***
Это клеймо появляется осенью, на одиннадцатый День рождения девочки. Ровно в то время, когда сова приносит ей письмо о зачислении в школу волшебства. Точно в самый счастливый момент ее жизни. И мир вокруг словно рушится. Не сразу, конечно. Сначала Роза совершенно не понимает, откуда эта надпись взялась на ее запястье и причем здесь крестный отец ее крестного. Сначала Роззи не понимает и пытается стереть имя водой, мылом, ацетоном, но ни одно из веществ не оказывает нужного действия — только жжение вызывает. И тогда Уизли совершает роковую ошибку: обращается за помощью к матери. Ужас в глазах Гермионы сравним, разве что, со страхом, посеянным во времена Второй Магической. Роза усмехается: не в первый раз его имя вызывает в ее матери такие эмоции. Роза вспоминает: первый был, когда он сбежал из Азкабана.***
Когда на очередном семейном празднике — на этот раз это был день рождения дедушки — речь заходит о вторых половинках молодого поколения, Джеймс, гордо распрямляя плечи, подкалывает брата насчет его неопытности, Мари с Тедом смущенно улыбаются, а ЛиЛу снова заводит разговоры о Привилегированных и Предназначенных, к которому быстро подключаются все взрослые. Джинни как бы невзначай спрашивает у Розы, как продвигаются ее отношения со Скорпиусом, и бросает красноречивый взгляд на запястье, прикрытое напульсником. Роза говорит: все хорошо — и, ощущая тотчас возникшее напряжение рядом, там, где сидит мать, незаметно прикусывает нижнюю губу. — Вот и славно, — смеется Джинни, и все трое облегченно выдыхают: бывшая Уизли — потому что действительно рада за крестницу, нынешние — потому что еще никто ни о чем не догадывается. Конечно, старшее поколение знает, что Роза из числа Привилегированных. Но ни один из них — кроме, конечно, самой Гермионы — и понятие не имеет о том, что Избранный девчонки отправился на тот свет за десять лет до ее рождения.***
Сначала Гермиона всячески пытается избегать мыслей о том, что Предназначенный ее дочери — Сириус Блэк. Тот самый, которого они с Гарри спасали на третьем курсе. Тот самый, что был лучшим другом Джеймса Поттера. Тот самый, что на ее пятом курсе пропал в Арке Смерти. Навечно. Сначала Гермиона старается мыслить рационально: ну мало ли по всему миру Сириусов Блэков разбросано? Но все ее попытки идут крахом: да. Мало. Гермиона зарывается головой в подушку и еле сдерживает слезы. Это больно до зубовного скрежета, до впивающихся в кожу ладоней ногтей — когда столь красивые истории, как родственные души, оказываются такими печальными. В голове, как некстати, вспоминается одно небезызвестное произведение горячо любимого ею Шекспира, но бывшая Грейнджер тут же выбрасывает эту мысль из головы. Эта история гораздо ужаснее: у Розы даже шанса на любовь не было. И никогда не будет. Потому что невозможно. Даже в магическом мире. Но эта история бьет в разы сильнее. Потому что касается ее единственной дочери.***
Когда нам становится невыносимо, мы держимся за то, что, по нашему мнению, однажды причинив нам самую сильную боль, навеки сделало нас сильными — это Роза поняла, наблюдая за окружающими ее людьми. Бабушка, когда на душе становится гадко, начинает с двойной силой заботиться о всех членах ее семьи. Роза считает, что это отголоски прошлого так царапают: гибель родителей, братьев во время Первой Магической войны, потеря сына во Второй не могли не оставить след. Дядя Джордж, если ему становится не по себе, неосознанно касается левого бока. Там, говорит дедушка, всегда находился его брат-близнец Фред: еще в утробе матери и до самой смерти. Гермиона, мать самой Розы, да и ее крестный тоже, в минуты отчаяния неуверенно поглаживают свои шрамы. Розе думается, что это придает им силы. Напоминает, что все худшее осталось далеко позади. И это, в принципе, истинно. Только Роза до сих пор не может понять, почему в те моменты, когда ей волком выть хочется, она касается своего напульсника. Точнее того, что за ним спрятано.***
Честно говоря, Роза чисто физически не способна находиться в доме Поттеров. Ей кажется, что все там буквально дышит последним истинным хозяином. И Уизли удивляется: как до ее одиннадцатилетия она этого не ощущала. Кажется, после появления клейма на нее и Кикимер смотрит несколько иначе: с некой укоризной. Да и Вальпурга на портрете теперь удостаивает только злобным молчанием. Наверняка, считает ее недостойной даже какого-нибудь нелицеприятного слова. Ники смеется, говоря, что все это — лишь домыслы самой Розы. Да и сам дом претерпел капитальные изменения после переселения в него семьи Поттеров, так что присутствие Сириуса ощутить там невозможно. А Роза не знает, как объяснить кузине, единственной подруге, знающей о ее Предназначенном, то, что внешнее преобразование поместья не имеет никакого отношения к его содержимому. На самом деле Уизли старается избегать любой возможности посещения дома Поттеров. А сейчас — с особым усердием. Потому что знакомство Скорпиуса с родственниками на площади Гриммо — это ужасная идея. И даже Малфой, нежно сжимающий ее ладонь и счастливо на нее поглядывающий, не в силах изменить ее мнение.***
Вообще-то родители Розы с удивительным спокойствием восприняли известие об отношениях ее дочери с сыном их школьного врага. Удивительным для всех, кроме самой Розы. Она понимает: отец считает Скорпиуса — ее Избранным и полагает, что ничего с этим нельзя поделать. Она понимает, что мать готова смириться с любым ее ухажером, лишь бы сама Роза была счастлива. Она понимает это так же ясно, как-то, что счастливой она не будет никогда. Черная надпись, спрятанная под напульсником, с новой силой жжет тонкую кожу запястья.***
О нем Роза впервые слышит от ЛиЛу: та заявляется посреди ночи в комнату старшей кузины, еле сдерживая слезы. Роза хочет спросить: а что, собственно говоря, произошло? Но не успевает. Младшая Поттер набрасывается на нее, обнимая и утыкаясь куда-то в шею, и шепчет что-то бессвязное. Уже потом, когда кузина немного успокаивается, Уизли узнает о подозрениях ЛиЛу в неверности ее отца. Роза узнает: кузина пробралась в кабинет крестного Уизли и случайно наткнулась на письмо, в котором неизвестный просит о встрече с Гарри, а также заявляет о своем праве на что-то там. А что такое это «что-то там» Лили и сама не понимает, но не в этом суть. Роза заходится в громком смехе, потому что все предположения Поттер крайне безосновательны и глупы. Но под взглядом кареглазой смех смолкает. Уизли тяжело вздыхает и предлагает кузине сначала разобраться во всем, а потом бросаться обвинениями. Наутро Роза, на удивление, не чувствует усталости и опустошенности. Впервые за последние семь лет она ощущает, как в ее груди зажигается интерес.***
Они встречаются на площади Гриммо на семейном ужине, который Гарри Поттер неожиданно для всей семьи устраивает. Он — это достаточно высокий черноволосый парень, хотя нет, мужчина с яркими голубыми глазами, только от одного взгляда на которого из глубины души у Розы поднимается что-то, волнами омывающее сердце. Он — это статный молодой человек с прямой осанкой и полным безразличием на лице, от которого по телу Уизли мурашки бегут. — Это, в общем, — с неуверенностью и неприкрытой радостью начинает спаситель всей магической Британии, — ну в общем… Внук Альфарда Блэка, Сириус. Блэк осматривает всех окружающий с важным видом настолько пристально, что даже при первой встрече это казалось несколько неприличным. И спустя пару минут взгляд его замирает на Розе, а довольная ухмылка тут же расцветает на губах. У Розы внутри грудной клетки, видимо, взрываются сотни фейерверков разом.***
Когда Роза чувствует, что не может справиться с наплывом эмоций, она предусмотрительно извиняется и выходит в сад. Холодный вечерний воздух, по мнению Уизли, — лучший способ привести мысли в порядок. — Знаешь, а я ведь и не надеялся тебя встретить, — приятный голос за спиной заставляет девушку вздрогнуть. Роза не отвечает, только просит: расскажи о себе. Безмолвно. Глазами. Но Сириус понимает, что хочет услышать девушка — на то он и ее Предназначенный, чтобы понимать ее мысли, — и начинает рассказывать: о том, что его бабушка была магглорожденной волшебницей, учившейся в Хогвартсе и влюбленной в Альфарда Блэка, о том, что и сам Блэк спустя цепочку событий стал испытывать к ней нежные чувства, в результате которых и был рожден его отец. Правда, добавляет Сириус, его бабушка покинула Великобританию после того, как узнала о беременности, не сообщив об этом отцу ребенка, но его папе дала по праву принадлежащую фамилию Блэк. О том, что его отец женился на чистокровной француженке, в браке с которой и родился сам Сириус, тоже рассказывает. — Подожди-ка, — перебивает Роза, — а почему тебя Сириусом назвали, если непосредственную связь с семьей Блэков вы не поддерживали? Ее избранный смеется, мол, они-то, может, связь и не поддерживали, но о Сириусе знают во всех уголках магического — да и не только — мира. — Он был единственным родственником, имя которого мой отец знал. Хотя это было странным решением, — произносит Блэк, и Розе на мгновение думается, что назови его родители по-другому, все было бы гораздо проще. — А откуда ты про меня узнал? — спрашивает Уизли и в ту же минуту корит себя за глупость. Но Сириус все понимает правильно, говорит, что, обнаружив на запястье фамилию Уизли, вспомнил о героях Великобритании и не прогадал. — А найти способ связаться было делом техники. Здесь уж спасибо моим корням, — вновь ухмыляется Блэк. И Розе на мгновение приходит мысль, что ее история про родственную душу оказалась не такой печальной. А еще — что теперь придется объяснять всем родным, что Малфой не ее предназначенный, и еще много чего. Но самую главную из этих мыслей в исполнение приводит Блэк: он срывает этот чертов напульсник. И Роза впервые чувствует себя свободный, будто это не тканью было, а самыми настоящими оковами.