А вы кому-нибудь нужны?

А мне когда-то казалось, что моя жизнь складывается хорошо. Нет, ну если не прямо хорошо, то хотя бы не так плохо. До своих 17-ти лет, я жил в достатке своих родителей, которые были весьма не бедны. У них было семейное поместье в три этажа, куда раз в полгода приезжали самые ближайшие соседи. Ближайшие – это грубо сказано. Самые “Ближайшие” имели поместье в 20-ти милях от нас. Согласитесь, сие расстояние становится непреодолимым, когда начинаешь учитывать то, что на улице все усыпано снегом по пояс, а ту вашу часть тела, которая будет торчать из сугроба, будут сносить сильные порывы ветра. А, ну и к слову, все это будет происходить посреди леса, в котором заблудиться – что-то самое логичное. Постойте… Есть вариант вашей смерти и пологичнее. Вас сожрут волки. Вообще-то, я рассказывал вам тут, какая прекрасная у меня была жизнь. Да собственно и рассказывать то особо нечего. В моей жизни все было обычным насколько это вообще возможно. У меня даже была своя комната, из окна которой было видно огромный дуб, стоящий во дворе перед домом. По утрам я спускался на семейные завтраки. За окнами столовой было не видно ничего кроме деревьев и снега. В доме время словно останавливалось, везде было тихо, даже тиканье часов было не расслышать. Мать всегда о чем-то думала, не замечая ничего вокруг, Отец читал газету двухдневной давности, так как газеты свежее сюда просто не доходили. У меня даже была собака. Большой пес породы Цербер, по кличке Град. Да, я правда неплохо жил. По крайней мере, пока меня не подняли с постели до ужина, не велели одеваться, и не потащили куда-то сквозь лес, снег, ветер, и так далее. В тот день, выйдя на завтрак, я увидел, что большинство предметов мебели со второго этажа исчезли. Пропали удобные кресла с накинутыми на них шкурами животных, пропали дубовые столы, стулья, шкафы. На первом этаже дела обстояли чуть лучше, но примерно также. Исчезли рыцарские доспехи из холла, картины в позолоченных рамах были сняты со стен. В столовой все же остался огромный дубовый стол на двадцать персон. По правде сказать, никогда не понимал, зачем он нужен, если нас всего трое, а гости к нам наведывались последний раз, полтора года назад. Вокруг стола все еще были расставлены тяжелые стулья со спинками, а у разожженного камина лежала медвежья шкура, и стояло два кресла. Град слабо поприветствовал меня, подняв голову с медвежьей шкуры и гавкнув. Я же молча сел за стол, на котором красовался завтрак. Это была крольчатина в соусе. Родители разговаривали. Что уже само по себе странно. Пока я ковырялся вилкой в своем блюде, они говорили о материальном положении. О том, что если ничего не предпримут, то потеряют весь дом. И вот предприняли. Вот мы в течение двух часов пробираемся сквозь лес и снег, вот уже куда-то едем. Через пару-тройку часов нас высаживают где-то на пристани, в отдалении виднеется маяк, кажется он даже рабочий. Слабый луч света все же освещает удаляющиеся об скалы волны. Это место мне не знакомо, я здесь никогда не был, но и отец не останавливается. Он молчит, и я тоже ничего не спрашиваю. По сути, все стало понятно, как только я ступил на поверхность промороженной мощеной дороги на пристани. И что-то спрашивать, смысла я не видел. В наше время многие так поступали, поэтому родителей я не винил и был готов помочь. Помочь сохранить семейное поместье непосредственно в семье. Даже если я сам не буду ее частью. Собаку было жалко. Себя – нет. Я-то как-нибудь выживу, а вот бедняга Град, которого наверняка отпустят в лес… Он ведь не справится с волками. Но может отец продаст его одним из наших соседей, которым Град уже давно приглянулся. Хотя у тех соседей растет маленький вредный сын, который будет издеваться над Градом. Тогда уж лучше пусть отец просто выпустит его на волю, или в крайнем случае застрелит, чтобы не подвергать лишним мучениям. С такими мыслями я и не заметил, как мы свернули с дороги куда-то влево. Пришлось идти в гору. Впереди снова виднелся лес. Около часа мы добирались до первой лесной полосы. Темные деревья склоняли свои искореженные, словно сухие пальцы старика, ветки. В этой вечной метели казалось, что лес мертв уже очень давно. Ещё пару часов ушло на дорогу через этот грешный лес. Густо рассаженные деревья сцеплялись друг с другом голыми ветками, и где-то глубоко под снегом сплетались своими корнями, образуя некую паутину сквозь которую мы сейчас пробирались. Полы моего плаща давно намокли и приобрели новый оттенок черного, еще темнее. Пуговицы золотого цвета в два ряда уже не играли бликами на слабом свету. Вокруг сгущалась тьма. Ноги в тонких кожаных ботинках проваливались каблуками в снег и застревали, так как заморозки добрались и до этого, богом забытого места. Мы выбрались на огромную поляну, словно в центр паутины, из сухих темных деревьев. Метрах в двухстах виднелся некий объект, напоминающий дом или... Кажется, это церковь. Мне уже подумалось, что отец выбрал для меня не такую плохую участь, но пришлось убедиться в обратном. Сначала мы зашли на круглую, огражденную низким забором территорию, посреди которой возвышались два здания так тесно друг к другу, что при ближнем рассмотрении, выяснилось, что второе здание - это пристройка к первому. А первым зданием действительно оказалась церковь. Именно к ее входу мой отец направился и постучал в тяжелую деревянную дверь. Я стоял за спиной у отца и молча ожидал своей участи. В нашей семье есть главное правило, которое соблюдает каждый уважающий себя, будь то мать, сын, отец или даже собака. Правило гласит: нем, как мертв. Вот я и молчал, как уважающий себя представитель древнего рода Де-Цепеш. Возможно, я даже когда-нибудь вернусь в свое поместье. Родители уже будут мертвы, а значит, я вернусь туда хозяином. Сейчас вы наверно и не понимаете, что именно происходит. Признаюсь честно: я и сам до конца не понимал в тот момент. Полагаю, что прежде чем продолжить рассказ, стоит объяснить вам, что происходит. Есть некая схема, которой пользуются семьи, чье материальное состояние оставляет желать лучшего и напоминает, что не сегодня, так завтра, банкротство накроет с головой. Этой же схемой пользуются семьи, чьи карманы уже давно пусты и дырявы. Первые делают это для того, чтобы получить деньги и не стать бедняками. Вторые делают это для того, чтобы получить деньги и стать богачами. И тем, и другим, это удается очень в редких случаях, но попытаться все же стоит. Система довольно проста. К примеру, в семье два сына. Глава семейства выбирает одного и отвозит в место подобное тому, в которое я можно сказать уже попал. За ребенка глава семейства получает некую сумму денег сразу в руки, а потом с посыльным - каждые четыре дюжины дней. Через два-три месяца дела семьи идут уже куда лучше, а вот ребенок работает и, можно сказать, своей кровью содержит семью. Конечно, глава семьи может приехать и забрать ребенка обратно, через оговоренный срок, но не каждому это надо. Некоторые, особенно бедные семьи или многодетные, просто отдают сюда ненужного. В таком случае выхода отсюда нет. Мне оставалось надеяться, что отец заберет меня через пару месяцев. Как только дела семьи пойдут лучше. Дверь открыл сам священник. Черная ряса, белый воротничок, костлявые пальцы, напоминающие ветки деревьев в лесу за спиной, и волосы с проседью. Словно вот он, паук, который сплел всю эту огромную паутину, как и ожидалось, сидит себе в центре, и потирает лапы друг об друга, неизвестно первую об вторую, или четвертую об восьмую. Священник начинает говорить, Отец отвечает хриплым, низким голосом, коротко, и однозначно. Они договариваются о сумме, о сроке не было сказано ни слова. И вот уже Отец держит на ладони увесистый мешочек с деньгами, победная ухмылка озаряет его лицо, и он разворачивается на 180 градусов, упираясь от природы тяжелым взглядом в меня. Не говоря мне ни слова, он, будто меня никогда и не было, проходит мимо, и направляется туда, где в заборе проход. Наружу. На волю. Меня же затягивают внутрь церкви. В моей голове витает море вопросов, но я не издаю ни звука. Нем как мертв. Я и, правда, сегодня умер. Для семьи меня больше нет. Зато есть шанс выбраться из долгов. Что ж. При таком раскладе, я согласен с тем, что я мертв до тех пор, пока не умрут мои родители. Только тогда я смогу вернуться. Если доживу до этого момента. И здесь, наверняка в своем персональном аду, я готов представлять интересы семьи Де-Цепеш. Готов выкладываться полностью, ради того, чтобы там, по ту сторону забора, моя семья жила в достатке, и кто знает, может я вернусь обратно раньше, чем думаю. После того как Священник завел меня в церковь, прошло не больше трех секунд, и сказать по правде, я ожидал, что окажусь в пустом помещении, один на один с этим человеком в рясе, но оказался в помещении полном людей. Это был холл, но здесь стояли столы, за которыми сидели несколько детей и подростков. Человек пятнадцать, может больше. Странно то, что все они молчали. Ни слова до того как я перешагнул порог, ни слова после. Видно здесь у них тоже табу на разговоры. Священник провел меня к столу, за которым сидело трое детей, и женщина больше напоминавшая медицинскую сестру. Меня усадили рядом с этой женщиной, которая теперь была слева от меня. Справа сидел мальчик лет 13-ти, а может чуть старше. Он даже не поднял головы. Все так же пялился в тарелку, в которой было что-то желтое напоминающие кашу. Ел парнишка, вернее копался ложкой в этой жиже, левой рукой, так как правая просто отсутствовала. Священник сел напротив меня, и воззрился взглядом не менее тяжким, чем у моего отца. Получилось так, что к остальным столам, я оказался спиной, и мне ничего не оставалось, кроме как отвести взгляд со Священника влево. На женщину, которая уже с интересом разглядывала меня. Плаща я так и не снял, но жарко не становилось. Кажется, отопления здесь не было, но все ребята были одеты довольно легко. Складывалось впечатление, что более теплой одежды, кроме штанов и уже желтых от времени рубах, у них просто нет. –Что ж! Он в хорошей форме, есть над чем работать! – Бодро сказала женщина, Священнику кивая в мою сторону. Даже слишком бодро, для такой вялой атмосферы. Но вот теперь, я по-настоящему сомневался в том, что когда-либо вернусь в свой дом, а если и вернусь, то весь ли, или только моя какая-либо часть. –Вот и работайте, Док. – Спокойно ответил Священник. Из его слов стало ясно, что слева от меня сидит не медицинская Сестра, а Доктор. Женщина Доктор. В церкви. Что-то тут действительно не так. С мыслей меня сбил Священник, обращаясь ко мне. –Меня будешь называть Отец Макк-Росс. Я тут главный, ясно? Мне неважно кто ты, откуда, и почему ты не нужен своей семье. У тебя больше нет фамилии и семьи. Отныне ты такой же, как и все за этими столами. Ты никто. Будешь делать, что я говорю, есть, как я говорю, спать, как я говорю. Понял? –В ответ я молча кивнул, а Священник продолжил. –Доктор Пирсс будет время от времени осматривать всех вас, и у нее есть право делать с тобой все, что душе ее будет угодно. Ты понял меня? Я снова кивнул. Да, слушая такие вот речи от Священника, невольно начинаешь сомневаться, и задаваться вопросом, а есть ли вообще в этой жизни, что-то хорошее? –Ты нем, или глух? – Вздыхая, спрашивает сидящая слева от меня женщина, Доктор Пирсс. –Нем как мертв, мем. Принцип моей семьи. – Объяснил я, говоря первый раз за весь прошедший день. – Я все еще Де-Цепеш, а значит должен соблюдать правило. –Хм, неплохо. - Усмехается в ответ Доктор. – Сколько тебе лет, Де-Цепеш? –Две дюжины дней назад, сровнялось 17-ть, мем. – Отвечаю я. –У нас тебе только один ровесник. Остальные все младше. – Доктор оборачивается и подзывает к себе этого самого “Ровесника”. За стол к нам подсаживается парень, на вид действительно мой ровесник. Примерно одного со мной телосложения и роста, но волосы не белые как у меня, а цвета воронового крыла. Однако не настолько отросшие, как у меня. У меня они к слову, волосы по плечо, и зачесаны назад, но некоторые непослушные пряди, выбиваются и падают на лоб. У этого парня волосы же торчат в разные волосы, словно он какая-нибудь взбалмошная птица, растопырившая свои черные перья в разные стороны. А вообще, кажется он единственный среди этих детей, кто имеет все конечности, и у него все цело. У парня довольно безразличное выражение лица. Никакого любопытства. Он молча выполнил то, что ему сказала Доктор. Она подозвала, он подошел. Она показала на стул рядом с собой, он сел. Больше от него ничего и не требовалось, он ничего и не делал. –Видишь ли Де-Цепеш… Мои опыты не всегда проходят гладко, именно поэтому большинство детей здесь в таком состоянии… –Доктор продолжала что-то говорить, но дальше я уже не слушал. Смотря в глаза этому “Ровеснику” я силился понять, почему же он один здесь цел? Все опыты на нем проходят гладко!? Две ноги, две руки, десять пальцев на руках, два глаза, черт возьми! Какими такими опытами они занимаются, если он абсолютно цел, и какие опыты будут творить надо мной? Минут через десять, все начали вставать со своих мест, и идти к выходу. Ровесник тоже встал, и, сжав ладонь на моем плече, повел к выходу вслед за другими. Проходя через двор, я пытался осмотреться вокруг как можно лучше. Речь уже не шла о достатке моей семьи. Речь шла о моей жизни. Я надеялся выискать взглядом хоть какой-нибудь просвет среди плотно сплетенных между собой деревьев, сбежать и плевать, что мои родители обанкротятся, но к сожалению, я не зацепился взглядом ни за что. Абсолютно безрезультатно. Я был словно мушкой, которая попала в липкую паутину, и знала, что ей осталось совсем не долго. Не так долго как хотелось бы. Этот парень, все еще держа меня за плече, фыркнул. –Бесполезно это все. Отсюда не выбраться. Ты хоть помнишь, откуда пришел вообще? –Голос у моего неожиданного собеседника, надо сказать, был бархатным тенором. Достаточно мелодичным в отличие от прически на голове. –О так ты все-таки умеешь говорить… –Хрипло пробурчал я в ответ. –Просто поверь и смирись. Отсюда не выбраться. – Парень не обратил на мой сарказм никакого внимания. – И кстати, пустых кроватей там больше нет, но так и быть, можешь спать на моей. Больше всего меня удивило то, что калитки в заборе здесь просто не было. Был просто проход. Так почему же спрашивается, они все просто не уйдут? Что-то здесь не так… Что-то не так… Я это будто шкурой собственной чуял. Мы дошли до входа в пристройку к церкви. Хотя, больше она напоминала какой-то огромный двухэтажный сарай. Но ребята, казалось, повеселели, и исчезали внутри с самой большой скоростью, на которую были способны их искалеченные тела. –Почему ты не сбежишь отсюда? – Непонимающе спрашиваю я парня, что держит меня за плечо. – Почему не сбежишь? –Да я мог бы, если бы хотел, но вот ребята этого не могут… К тому же я еще хочу жить, а там холод, голод, волки, да и я даже не знаю в какую сторону идти. Когда решу покончить жизнь самоубийством, тогда обязательно сбегу. – Недовольно отвечает парень. – Последнего кто сбежал, принесли обратно частями. После такого продуктивного ответа, вопросов я больше не задавал. Все было понятно и так. Мы зашли в эту странную пристройку, на первом этаже которой, стояли кровати, а на второй этаж вела хрупкая лестница. Именно к ней меня и повел странный парень. На втором этаже тоже были кровати, и лишь одна из них была свободна. Вместо окна просто отсутствует кусок стены. Именно у этой дыры и стоит старая кровать, к которой мы подходим. Теперь мне понятно, почему этот парень спал на ней один до сегодняшнего дня. В каждой кровати лежат по два человека, в некоторых даже по три, а в этой кровати этот парень спал один, потому что сама кровать стоит прямо у дыры в стене, загораживая собой всех от зимнего ветра и мороза. Только теперь парень отпускает меня, и ложится на кровать ближе к импровизированному окну. Одеял здесь нет, подушек тоже. Я не нахожу варианта лучше, кроме как снять с себя плащ, и укрыть нас обоих. -Мне не холодно. – Тихо говорит этот странный парень, и тут мне вспоминается, что в комнате еще полно детей, которым точно холодно в отличие от этого идиота. Отдав плащ самым младшим, я возвращаюсь на кровать. В голове у меня созревает план. Конечно, я намерен сбежать сегодня же ночью. Как только все уснут, я сбегу отсюда. И пускай это звучит чертовски эгоистично. Пускай здесь останется много больных детей, пускай моя семья обанкротится, но я сбегу, и надеюсь, но сомневаюсь, что выживу. Главное найти дорогу к маяку и можно будет спрятаться в нем, а потом решить, что делать дальше. Секунды шли, постепенно минуты преобразовывались в часы, казалось заснул весь мир, а не только люди в этом здании. Я тихо выбрался из кровати, и осторожно, чтобы не издать ни одного звука, пошел к лестнице. Преодолевая саму лестницу, понял, что здесь мне повезло чуть меньше. Ступенька все-таки скрипнула и я замер. Наверху все было тихо, внизу кажется тоже. Выдохнув с облегчением, я преодолел комнату первого этажа и добрался до выхода из здания. Три секунды спустя, я ступил на мерзлый снег, больше напоминавший толченый лед. Руки уже начали замерзать, так как плащ остался наверху. Не отбирать же обратно. Я уже было добрался до середины двора, стараясь ступать по снегу как можно тише, как меня окликнули. Но окликнули шепотом. –Эй, придурок! Я же сказал, отсюда не сбежать! – Оглянувшись, я увидел того самого парня, который поделился со мной кроватью. –Черт… –Прошептал я. Сегодня везение явно не на моей стороне. Я не придумал ничего лучше, кроме как побежать. Думать о том, что когда человек бежит по снегу он создает больше шума, что может кого-либо разбудить, из-за чего сей человек навлечет на себя проблемы… В общем было как раз не до этого. Снег был достаточно рыхлым, но замёрзшим настолько, что разлетался от ботинок словно градинки, создавая хрустящие звуки. Я думал, что оторвался, но вдруг ощутил не слабый толчок в спину, и естественно упал. Вместе с этим парнем мы рухнули в снег, он оказался сверху, и я, предвещая удар, швырнул ему снег в глаза. Мы перекатились влево, преимущество оказалось у меня, я оказался сверху, но все же получил удар в подбородок, из-за чего упал назад на спину. Парень собирался придавить меня собой, но получил ботинком в грудь, из-за чего тоже упал на спину. Вся драка сопровождалась подкидываемым в воздух снегом, и соответствующими достаточно шумными звуками. Где-то в душе, я едва ли не возносил молитвы, чтобы эта возня в остром снегу кого-нибудь не разбудила. Вскочив, я побежал к забору, но получил снежком в затылок. Из-за потери координации споткнулся, и снова упал. Парень поднял меня, видимо считая себя победителем, но был оттолкнут мною прямо в забор. Странная драка, падения, снег, меткие удары, как мы оказались за забором, я проглядел. Борьба продолжалась бы и дальше, если бы не странный звук, будто сильный взрыв, сопровождаемый гудением давящим на слух так сильно, что казалось ещё чуть-чуть, и лопнут барабанные перепонки. Мы оба оглянулись на церковь. Над ней вставали клубы дыма, и яркий красноватый свет осветил территорию. –Черт! – Воскликнул парень, и быстро схватив меня за плечи, заставил прижаться к забору. В следующую секунду, мы уже провалились в глубокий сугроб. Моя левая сторона была прижата к забору, сверху был этот парень, справа твердый снег. Сверху нас заваливало снегом, лёжа под этим парнем, дышать становилось всё труднее с каждой секундой. Я хотел, было скинуть его с себя, но вновь послышался звук взрыва напоминающего звук грома и я выключился. Очнулся я уже утром. Тусклое солнце уже взошло, но не очень высоко. Часов семь утра, может чуть больше. Слева все еще был забор. Сверху был снег, но не много. Присыпало чуть-чуть. Небо видно. Справа что-то упиралось в руку. Повернувшись, я увидел парня, который вчера не плохо так меня потрепал. Особенно удар в подбородок был очень точным. –Эй, ты живой вообще? – Я потряс его за плечо, и он рассеяно открыл глаза и огляделся. –Живы… Так у тебя тоже иммунитет… – Озадаченно проговорил парень. –О чем ты? – Я начал дергать ногами, чтобы выбраться из заледеневшего снега. –Я… Ты помнишь, что вчера было? Мы дрались, а потом что-то случилось. –Теперь я выглядел озадаченно. –Это был выброс. Здесь, в этом месте, из земли периодически выходит темная энергия. Так как вчера. Это называется выброс. Он плохо влияет на людей. Ну, ты видел ребят. Все это из-за выброса. Мы здесь для того, чтобы выбросу было что поглощать, чтобы он не распространился, и не дошел до поселений и обычных людей. –Но почему тогда мы с тобой в порядке, раз этот выброс, или как его там, плохо влияет на людей? – Я был очень удивлен, а в первую секунду вообще решил, что у парня уже с головой не все нормально. Но чем больше он говорил, тем больше я понимал, что это все, правда. –Есть среди обычных людей индивидуумы. Такие как мы с тобой. У нас иммунитет к выбросу. Мы, наконец, выбираемся из снежной ямы, и выглядываем из-за забора. Церковь стоит, цела, снег как был, пристройка там же. На первый взгляд, все как и раньше, но только будто это место вымерло. Ни единой живой души. –Хочешь сказать, если мы все отсюда уйдем, то эта дрянь распространится и погубит обычных людей? –Ребят, которые спали в пристройке, уже погубила. Они наверняка уже мертвы. Да и не только. Весь лес вокруг уже лет тридцать поражен. Аномалий там хоть отбавляй… Отец Макк-Росс однажды вообще, двухголового волка притащил. –Живого!? –Естественно нет, но все-таки туда лучше не соваться. –То есть я здесь застрял… - Я услышал в своем голосе некую обреченность. –Добро пожаловать на кордон. – Весело сказал парень. Он даже улыбнулся, демонстрируя чуть выпирающие клыки. –Кордон? –Я замер прекратив попытки выбраться из напрочь замёрзшего сугроба. –Так называется это место. Я кстати Николас. –Виктор. –Ну, добро пожаловать на кордон, Виктор.