ключи.

nf — remember this. saltillo — the right of action.

      андрею кажется, что далер будто из мрамора или фарфора сделан. кожа бледная и гладкая, порой и касаться страшно. вдруг он и вовсе из хрусталя сделан, одно движение неверное и по осколкам не соберешь. хронический айсберг, такой же манящий и холодный. воздуха-воздуха.       кузяев улыбается редко, полуулыбками, из вежливости, потому что воспитание. он людей к себе не подпускает, так, чтобы близко и чтобы друзьями лучшими. так, чтобы с кем-то и навсегда. ему семьи достаточно и пару друзей, зачем лишний раз из зоны комфорта выходить? у далера нет исключений.       да только лунёва это не ебет особо. он в мир чужой ворваться хочет, без спроса, без стука и предупреждения. со своими шутками, порой глупыми, со своими объятиями и татарским братством. у далера это все смех тихий вызывает и мне так жаль, андрей, но ты не исключение. нет же?       — вот как их послушаешь, то все такие идеальные.       кузяеву хочется сказать, что нет, идеальных людей не бывает и он далек от этого идеала. [андрей бы тут поспорил]. хочется сказать, что ему одобрения не нужны от людей за его заслуги какие-то. ему камеры эти разбить хочется и спрятаться, потому что слишком много внимания к его персоне. скромной и закрытой на сто замков, а ключи выброшены в море.       только один ключ на суше остался и подобрал его человек, что на лестнице находит и в личное пространство вторгается. для андрея такого понятия нет, поебать же ему. он рядом присаживается и протягивает кошелек чужой, тихое спасибо получая. воздуха, воздуха бы.       — не за что. что-то случилось?       — один побыть хотел.       — я мешаю?       далер взгляд переводит сперва на кошелек свой, а после на андрея, который в ожидании ответа будто дыхание задержал. это усмешку вызывает, грустную немного, а после спокойствие какое-то волной накатывает. дышать позволяет.       — сиди уже.       с той волной на берег еще пару ключей выбрасывает. лунёв улыбается, слабо так, в темноте не видно же. где-то под ребрами что-то непонятное происходит и воздуха требует, самую малость бы. андрей ладонь свою протягивает и встать помогает, да только теперь отпускать не хочет.       — андрей.       — извини.       кузяев в друзьях не нуждается. в любви тоже. это он так думает и убедить себя пытается, по лестнице в квартиру поднимаясь. проебался в своих каких-то расчетах, когда андрею позволяет обнимать крепче и касаться дольше. когда поцеловать себя позволяет, в машине андрея, где-то между пятью и шестью вечера возле дома своего.       — андрей.       — извини.       — поцелуй еще раз.       волосы скомканы, пальцы в салон кожаный впиваются и воздуха, воздуха бы. у кузяева в голове сбой и хаос начинается, потому что нет исключений, не должно быть, да только лунёву поебать. он в чужой мир ворвался, а новая волна на суше оставляет еще несколько ключей.       далер ладонями по лицу проводит, пот пытаясь стереть, по губе нижней языком скользит, пытаясь отдышаться. пусть эти сумерки станут проклятием или ошибкою. для него тренировки все эти — спасение, потому что в голове — сбойсбойсбой. андрей это тело, еле живое, за локоть осторожно тянет в раздевалку, пока кузяев нос ладонью зажимает.       — это лишь давление.       — знаю, а теперь помолчи.       он на скамейку того усаживает, на корточки присаживается и кровь остановить помогает. далер себя проклинает, пока чужие пальцы, теплые такие, как те струйки крови, осторожно касаются. перед глазами стены расходятся, звезды, качаясь, врываются в комнату. воздуха бы, в о з д у х а.       он шепот тихий слышит, что ты ведь хрустальный весь, когда далер пальцами щеки андрея касается, оставляя полосы эти кровавые. лунёв бы в чужие колени уткнулся или живот плоский, лишь бы чувствовать пальцы эти, в крови испачканные, в своих волосах. бейся в руках моих, каждым изгибом.       — хочешь, уедем куда-нибудь. заново. замертво.       — за море?       — за море.       на тот самый берег, куда ключи от сердца и души далера кузяева очередная волна выносит.