Лучшее творение Темного Властелина

– Куда ты меня ведешь? – в недоумении спросила Элентари, продолжая, впрочем, следовать за Мелькором. – Увидишь, – с улыбкой отозвался тот. Уж что-что, а интриговать он всегда умел. – Имей в виду, если ты потащил меня в такую даль лишь для того, чтобы опять продемонстрировать свой огромный молот или нечто в этом роде – сам же им получишь, – предупредила Валиэ, когда они поднялись на очередной горный уступ. – Обещаю, тебе понравится, – с легким самодовольством ответил Мелькор, проигнорировав угрозу – хоть и знал, что Варда слов на ветер не бросает (последнее было скорее прерогативой его брата). – Кстати, мы пришли. Старший из Айнур указал на высокий проем в скале – явно не природного происхождения. Еще прежде, чем они вошли в пещеру, Варда поняла, что Мелькор сам сделал это жилище для… интересно, все же, для кого? Из тела скалы словно вырвали огромный кусок камня (вот ведь Аулэ расстроится), и темный тоннель, уводящий вглубь, смотрелся чужеродно – и при том как будто был на своем месте, служа той самой деталью, которая делает совершенно-завершенную гору чем-то особенным, чем-то бόльшим, нежели прочие ее сестры-близняшки, во множестве изваянные Великим Кузнецом. Будь на месте Варды кто угодно другой – шаг под своды пещеры в компании Отступника можно было бы приравнять к добровольному прыжку с границы Арды прямиком в Ничто. Но Свет не страшится Тьмы. Как ни странно, пресловутой Тьмы в пещере не оказалось. В глубине ее горели вделанные в камень железные светильники, отбрасывавшие неверные теплые блики на почти черную плоть горы и создающие неуловимое ощущение уюта – ощущение дома. Для кого бы ни создал Мелькор это жилище – не было сомнений, что Мятежный Вала действительно хотел, чтобы этому кому-то было здесь хорошо. Высокие своды искрились тысячьми самоцветов – синими, как океанские воды, насыщенно-зелеными, как сосновые иголки, темно-алыми, как пламя, пылающее в Сердце Мира. «Словно звездное небо, – подумала Варда, – только цветное…» Но для Мелькора эта красота, похоже, не имела большого значения – все его внимание было приковано к тому, кто лежал у дальней стены пещеры, ярче всего освещенной пламенем факелов. – Смотри… – взволнованно произнес Мелькор. Варда посмотрела туда, куда указывал Отступник – и ахнула. На сияющей груде золотых самородков, отливающих розовым в отсветах огня, лежало живое существо, которому она не знала имени. Это не было похоже ни на одно из творений Йаванны или Оромэ – не было похоже вообще ни на что из когда-либо виденного ею. Впервые Возжигательница Звезд видела на Арде что-то, чего не было в образах Великой Музыки – не было в Замысле. Она, верно, должна была испытать отвращение, узрев неугодное Отцу. Но чувствовала лишь какой-то непривычный, детский восторг. Она медленно, осторожно приблизилась и опустилась на каменный пол пещеры, желая получше разглядеть это чудо. – Кто это? – спросила Варда – почти шепотом, боясь испугать удивительное существо. – Глаурунг, – так же тихо отозвался Отступник. – Первый из драконов, – в его голосе причудливо смешались нежность и гордость, и Варда поняла: это первое живое творение Мелькора. Некоторое время они молчали. Возжигательница Звезд завороженно смотрела на дракона – удивительное, прекрасное создание – которого не было в Замысле. Если другие узнают об этом – сюда немедленно примчится Великий Охотник. «Не узнают», – тут же решила Варда. Сердце сжималось от мысли, что кто-то сможет поднять оружие на это беззащитное существо. Дракон был маленьким – его легко можно было бы взять на руки или усадить на плечи, если бы не крошечные язычки пламени, вырывавшиеся из ноздрей при каждом выдохе. Однажды он станет больше этой горы, недра которой сейчас служат ему домом, а жар его дыхания будет способен в мгновение ока испепелить целый лес. Но сейчас Глаурунг мирно спал на своем золотом ложе, явно не собираясь ничего испепелять. – О Эру… Мелькор, он такой очаровательный! – выдохнула Варда, не в силах оторвать взгляда от умилительного зрелища. Отступник, напряженно застывший за ее спиной в ожидании худшего, рвано выдохнул и опустился рядом. – Я же говорил, тебе понравится, – попытка придать голосу привычную самоуверенность безнадежно провалилась. Его творение тем временем, видимо почуяв, что говорят о нем, пробудилось. Создание забавно зевнуло, подняло голову и уставилось на Варду огромными золотыми глазами. Несколько мгновений они смотрели друг на друга – должно быть, с одинаковым любопытством. – Можно его погладить? – спросила Варда, повернувшись к Мелькору. – Только не касайся мордочки – может обжечь, – предупредил Вала. «Так вот откуда у него ожоги», – поняла Элентари, вспомнив полузажившие рубцы, с подозрительной периодичностью появлявшиеся на лице и руках Отступника. Варда осторожно коснулась головы дракона и ласково провела рукой по холке. Чешуя, которой в будущем, по замыслу Мелькора, предстояло стать золотой, подобно лучам рассветного солнца, и прочной, словно камень, сейчас была нежно-салатовой и почти мягкой. На ощупь она оказалась гладкой, как стекло, и как будто слегка пружинящей. Дракончик выгнулся, подставляясь под ласку, и зажмурил глаза от удовольствия. – Скажи мне… – она повернулась к Мелькору. – Огненное дыхание – как это возможно? Кэлвар ведь не могут сосуществовать с такими температурами, огонь для них разрушителен… И почему – золото? Не лучше ли подыскать подстилку помягче? – Видишь ли, – Отступник прикусил губу, подбирая слова, – он – не кэлва. Точнее – не совсем. Если ты помнишь, Отец лишил меня дара творить, – губы Мелькора дрогнули в горькой усмешке, – в наказание за неповиновение. Глаурунгу дал жизнь огонь, что пылает в Сердце Мира. Он не только мое творение, он – дитя Арды. Для них, видимо, все иначе – я и сам не знал наверняка, что получится, когда потянулся к Пламени… А что до золота – это, если можно так выразиться, побочный эффект, – Мелькор чуть смущенно улыбнулся уголком губ. – Я творил его из камня и металла – чтобы его броня была прочной, чтобы смогла дать ему защиту от любого оружия. Я ведь знаю, что его станут преследовать… – в темных глазах на миг промелькнуло непривычное выражение – глубокая глухая печаль никем не понятого существа. – Видимо, поэтому у него страсть к золоту и самоцветам – подобное к подобному. Особенно к золоту – без него он ужасно грустит. – Значит, и это ты сделал – для него? – Варда указала вверх, на сверкающий потолок. Ей никогда бы не пришло в голову, что Мелькор способен так нежно заботиться о чьих-то чувствах. – Ну, не то чтобы сделал, – Отступник пожал плечами. – Просто подобрал подходящую гору, – в глубокой тьме его глаз сверкнули веселые искорки. Глаурунг, видимо разочарованный тем, что его перестали гладить, требовательно ткнулся мордочкой в ладонь Варды. Осторожно – видимо, уже понимал, что его дыхание может причинить боль живой плоти – но очень настойчиво. – А ты ему понравилась, – с улыбкой заметил Мелькор. Возжигательнице Звезд показалось, что к радости в его голосе примешалась слабая нотка удивления. – В первую неделю своей жизни он спалил мне брови, – пояснил Отступник в ответ на ее вопросительный взгляд. И чуть слышно добавил: – Трижды. Варда на всякий случай откинула за спину длинные волосы, радуясь, что сегодня собрала их в косы – воспламеняться совсем не хотелось. Глаурунг, впрочем, и не собирался делать ничего подобного. Крошечный дракончик перевернулся на спину, подставляя пузико – пока еще совсем мягкое, не покрытое чешуей, и уморительно фыркнул, выпустив из ноздрей струйки черного дыма. Варда, счастливо рассмеявшись, почесала Глаурунга под подбородком, чем вызвала довольное урчание – дракон разве что не мурлыкал от удовольствия. Хотя Мелькор небезосновательно предполагал, что может дойти и до этого. В черничной сини небес ярко сияли звезды. Где-то далеко Валар возводили остров Алмарен, так и не сумев глобально решить вопрос освещения. А под сверкающими сводами пещеры двое Айнур играли с крошкой-драконом, который, сам того не подозревая, только что перевернул историю мира…