боялся довериться на все сто процентов. Я ожидал удара, ножа в спину, что угодно, но только не искренности. А любовь ли это? Вот и я не находил ответа.       - Манипуляции? – Эндрю разворачивается, удивленно выгибая бровь. Начинает одеваться, поправлять манжеты рубашки. Не смотрит на меня, кожей чувствую. Успеваю схватить за руку, когда быстрым шагом идет на выход.       - И куда ты бежишь?       - Ухожу от тебя. Мне надоело слышать твое безразличие. Всему есть предел, Бен. Моему терпению тоже, - теперь я слышу, как ты раздражен. Но по-прежнему не понимаю, могу ли верить этой эмоции. Настоящая ли она? Тяжелая ноша – встречаться с гениальным актером.       - Постой, не спеши, - я встаю, глядя в глаза мужчине. – Останься со мной.       - Зачем? Чтобы снова через 5 минут услышать «не уверен, что тебя это интересует»? Ты отдаляешься от меня. Если ты боишься чего-то: что кто-то узнает, настучит, то прекращай все это. Или ты мой, или...       - Конечно, я твой, чей же еще, - устало выдыхаю.       - Нет, ты уже не мой. Возвращайся в семью, Бен, это зашло слишком далеко, - убираешь мои руки, и это болезненным уколом поражает сердце. – Я это прекращаю, если у тебя нет яиц.       И здесь меня клинит. Я резко бью по лицу - и ты отлетаешь в стену. На твоем лице шок. На моем, наверное, тоже. Я никогда тебя не бил. Душил во время секса, но не с желанием навредить. А здесь… очевидно, я хотел сделать тебе больно.       Ты тяжело дышишь и накрываешь саднящую щеку ладонью. Смотришь на меня невидящим взглядом и тихо сглатываешь. Хочу подойти к тебе, утешить, обнять, поцеловать, но ты не даешь. Выставляешь руку вперед в протестующем жесте.       - Больше никогда не подходи ко мне, - цедишь и поспешно скрываешься из поля моего зрения.       Я оцепенел.       Стою и не могу поверить: во что я превратился? На какие куски разорвана моя душа? Только что я ударил того, кого так люблю. И ударил не потому, что Эндрю сделал что-то не так. Это я. Черт возьми, это я все испортил. Своими вечными подозрениями и недоверием. Я потерял рассудок от этой токсичной любви. Я так отчаянно хотел знать, что это не игра, что ты тоже любишь меня. Но я не мог тебе доверять. Я боялся, что ты предашь меня, что не нужен тебе. Ты хитрый и скользкий мудак, твою мать! Как тебе доверить свою душу?       Мы не разговаривали с неделю. Мне хватило этого, чтобы расставить свои приоритеты в жизни. Я четко понимал, что не люблю Софи, но люблю сына. Я не мог их оставить. Мальчику нужен отец. Но вместе с тем, я не могу вычеркнуть Скотта из своей жизни. Мужчина мне слишком дорог. Решение пришло незамедлительно.       Словить его оказалось тяжелее, чем я думал. Он часто увиливал раньше со съемок, приходил к самому началу. А между сценами поговорить не удавалось. И на лице твоем – ничего. Никакого намека на твое внутреннее состояние. Я бы и здесь дал задний ход, начал бы сомневаться, если бы не заметил, как ловко ты избегаешь меня. Ты уверен в себе, ты должен был быть выше этого, но нет. Я напрягаю тебя, значит, тебе не все равно. Браво, Бен, до дедукции Холмса тебе, разумеется, как до Китая, но первые шаги делаешь.       Дверь гримерки захлопывается. Щелчок замка и ты в ловушке, Скотт. Разворачиваешься и смотришь на меня ненавистным взглядом.       - Я спешу, некогда разговаривать, - хочешь обогнуть меня, но я не даю. Перехватываю руки и прижимаю к стене. Ты сдавленно выдыхаешь и отводишь глаза. – Отойди, идиот. Глухой? Я сказал: мне некогда!       Психуешь, злишься. Не поверишь, но я этому так рад. Теперь я уверен, что ты не лжешь. Я чувствую реакцию твоего тела. Ты часто дышишь, нервничаешь, не смотришь на меня.       - Я скучал по тебе, - улыбаюсь, вдыхая носом запах твоего любимого парфюма. Ты прекрасно осведомлен, как он меня заводит.       - Мне похер. Руки убери от меня.       Знаешь, ты похож на бурчащего мопса. По крайней мере, я не могу не подавить смешок, видя, как забавно ты злишься.       - Прости меня, Эндрю, - я отпускаю его, но не отхожу, продолжаю стоять слишком близко. Я знаю, как он теряется, когда не даешь ему пространства. – Я виноват перед тобой. Я больше никогда не подниму на тебя руку.       Медленно глажу тыльной стороной ладони его щеку, будто бы проверяя, все ли прошло.       - Я больше не хочу этого. Возвращайся к семье, я ведь уже четко и ясно выразился в прошлый раз.       - Ты любишь меня? – вместо ответа спрашиваю я, когда сжимаю пальцами его подбородок и поднимаю к себе, чтобы в глаза мне смотрел, когда отвечал, хитрая морда.       - Нет, - сжимаешь зубы и сглатываешь. А ты такой же, как и я. Ты боишься показаться слишком зависимым.       Губы твои не врут, дыхание не врет. И дрожь в теле выдает тебя, наглый ирландец. Ты можешь сколь угодно играться, выводить меня на эмоции, издеваться. Но теперь я точно знаю: ты любишь меня.       Вне всяких сомнений.