***
Второй раз они встречаются на курилке. Леша видит лицо Марк в клубах сизого дыма, от которого она, разумеется, не кашляет — наоборот, обхватывает губами тонкую сигарету и бормочет это затасканно-фильмовое: — Поделишься огоньком? Летучий, как истинный джентельмен, не вручает зажигалку, а поджигает сам. После таких проштампованных сцен обычно происходит знакомство, но Марк молча курит, и ей это идет. Он пялится в открытую, но и она тоже, так что все в порядке. Волосы у Марк белесые, короткие и топорщатся ежиком, в узких глазах плещется расплавленная сталь, губы полные, но аккуратные, как у куколки. И каждая черточка ее лица невообразимо резкая, острая, будто подведенная графитными штрихами (такие типажи только и рисовать в черно-белой монохромности). На Марк какая-то овер-овер-оверсайзд толстовка премерзкого желтого цвета, из-под которой выглядывают ломаные ветки татуировок. Когда ее глаза сужаются еще больше, Леша прогоняет (прогоняет-прогоняет-прогоняет) повторную ассоциацию со змеей. — Разочарование прошлого сезона, — утвердительно. Летучий в долгу не остается: — Лучшая подруга Александры Крупельницкой. Их улыбки — синхронные и идентичные; Леша ощущает почти физическое облегчение и даже готов задать пару дежурных вопросов, мол, как там вог, как там Танцы, да и вообще — как… она. Но он не успевает. В курилке раздается смутно-знакомый звонкий голос: — Та-а-аня! Они у тебя что, ку-у-урят? — Мигель драматично прижимает одну руку к груди, а второй прикрывает рот, цыкая и качая головой. Когда они вдвоем с Марк пытаются задушить приступ смеха (Шестоперов привычно ржет в голос), Летучий думает, что, возможно, они все-таки подружатся.***
зависай я-я, зависай моя, сонная моя, больная дама ты текстур этих гамма, в голове зависая
Первый этап Марк Куклин проходит вместе с ним, а на втором отправляется танцевать дуэтную хорягу. Не то чтобы Летучий прям так следил за ней — просто сделал мысленную пометочку, а еще поспорил сам с собой, что Марк не затащит бальные ни в коем случае (не ее стиль, не атмосфера, не ее все). Ну и черт с ней, думает Леша, а затем не думает вообще ни о чем, кроме распроклятого хип-хопа, который как злой рок или его личное предначертание. Нервы не просто сдают, а забиваются в уголок и просят пощады, но Летучему, если честно, до этого дела особо нет. В голове бесконечно прокручивается счет, выступление проносится на едином выдохе, а затем — по новой: новая музыка, новая хореография, новые люди. Летучий, честно говоря, клал на мнение своих со-командников, и что они там себе думают, и каким словом его вспоминают — с него хватит, он один раз уже доверил постановку другим, и что? Слова «разочарование года» звучат не мигелевским, а въедливо-женским голосом. Поле зрение Леши ограничивается только местом репетиции, поэтому он считает (где-то после движений, расстановки и мысли, где б найти эти чертовы стаканчики) Марк Куклин выбывшей. И этническую хрень эту под «Горы», даром что не по колено, он тоже не смотрит, некогда и незачем (он слишком занят, притворяясь, что не нервничает). Марк появляется слишком резко, зато не слишком одето. Летучий честно старается не залипать на выступающие линии ключиц, тонкую сетку ребер, плавные (хоть что-то в ней мягкое, блин) очертания кубиков на плоском животе. На нее тут же с объятьями налетает какая-то девочка, но поверх плеча Куклин(а) смотрит ему прямо в глаза, и только ими уже насмехается. Летучий ловит какие-то обрывки разговоров, мол, очень хвалили, чуть ли не весь танец поставила. И думает: ну-ну. Мы еще посмотрим, кто тут лучший хореограф.***
Все идет немного не так, как Леша планировал. Вместо Мигеля на него засматривается Денисова, Герман ломает ногу, а Марк Куклин доходит до мастер-классов. Типа, понимаете? Гера в пролете, а эта странная девка — нет. И когда Летучий отстреливается первым и попадает, ему все равно паршиво, потому что Ромазанову не удается уговорить Мигеля, а они были так близко (Герман улыбается, бьет его в плечо и, кажется, почти не расстроен). Денисова берет его самого, Перцева, Котова, Урхова и всерьез настроена на мужскую команду, довольный Мигель улыбается своим четверым девочкам, а Летучий мысленно просчитывает вероятность попадания Марк Куклин. К ним присоединяется Бабаян, Таня ведь так постоянна. Ну ладно, пусть будут девочки. Летучий хочет в команду Худорожкову, ну на худой конец Кумбарули, а получает вот это счастье (теория вероятности идет нахер).***
Когда они танцуют вместе в первый раз, Летучий понимает, что все потрачено. Он в жизни не встречал настолько закрытых людей, настолько неподходящих для формата шоу. Если говорить честно, Леше трудно представить формат, который вместил бы в себя Марк Куклин. Она будто намерено не оставляет шанса для зрителя полюбить ее — в команде, полной симпатичных парней, это может стать фатальным. Единственное, что Леша хочет сказать Марк при каждой встрече: «Я тебя не обижу», и это было бы так честно, но она бы вряд ли поняла. А еще их могут поставить танцевать вместе, и не дай бог придут Апполоновы и скажут: «А сейчас, ребятки, мы с вами будем ставить лирический контемп под песню Полины Гагариной «Обезоружена». Даже в мыслях смешно. Летучий думает: она уйдет первой и перестанет быть проблемой, иначе просто быть не может. Первым выбывает Урхов, статистика тоже идет нахер. Сразу после спасительного решения Денисовой, Марк вылетает за кулисы, задевая при этом софит, декорацию и одного оператора. Замирает прямо напротив Летучего (господи, ну за что?). Ее глаза полны чего-то невообразимого и такого надломленного, что Леше становится больно на уровне органов восприятия. Марк несется куда-то дальше, наверняка с целью забиться в угол и рыдать, но это же чертова Марк Куклин, такие, как она, не плачут, такие тянут ухмылки и дерзко выставляют средний палец. Леша еще ощущает ее за спиной, поэтому нет никакой надежды, что Марк не услышит это внезапно-сорвавшееся с губ: — Я тебя не обижу. Звучит как «я тебя ненавижу», и какой-то частью себя Летучий хочет, чтобы она перепутала. Но Марк не путает ничего, кроме его мыслей.***
Они сидят вдвоем в пустом зале — ни Перцев, с которым танцует Летучий, ни Денисова, которая жаждет увидеть соло Марк, еще не пришли. Леша шутит шуточку, мол, они где-то вместе чиллят, Куклин (а) подхватывает эту мысль и доводит до абсурда, они смеются, им весело. Смех у Марк с хрипотцой и безуминкой, ей подходит. Летучий смотрит на нее секунд двадцать — достаточно, чтобы она заметила и напряглась\растерялась\смутилась (ничего из этого с ней не вяжется). — Как тебя зовут хоть по-настоящему? Марк вздергивает брови, и он почти готов к саркастическому и пассивно-агрессивному «это не твое дело», но она отвечает просто: — Ника Куклина, — и так удивленно, будто сомневается, что хоть кто-то может ею заинтересоваться. — Ника… Это Вероника, получается, — Летучий смакует это имя почти по-набоковски (если бы он хоть раз читал Набокова). И он тянет улыбку озарения, обнажая брекеты. — Даже не думай. — Света… — Не смей. — Лена… — Ле.ту.чий. — Вика… — Я убью тебя. — А, ВЕРОНИКА-А-А! Припев этой злополучной песни Леша допевает сквозь смех, пританцовывая по всему залу и уворачиваясь от метких ударов Ве-ро-ни-ки-чики-чики-чики. — …спела-ая клубни-ика… Разумеется, в этот момент появляются и Денисова, и Перцев, и Могилев, и Савченко с Рудником, и Мигель на заднем плане маячит, просто блеск. Шестоперов сразу начинает издавать какие-то воющие звуки, хореографы подхватывают хлопками, но это Летучего даже не бесит — он слишком сосредоточен на хищном блеске в глазах своей наставницы. И это ему совсем не нравится.***
на запах твоих частиц, от них уже не скрыться. пред тобою падал вниз, успевал перекреститься.
В дверном проеме показывается белесая голова Марк, и Летучий разводит руки в стороны, так и говоря: мол, я не виноват, мы оба знали, что этот день наступит. — Что это за пальма? — Марк смеется и кажется довольной. Она ступает к нему осторожно, по своей змеиной привычке скользя — Леша почти ожидает нападения, но получает только объятие. Они вместе делают ставки на стиль (дэнс-холл, джаз-фанк, очередная хоряга от Рудника) — Летучему кажется, что им таки сделают номер с сексуальным подтекстом, но вслух он этого, конечно, не говорит. Лучше бы сказал (может, сбылось бы). В зал заходит Савченко, и это можно расценивать как дурной знак, но они оба слишком взбудоражены, чтобы хоть что-то понимать. — Ты будешь Маленьким Принцем, а ты будешь Розой… — пауза. Чего? — …которую он будет всячески оберегать и беречь. Летучий хлопает глазами, пока в нем умирает последняя надежда, что это могла быть современная интерпретация прямиком из футуристического стиха, где Роза курит сигареты с мундштуком, а Принц скололся к херам. Но нет. Марк всасывает в себя щеки, а потом резко выпускает воздух, лопая тишину зала. — Ну… Роза это та, которая вредная, капризная и посылала Принца, внутренне страдая? Мне подходит. Летучий качает головой, глядя в пол, и выдает только: — Под песню «Обезоружена»? Марк смеется, и вроде становится легче; Савченко отвечает, мол, почему Гагарина, у нас Алексеев. Он даже включает им их кусок — второй куплет, припев, лирический проигрыш — и какие же это сопли, просто на максимум. По чем он там скучает? По рукам? Зашибись. Бесполезная информация: Саша Смирнова (хрупкая, картинно-красивая девочка с нервами принцессы) отправляется танцевать какой-то эпатажный секс от Рудника в компании Бабаян и Перцева. Так и хочется крикнуть: вы ничего не перепутали? Летучий же читал сказку, там не только Роза, там еще Змея была, давайте переиграем. Савченко довольно вдохновленно рассказывает о том, какой это будет красивый номер, о стеклянной колбе между ними, о лепестках розы, в которых будет кружится Марк, и это все и правда волшебно, но не с ними. — …Летучий, ты должен относиться к ней трепетно, как будто она из хрусталя, поэтому поднимай ее максимально осторожно. Марк вскидывает головой, мол, понял, да, как с фарфоровой; Летучий ее трогать боится и так. Он должен обнять ее сзади, уже протягивает руки, но делает секундную заминку — достаточно, чтобы Виталий успел крикнуть: — Замри. Оставим так, пусть зритель прочувствует это не-касание. Все не так скверно, как кажется — они отрабатывают ритмичные пируэты, его поворот вокруг этой клятой колбы, пока Марк сползает по стеклу. — …Но все не то, не то, не то! — впервые Леша видит Татьяну такой рассерженной, однако в их технике придраться просто не к чему. — Я хочу видеть взаимодействие между вами, хочу, чтобы каждому зрителю стало буквально больно от вашей нежности. Этого мало. Они делают все, что им говорят, — Летучий раболепно опускается на колени, прижимаясь к ее животу и надеясь, что кончики ушей не краснеют, Марк старательно водит ладонями по его лицу и цепляется за его плечи в поддержке. Когда Денисова и Савченко переглядываются, он видит в этом свой незаданный вопрос. Не ошиблись ли они? — … а теперь финал. Летучий всерьез думает: ну, добейте. — Вы забегаете обратно за стекло и становитесь примерно так, — Савченко привлекает к себе Марк, кладет ее руки себе на шею и все в таком духе. — В этот момент пустят дым. Куклина кивает, а затем поворачивается к Леше: — А сосаться мы на сцене будем? — абсолютная сосредоточенность лица. Он отвечает молниеносно: — Конечно, будем. — А… — она тянет ладонь ко рту и шевелит пальцами хитро, как змея. — С брекетами удобно? — Вот и проверишь. Савченко сыпется первым, Марк подхватывает своим хрипло-безумным смехом, Леша отстает всего на мили-секунду. Сосаться. С ней. Нелепость какая.***
До выхода остается всего ничего, а Марк еще где-то шляется, пока Летучий силится успокоить дрожь в бледных пальцах. Он не испытывал такую острую боязнь сцены с мастер-классов, достаточно уверенно чувствуя себя вплоть до этого момента. Сейчас же Леша сомневается и в номере, и в партнерше, и в себе. Особенно, когда Марк непонятно где черти носят. — Куклина! — Летучий кричит едва ли не в пустоту гримерок и кулис. Та появляется немедленно, будто из-под земли. На Марк ярко-алое танцевальное платье — оно плотно облепляет тонкую фигурку, рукава прикрывают кисти, на горле эта нелепая и абсолютно лишняя роза. Она разводит свои руки в стороны и начинает медленно поворачиваться, будто повторяя первые па своего танца. На спине ее платья вырез, достающий до трогательных ямочек поясницы. Летучий, как завороженный, не может оторвать взгляда от раскидистого дерева, сплетенного из подкожных чернил, — его ствол тянется левее хребта, ветки сложно и ломано расползаются по лопаткам (так и не выросшим крыльям), достают до покатых плеч. Рука Леши, живя отдельной (от мозга) жизнью, тянется к тату; пальцы осторожно, трепетно (все, как учил Савченко, но Летучий об этом не помнит) обводят черные линии, повторяя сложный рисунок. — Летучий, Куклин! Минутная готовность. Вся интимность момента лопается, как проткнутый шарик, но ощущение теплой кожи на подушечках пальцев остается. Марк прячется от него за стеклом, даря ободряющую улыбку, ассистент вяжет Летучему вокруг шеи красный-в-тон-платью шарф, пока на экране раздаются их собственные голоса. Музыка начинается, и назад пути уже нет. «Опять минорные ноты, мы гордые идиоты». Леша постоянно ощущает присутствие Марк за своей спиной, и от этого становится неудержимо легче, пока тело самостоятельно совершает движения в такт песни. «Снова мысли по кругу, как же мы друг без друга». Летучий знает, что она делает тоже самое, и смотрит, наверняка, с той болезненной нежностью. Поворачиваясь, он видит Марк так близко и далеко, пока она тянет руки ввысь, подобно цветку. «Relax, relax, relax, но это так сложно». Они двигаются синхронно, Леша в этом уверен — он даже успевает переглянуться с Марк, когда они меняются местами. Она извивается так красиво и безупречно, что он и правда не может оторвать взгляда, бестолково шатаясь вдоль стекла. «Почему ты молчишь, мне так тебя не хватает». Марк делает колесо и замирает прямо напротив Летучего, по привычке глядя в глаза, — взрыв между ними происходит за несколько секунд до припева. Они оба бросаются к стеклу, хотя ожидается (хочется) к друг другу. Его сложный кувырок, ее чувственное падение отдаются волной криков и аплодисментов в зале. «Как ты там, как ты там». Тело Летучего продолжает совершать нужные действия, но вряд ли на него кто-то смотрит, пока Марк кружится в вихре себе подобных; и Савченко был прав, так мучительно прав, это и правда до дрожи красиво. «Тепло ли тебе, кто сегодня придет во сне». Леша двигается осторожно, потому что совершенно искренне боится врываться в ярко-алый мир Марк. Он легко касается ее, и — о чудо — Марк подается навстречу. Летучий кружит ее, будто фарфоровую, подхваченную ветром, как один из тех лепестков. «Как ты там, как ты там». Летучий почти слепо, руководствуясь только ладонями Марк на своем лице, делает к ней несколько шагов, опускаясь на колени и обнимая ее, словно самый драгоценный дар. Его просили сделать какое-то особое выражение лица, полное обожания и тоски, но обманывать в этот момент у Леши просто не получается. В своей нежности он абсолютно искренен. «Я знаю, что время лечит, но мне пока не легче». После пары движений они возвращаются обратно, и Летучий думает что-то вроде: «Наконец-то все кончилось, господи». Как Савченко и обещал, пускают дым, Марк тянет к нему руки, и Леша видит ее лицо в белой поволоке так близко, точь-в-точь, как и в первый раз на курилке. Она улыбается и одними губами шепчет: «Давай». У них есть еще пару секунд проигрыша, но Летучий этого не слышит, в его голове полнейший вакуум, а ощущения сконцентрированы только на собственных губах, что легко касаются чужих. Зал взрывается, что-то у Леши внутри взрывается. У Ляйсан, Мигеля, Егора, Татьяны миллион вопросов и шуточек на каждого, но они с Марк держатся уверено, даже нагло, соскакивая на «а вы думали, мы шутим» и «ну красиво же, ну». Им верят слабовато, а может не верят совсем, но какая разница. У Летучего есть еще пара минут до того, как его начнут переодевать для номера с Лузан. Марк стоит рядом и абсолютно провокационно проводит языком (даром, что не раздвоенным) по своим губам. — Все же мешает, — она стучит пальцем по зубам. — Может, поэтому ты так хреново целуешься. Летучий в долгу не остается: — Главное, чтоб зрителям нравилось. Улыбки на их лицах — синхронные и идентичные.