Вместе под солнцем

Фик писался на песню Bryan Adams and Hans Zimmer - Brothers under the sun. Перед прочтением ОБЯЗАТЕЛЬНА к прослушиванию (Нет, правда! Сама я никогда не слушаю рекомендуемые авторами песни, но здесь особый случай. Без песни и ее атмосферы фик не имеет смысла)! Ярким стонущим вздохом проносится над землей холодное дуновение ветра, укладывая душистые побеги пустоягодника и острые, гордые стебли осоки над плоской поверхностью равнины. Ты стелешься по этой смеющейся нам в лицо тысячью красок степи, как стелются по ней изумрудные травы, еще не успевшие отдать теплу солнечных лучей ледяные осколки росы. Твои волосы соперничают с ветром, размытым кофейным штрихом паря за быстрым, пронзительным в своей безудержности бегом юного тела. А я несусь след в след, вдыхая твой запах - запах азарта и молодости. <i>Я видел сон о широкой открытой прерии, Я видел сон о бледном утреннем небе, Я видел сон о том, как мы летим на золотых крыльях, И мы одинаковые, просто одинаковые, ты и я... Удивленный свист пронзенного наконечником твоей стрелы воздуха - и еще мгновение назад живший и дышавший, а сейчас уж мертвый сайгак приминает, упав, своим горячим еще телом ковыль, светлыми перышками укрывший родившую его почву. Карминно-алые брызги обагряют наши руки, и пар живым бледным призраком танцует над тем, что осталось от животного, когда ты вкладываешь замаранный кровью клинок обратно в ножны. Теперь можно отдохнуть. Но мы не желаем отдыхать в привычном смысле этого слова. Отдых сейчас - в пробирающей до мурашек стыни порывов борея*. В дыхании земли, прячущейся под морем весенних трав. Отдых - в крыльях, тех золотых крыльях, что растут за твоей спиной, почти зримо прорывая кожу лопаток и плен одежды, в сиянии восторга расправляясь во весь свой исполинский размах. Я вижу каждое перо в этих крыльях, я могу коснуться их, если пожелаю. И ты оглядываешься на меня, снова несясь вперед, туда, к солнцу, смеясь прямо в его обжигающий лукавый лик. Позади сосредоточенность, звериная собранность, позади охота за чужой жизнью. Впереди только ветер. Только свобода и ты, ты... Следуй за своим сердцем, дитя западного ветра, Следуй за голосом, что зовет тебя домой. Следуй за своим мечтами, но всегда помни меня, Я твой брат, под солнцем.... Летит в лицо приторная сладость пыльцы белых цветков дурмана, но ты выпархиваешь из ее облака, радостно смеясь. Твои руки раскинуты в стороны, повторяя очертания крыльев, и мне кажется, что уж не угонюсь за тобой, не поймаю в свои объятия твой крепкий, но такой гибкий стан, трепещущий на грани пресыщения, утоления великой жажды свободы. Что-то выкрикивая ликующе, изгибаются твои губы в улыбке, до краев полной жаркой страсти. Страсти жизни, что кипит в тебе, бушует, грозя смести все видимые и невидимые, лишь сознанием воздвигнутые преграды. Даже если бы захотели, мы уже не сможем остановиться, уносясь все дальше, врезаясь своими телами в только народившуюся, окуклившуюся робко плоть рассвета, оставляя смерть далеко позади. Пусть смерть такую незначительную, такую необходимую, но все же остающуюся смертью. Гибель животного от стрелы охотника, нуждающегося в пище. Гибель эльфа, человека, гнома или орка от руки врага. Гибель, принятая от собственного соратника... Суть едина, как и итог - все это смерть, во всей безнадежной ее финальности, роковой окончательности. И мы бежим от нее, спасаясь, сливаясь с самим воздухом степи, вольным и диким, как мы сами. Сердце зовет куда-то, влечет все вперед, увлекая искрящейся нитью под крутой склон куэсты** на самом краю равнины. И я падаю в пропасти твоих зрачков, а затем и в дерзкие в своей искренности объятия, чувствуя спиной колкую шероховатость камня. Мы по-прежнему бежим, несемся безудержно вдаль, брат мой, но только тела наши остаются на месте, и лишь мысли стремятся пересечь горизонт. Нет ничего невозможного, и мы знаем это. Но для того, чтобы ступить за линию горизонта, чтобы добраться до луны, для того, чтобы поцеловать в уста само солнце, мы просто должны быть вместе. Я впаян в тебя навечно, и проникаю еще глубже в яркий, лучащийся тысячью отблесков кристалл твоей души каждый раз, когда нахожу твои губы своими. О нет, о чем я? Твоя душа не из камня, пусть ты и часть нашего горного, питающегося силой земли народа. Твоя душа - это душа птицы! И ты шепчешь мне в волосы о том, что она будет летать только лишь, если я буду рядом, буду поддерживать ее бережно под крыльями, не давая им надломиться. Если я стану пером в золотом крыле этой птицы. Отдаваясь мне на укрытом влажной подушкой мха каменном склоне, ты снова и снова выстанываешь мое имя растрескавшимися губами, слепо ищущими мои. Накрывая их своими, впитывая блаженный жар, я продолжаю яростную погоню за нашей свободой, растворяюсь мысленно в приютившей нас стихии воздуха, заполняющей собою бескрайний мир. Для нас с тобой, возлюбленный брат, это единение - последняя ступень в заботливо возводимой годами лесенке, ведущей на волю. На волю из клетки предрассудков, из ограниченного мирка повседневности, туда, где нет ничего, кроме необъятного неба. Где есть лишь солнце, огромное ослепительное солнце, и одинокая птица, летящая к нему. Мы, как птица и перо, Мы - два сердца, соединненые вместе... Мы всегда будем одним целым, Мой брат под солнцем.... Задохнувшись тобой, погибнув на миг, и вновь возродившись, я приникаю к твоей груди, вслушиваясь в стук жизни. И кажется, что вот она, такая желанная свобода, но застилает мне взор видение, и не понять - будущее то, или жестокая греза. И в том видении бежим мы с тобой по равнине, напоминающей ту, что мы пролетели сегодня на крыльях, но отчего-то мертвой, застывшей. Нас сопровождает неполная дюжина воинов, но я могу почувствовать страх и боль, что снедает сердца. Я вздрагиваю, и картина перед взором меняется. Теперь мы с тобой стоим посреди поля боя, средь кровавой сечи, и наши ноги по колено увязают в изувеченных трупах. Воздуха нет, есть только вязкая боль, разлитая повсюду и вдыхаемая легкими. Мы смотрим друг другу в глаза, и боимся оглядеться вокруг. А когда все же решаемся, то понимаем, что не можем сделать и шагу, будто приросшие, прикипевшие подошвами тяжелых сапог к пропитанной черной кровью земле. Вынужденные наблюдать за тем, как гибнут вокруг сотни жизней, как все новыми черными тучами застилают милосердное небо летучие мыши, мы остаемся стоять, беспомощные и бестелесные. И одновременно натыкаются наши взоры на два тела, лежащих рядом на груде поверженных врагов, соприкасаясь плечами. И страшный крик вырывается из моей груди, когда я узнаю наши с тобой черты в отмеченных печатью смерти лицах успевших остыть мертвецов... Твой крик вторит моему, и понимаю, что ты видел тот же кошмар. И шепчут губы что-то вновь и вновь, успокаивая, даря надежду. Возвращая испуганному видением сердцу вольный жар и азартный пыл. Пусть жизнь летит вперед, пусть она мчится быстрее стрелы из твоего колчана, быстрее твоих золотых крыльев. Мы хотим, мы жаждем поглядеть, куда же она приведет нас! Ведь не зря несемся мы к свободе, не останавливаясь, не делая передышек. Потому что не важно нам, через что придется пройти, если мы останемся вместе, останемся одним целым. А смерть... Смерть мы обгоним, так и знай. Где бы ты ни слышал завываний ветра, Где бы ты ни видел, как бежит зверь, Куда бы ты ни пошел – я буду всегда около тебя, Потому что ты мой брат, мой брат под солнцем.. Мы, как птица и перо, Мы - два сердца, соединненые вместе... Мы всегда будем одним целым, Мой брат под солнцем.... * Боре́й — здесь, северный ветер. ** Куэ́сты — форма рельефа в виде вытянутых гряд с несимметричными склонами: пологим и крутым.