Чудовищам не нужны имена

Салазар Слизерин никогда не любил играть на публику, раздаривая свои эмоции сверх меры, за что многие считали его черствым и нелюдимым. Мало кто знал, что на самом деле он дарил себя, свои мысли и чувства лишь тем, кем действительно дорожил: своим друзьям – Годрику, Хелене и Ровене, союз с которыми подарил миру юную школу Чародейства и Волшебства, уже готовую распахнуть свои двери, и, конечно же, супруге и маленькой дочери: ими он дорожил больше всего. Салазар впервые встретил Деллу на второй год строительства школы. Светловолосая, голубоглазая и будто бы сошедшая со страниц древней сказки, она жила в его родном поселении, и, когда Слизерин впервые за много лет вернулся в родные края, сразу был сражен ее добрым сердцем и острым умом. Вскоре девушка стала его женой, а затем родила Салазару дочь – Ламию. Колдун души не чаял в девочке и все свободное время проводил дома, в кругу своих родных. Эта история берет свои истоки от одного тихого и уютного зимнего вечера, который Салазар по старой привычке разделил со своей семьей, наслаждаясь теплом от камина и уютом, царившим в теплой домашней комнате. Слизерин читал, Делла готовила ужин, а четырехлетняя Ламия гонялась за наколдованными бабочками… Идиллия. Вдруг – вскрик, отчаянный и внезапный, потряс спокойную тишину гостинной. Салазар поднял глаза и увидел, как по полу змеятся толстые, сверкающие зеленым змеиные кольца. Его супруга стояла у плиты и наблюдала за происходящим, едва дыша; из глаз ее ручьями лились слезы, руки зажимали рот, и несчастная, казалось, того и гляди потеряет сознание. "Ламия..." Внезапное проявление сил обрадовало бы Салазара, однако то, с каким ужасом отнеслась к происходящему Делла, все перевернуло с ног на голову. Мужчина подскочил к своей жене, желая успокоить, но она вырвалась из кольца его рук и бросилась к змее на полу. Спустя несколько минут рептилия снова стала маленькой девочкой, которая сейчас испуганно терла глазки. Делла, быстро придя в себя, уже направлялась укладывать дочь, а Саллазар остался наедине со своими мыслями. Жена не возвращалась в комнату и, видимо, не собиралась. Желая выяснить, что же так ее напугало, колдун поднялся в детскую. Его возлюбленная гладила по каштановым волосам Ламию и роняла слезы. Салазар подошел к ней, взял за подбородок и заглянул в глаза. Женщина бросилась к нему на грудь, и Слизерин заключил ее в свои объятия. Делла долго плакала, а затем рассказала то, что повергло Салазара в отчаяние. "Проклятье"... На его дочери лежит проклятье... Но какое? Днями позже Делла призналась, что ее мать страдала от того же недуга: раз за разом она превращалась в кошку, а однажды взяла – да так и осталась навечно в этом обличьи, лишившись человеческого рассудка. Жену Салазара этот ужас, к счастью, минул, но он достался их крохе. Слизерин решил, что во что бы то ни стало избавит свою дочь от проклятия. А жизнь тем временем шла своим чередом. Спокойной она не была, но со стороны казалось, что все нормально. Делла родила Салазару двух здоровых сыновей и теперь заботилась о троих детях, а дочь росла, осваивая азы магии. Несмотря на свой недуг, Ламия Слизерин росла очень способной девочкой. Совсем недавно она поступила на первый курс Хогвартса – на факультет своего родителя. Сам Хогвартс был достроен пару лет назад и уже принимал под свою крышу учеников. Салазар со своими товарищами распределяли студентов по своим факультетам, отбирая их по подходящим качествам. Если Годрик, Ровена и Хельга постоянно проводили со своими учениками все свободное время, то сам Салазар отдалился ото всех. Проведя занятия и разобравшись со всеми делами, он возвращался домой и тратил часы, обучая дочь контролировать превращения. Хотя с тех пор, как Ламия поступила в Хогвартс, он мог спокойно оставаться рядом с нею подолгу, этого времени все равно казалось недостаточно: страх, что однажды его дочь обратиться в змею и останется такой навечно, не давал Слизерину никакого покоя. Также Салазар стал часто покидать Шотландию, путешествовать по миру. Он встречал многих волшебников, в том числе – и маледиктусов, людей, страдающих тем же, что и его дочь, читал книги и свитки, слушал легенды древности, но так и не смог приблизиться к разгадке, как же снять проклятие с дочери. Жизнь для Салазара стала чередой провалов, и никому в этом мире он не мог рассказать о своем горе. Любое лишнее слово - и Ламии грозила опасность. Казалось, что может быть страшнее, чем то, во что превратилась жизнь волшебника? Разве могло быть еще хуже? Совсем скоро оказалось, что могло. Вернувшись из очередного путешествия домой, Салазар понял, что что-то не так. Его сыновья сидели под столом на первом этаже и дрожали от страха, а на втором были слышны истеричные рыдания. Вбежав по лестнице в спальню, мужчина обнаружил на полу свою двенадцатилетнюю дочь, содрогающуюся от плача, и недвижное тело жены. На теле Деллы не было и следа насилия, лишь глаза были широко раскрыты, а на лице застыла маска ужаса. — О, Предки... Делла! Что случилось? — Салазар пытался, но не мог сморгнуть с очей густую пелену соленых слез. Дочь бросилась к нему и стала плакать еще надрывнее. — Я..я не хотела этого. Мы с братьями играли, а потом я стала показывать им заклинания, которые выучила. Мама заметила и отругала меня. Я сильно разозлилась и вдруг обратилась, а потом мамочка упала... Пока Слизерин успокаивал дочь, его пронзила страшная догадка, что Ламия, скорее всего, не просто змея. Василиск. После похорон Деллы Салазар отправил сыновей к своей матери, подальше от опасности. Он решил не отправлять Ламию в Хогвартс снова, но видя, как дочь страдает в одиночестве, колдун не выдержал. Слизерин взял с девочки обещание, что она как никогда прежде будет контролировать свои превращения, и позволил ей продолжить учебу. Теперь она жила в отдельной комнате, подальше от всех, но при этом могла открыто ходить на занятия и общаться с другими учениками в большом зале. Конечно, не все студенты восприняли это благосклонно, да и Гриффиндор выразил свое недовольство, сказав, что все должны быть на равных условиях, но Слизерин не изменил решение. Только вдруг с возрастом превращений станет больше? Нужно было помещение, куда Ламия сможет сбежать и переждать время превращения. Ее комната для этого не подходила, так как для василиска нужно большое пространство. Почти полгода работы, и вот готово огромное подземелье – прекрасное и свободное, с множеством пещер и тайных ходов. Ламия же сможет попасть туда и в обличии змеи, благодаря большому пространству в стенах. Постоянные исчезновения и задумчивый вид Салазара не прошли незамеченными для остальных основателей. С ним пытались поговорить, но Слизерин ссылался на свои исследования и говорил, что все в порядке. Он все больше отдалялся от своих друзей, но все еще очень дорожил ими. Особенно тяжело было скрывать что-то от лучшего друга – Годрика. Тот очень переживал за Салазара и постоянно пытался наладить контакт, думая, что все его проблемы были исключительно из-за смерти жены. Теперь, когда «Тайная комната» была построена, нужно было обезопасить себя от смертельного взгляда. Много месяцев Салазар проводил в библиотеке, снова изучал и исследовал. Спустя долгое время он наконец-то нашел способ зачаровать свой медальон. Он должен был работать так, чтобы при ношении всю силу взгляда василиска поглощали цитрины на глазах выгравированной змеи. К 15 годам Ламия стала превращаться намного чаще и днями проводила в «Тайной комнате», в одиночестве практикуя магию. Однажды, спустившись в катакомбы, Салазар не обнаружил там свою дочь. Обрадованный этим, он решил, что та, должно быть, в полном порядке и поднялась на ужин. По пути в большой зал колдун заметил большую толпу, столпившуюся вокруг чего-то; основатели тоже были там. Когда Слизерин подошел ближе, толпа расступилась. На полу перед ним лежал ученик с факультета Равенкло. У юноши были распахнуты глаза, а на лице застыла маска ужаса. Салазар напрягся, но виду не подал. — Что здесь произошло? — спросил Слизерин, как только основатели разогнали учеников по спальням. — Несчастного мальчика нашли мертвым. — ответила Хельга. — Очень похоже на какую-то темную магию. — Похоже, один из учеников играет с огнем. — высказался Гриффиндор. — Нам стоит быть внимательнее. — Нужно сообщить его родителям. — теперь говорила Ровена. — Но не думаю, что они воспримут это спокойно, он ведь из семьи магглорожденных. — А кто бы воспринял спокойно смерть собственного ребенка? — рассуждения Равенкло вывели Салазара из себя. —Волшебники тоже бы "спасибо" не сказали! — Волшебники бы отнеслись к этому иначе, а магглы могут взбунтоваться. Они и так видят в нас причину всех бед. *** Ламия вскоре обнаружилась в своей комнате. Хотя комнатой это помещение было уже сложно назвать: стол со стульями были перевернуты, от кровати остались только обломки, шторы с окна были сорваны, а повсюду летали перья. Девушка сидела на полу, обняв себя за плечи. — Уходи, не хочу никого видеть. Лучше меня никому не видеть. А то еще кто-нибудь умрет. — Не говори глупостей. —Салазар попытался повернуть дочь к себе, но та лишь спрятала взгляд в колени. — Уходи, говорю, иначе и ты умрешь от взгляда чудовища. — Ты не чудовище. Ты лишь моя маленькая девочка. — мужчина стал гладить девушку по голове. — Я больше не вернусь на учебу. Прошу, если ты меня любишь, запри меня в Тайной комнате навсегда. Салазар попытался оспорить решение дочери, но та была непреклонна. В итоге Ламия переместила свои вещи сама, а Салазару пришлось сообщить всем, что девушка тяжела заболела и отправилась к своей бабке и братьям. Мужчина действительно запер комнату, но не для всех. Он знал, что не сможет выдержать разлуки с дочерью, а поэтому он все же оставил тайный вход, известный только ему. *** Две недели прошли в спокойствии, но все поменялось, когда в Хогвартс наведалась толпа магглов во главе с отцом погибшего мальчика. Его отец оказался влиятельным лордом и смерть сына не мог оставить просто так. Полдня он осаждал замок, и, хотя преподаватели быстро справлялись с пробоинами, оставленными осадными орудиями, вечно защищать школу они не могли. Тогда основатели вышли к многотысячному войску, но никто не отважился на них нападать: никто не знал, чего ожидать от колдунов. Чтобы обойтись без крови, было принято единственно верное решение: лорду, его жене и его ближайшим полководцам изменили память. Рыцарей и крестьян же удалось убедить, что лорд их лишился рассудка. Сняв осаду, магглы вернулись в родные земли. Тем же вечером было решено скрыть Хогвартс щитом, скрывающих его от глаз магглов. Слизерин также высказал мнение, что лучше не подпускать к школе и магглорожденных. Никто не разделил его идеи. Годрик защищал детей немагов сильнее всех. Разгневавшись, он даже обвинил лучшего друга в смерти несчастного мальчишки. В ту ночь, как многие считают, Слизерин навсегда покинул Хогвартс. *** В действительности после ссоры Салазар спустился в Тайную комнату. Пройдя через лабиринт тайных ходов, он пришел в крыло, где обитала его дочь. Сейчас она была в обличии василиска. Почувствовав появление человека, змея зашипела и открыла глаза. Цитрины на медальоне сверкнули золотым свечением и поглотили силу проклятого взгляда. Медальон работал, но дочь его не узнавала. Салазар начал говорить а парселтанге. “Тише, милая; неужели ты не узнаешь меня?” “Отец.... Прости, мне все сложнее оставаться в своем уме. Скоро я совсем лишусь рассудка. Уже два дня я в этом облике. Дни, когда я была девушкой почти сочтены.” “Я придумаю что-нибудь, обязательно. Сегодня я покину Хогвартс, но я вернусь, надеюсь с лекарством.” Видимо, слова возымели свое действие, и на месте змеи через пару мгновений снова оказалась девушка. Ламия кинулась в объятия отца. — Прощай... С лекарством или без, я буду ждать тебя. *** Двадцать долгих лет Салазар потратил на свои поиски, прежде чем понял, что бессилен. Бессилен он был не только перед проклятьем дочери, но уже и перед самим собой. Годы брали свое, и он решил, что пора вернуться туда, где он нужен. Перед тем как отправиться в Хогвартс, Слизерин посетил своих сыновей с их семьями: сперва младшего, а затем – старшего. Последнему он рассказал правду о Ламии, отдал медальон и велел сделать то, чего Салазар не смог: избавиться от “чудовища”. (чего наследник Слизерина так и не сделал. – прим. автора) В стены школы он вернулся, скрываясь ото всех. Идя по тайным ходам, через стены он слышал разговоры, сплетни о нем, о комнате, что, возможно, скрыта в стенах школы, и о чудовище, что убивает нечистокроврных. Спустившись через катакомбы в Тайную комнату, Салазар с ужасом обнаружил, что его секретный вход разрушен. С помощью заклинания он вновь закрыл его, и, на этот раз запечатал: дверь не могла быть разрушена ни заклинанием, ни силой, и лишь змееуст мог ее открыть. Салазар долго бродил по катакомбам, зовя Ламию. Но та на его зов не шла. В комнате девушки тоже никого не оказалось. От места, что он помнил, не осталось ничего знакомого, вся мебель была порушена, а на обломках дерева повсюду лежала змеиная кожа. Слизерин хотел было уже уйти, но тут услышал за своей спиной угрожающее шипение. “Чужак, что тебе надо здесь. Решил отомстить за этих грязнокровок?” — Слизерин почувствовал, как его оплетают толстые кольца змеиного тела и опустил глаза, чтобы не встретиться со смертельным взглядом. “Я искал тебя, почему ты убиваешь этих детей?” “Они подвергают всех опасности, так мне говорили.” “Кто тебе сказал такое?” “Я не помню его имя, но волшебник хорошо ко мне относился, защищал, а его прогнали защитники этих грязнокровок!” “Ты помнишь свое имя?”— этот вопрос Салазар задал со слезами на глазах. Слишком долго его не было, слишком много он потратил на бесполезные поиски, а должен был быть здесь. “У меня не было имени, чудовищам имена не положены.” “Ты не чудовище, ты лишь моя дочь.”— с этими словами Салазар поднял глаза. Последнее, что он увидел, это печальный, как ему показалось, взгляд огромных желтых глаз.