***
— Эй, хозяин, принеси нам ещё бутылочку! — мутный взгляд Сириуса, уже бывшего Блэка, остановился на Джеймсе Поттере, сидящем напротив. — Вот почему она так со мной, Джим? Вопрос был явно риторическим и не требовал ответа. — А может, стоило согласиться на её условия, Сири? — в очередной раз поинтересовался Джеймс, всегда готовый как вовлечь в собственную новую забаву, так и поддержать в таковой друга, но в данный момент подозревающий, что тот однозначно погорячился. — Согласиться?! Да она сошла с ума! Ты же знаешь мою маман, разве могла она предложить что-нибудь хорошее? И вообще, я уверен, что это Снейп виноват — он травит моего брата и маман опоил зельями, а она, глупая, для него старается — молодится, расфуфырилась… Нашла себе любовничка, нимфоманка старая, — речь Бродяги, уже достаточно невнятная, тем не менее была отлично слышна всем, кто желал бы её услышать: заглушающими чарами молодые волшебники не озаботились или, напившись, наложили их некачественно, так что желающим «погреть уши» и разжиться парой-другой секретов даже не нужно было особо напрягаться. — Тссс, Сири, замолчи! — Поттер, соображавший сейчас чуть лучше друга, попытался призвать того к молчанию, но обида и огневиски сделали своё чёрное дело — Блэк затыкаться категорически не желал. — Нет, ты подумай, она вышвырнула меня из дома! Это точно Снейп, его работа. Подумаешь — великий зельевар!.. Или вообще наоборот — это она наняла его для постельных утех. Как думаешь, Джейми? — захохотал Сириус и, на радостях от своего остроумия, свалился на пол, где и затих наконец-то, свернувшись клубочком.***
Наутро с жуткого похмелья болела голова, во рту будто нагадили книзлы, а взглянув на разворот «Пророка», который ему в руки старательно впихивал Джеймс, Сириус обнаружил две неприятности — собственную колдографию под кричащим заголовком и тот факт, что с момента его освобождения из домашнего плена у него исчезла целая неделя… — Я это говорил?! — потирая дрожащей рукой лицо, словно это могло убрать с него последствия грандиозной пьянки, прохрипел Блэк, мутным взглядом уставившись на вполне неплохо выглядевшего друга. — Хотя, конечно, прикольно. Представляю лицо моей мамочки, когда она прочтёт газету. А Нюниус-содержанка — это вообще шедевр! — Хм… мне вот намного интереснее, кто рискнул отнести это газетчикам?.. Впрочем, какая разница — твои пьяные вопли не слышал только глухой на оба уха, а уж кто решил подзаработать… — Да ладно тебе, Джейми! С того момента, как Лилс ответила тебе взаимностью, ты становишься всё более скучным. Я не узнаю в тебе того Сохатого. Ты ведь с удовольствием нарушал школьные правила!.. — Знаешь, друг, наличие семьи действует очень отрезвляюще. Мне уже совсем не смешно — беременность Лили совершенно не способствует веселью. Такое ощущение, что она перестала понимать наши шутки… — Да Эванс их и в школе не понимала — уж признай это. Чего стоило её глупое желание защищать Снейпа. Хорошо, что она в конце-концов разобралась, с кем имеет дело. — Теперь она ударилась в другую крайность, — вздохнул Поттер. — Слышал бы ты, какой громовещатель она отправила Нюниусу. Не завидую я ему… — Мне вот сейчас на мгновение показалось, что ты жалеешь Снейпа, — отозвался Сириус, поморщившись от звука собственного голоса — именно этот момент выбрала головная боль, чтобы напомнить о себе. — Я бы, на твоём месте, лучше переживал за жену — моя мать не из тех, кто молча сносит оскорбления. А обида на ту, кто — вот ведь каламбур — обидел её любовника — это, согласись, очень серьёзно, так что… — и не закончив мысль, Сириус застонал, схватившись за голову. — Ты всё же думаешь, что это она инициатор их отношений? — ухмыльнулся Джеймс, пропуская мимо ушей почти всё, сказанное другом. — Фу!.. — содрогнулся Блэк. — Вряд ли маман по собственной воле обратила внимание на полукровку Нюниуса. Шутки шутками, но мадам Вальбурга никогда бы не повела себя так, да и меня ни за что не изгнала из семьи, несмотря на все её вопли и демонстративное выжигание с гобелена. Это всё сальноволосый змей Снейп… его работа… Друзья замолчали, думая каждый о своём. Джеймс — о ребёнке (непременно мальчике), которому он — конечно, когда тот не только родится, но и немного подрастёт — подарит игрушечную метлу и научит всяким шуткам, чтобы сын продолжил славные традиции Мародёров, и о Сириусе, который глупо подставился под изгнание, ещё в школьные годы совершив опрометчивый поступок и уйдя из семьи. Его, Джеймса, родители, конечно, приняли Блэка — родня, хоть и дальняя, — но вот терпению мадам Вэл можно позавидовать… но и оно оказалось не бесконечным. Остаётся только порадоваться, что ему самому не пришлось становиться перед тем же выбором — уходить из семьи, чтобы жениться на Лилс, или забыть о ней. И это после того, как добивался её долго и упорно, не гнушаясь, чего уж там скрывать, и заведомо нечестных методов. Хотя, он уверен, его Лили, любящая шумные компании и дорогие подарки, была бы несчастна, останься она вдруг со Снейпом. Тот не смог бы дать ей ни того, ни другого… У Блэка же в голове, тяжело после перепоя, ворочались мысли о том, что мать — дура, связавшаяся со Снейпом, и хоть она и лишила его, своего первенца, всех привилегий и связей с семьёй, но её надо спасти, доказав, что он, Сириус, был прав. Прав не только в своей убеждённости, что Нюниус — сволочь, но и в том, что в своё время выбрал Гриффиндор, хотя шляпа настойчиво советовала Слизерин и даже предлагала Хаффлпафф. Ну, этот вариант он ещё мог понять — дружить он умел. А семья… Сириус даже в глубине души не хотел признавать, что ему больно. Да, больно!.. Именно от того, что мать отвернулась от него, и от того, что Регулус забыл, что они братья… Мысль, что он первый наплевал на семью, перестав общаться с братом ещё в тот год, когда Рег поступил на Слизерин, и что разбил матери сердце, уйдя из дома, была решительно затолкана обратно — далеко-далеко в подсознание, откуда она время от времени упорно пыталась выкарабкаться. А ещё были мысли об отце… Да, он не пришёл на отцовские похороны, и в этом никто, кроме него, был не виноват. Он ведь сам, своими руками, сжёг письмо матери, а газеты Бродяга всегда читал с опозданием…***
Голова в конце-концов болеть перестала, но мысль, что мать, хоть и выкинувшую его из дома, надо во чтобы то ни стало спасать, упорно засела в голове, время от времени заставляя Сириуса над ней задумываться — и приставать к Джеймсу со всё новыми и новыми вариантами спасательной операции. Ещё два Мародёра на этот раз остались не охвачены идеей, обещавшей вылиться в весёлое приключение. С Люпином делиться задумкой не хотелось — мысль, что тот, из-за своей тёмной ипостаси, может оказаться сторонником Того-Кого-Нельзя-Называть, а следовательно, предупредит Нюниуса, который уж точно был Пожирателем (а в этом Сириус был уверен на все сто), заставляла его держаться подальше от приятеля. Петтигрю же им с Джеймсом мог помешать — всегда крутился рядом, восторгаясь шуткам, но никогда не участвовал в их выполнении, или же действовал исподтишка уже тогда, когда противник бывал обезврежен. А значит, был бесполезен в деле спасения Вальбурги Блэк — так что не стоит и предлагать. Они с Джеймсом отлично справятся вдвоём…***
Став просто Блэком, обычным магом, а не представителем Древнейшего и Благороднейшего, Сириус обнаружил, что денег в карманах у него прибавилось, а вот приятелей… Их количество явно уменьшилось… Впрочем, в Ордене Феникса, в который сразу после школы они вступили вместе с Джейми, Лили и Питером, у него и так не было особо много знакомых — на него косились, несмотря на то, что он был гриффиндорцем. Всё-таки семейка, члены которой почти поголовно если и не были под знамёнами Того-Кого-Нельзя-Называть, то уж точно его поддерживали, не пользовалась, естественно, доверием у оппонентов. Поэтому на первом же собрании, состоявшемся после его изгнания из семьи, Сириус поспешил уведомить всех присутствующих, что он теперь Блэк только по фамилии, так что опасаться его более не стоит — и был удивлён реакцией той части Ордена, что являлась чистокровной в нескольких поколениях — теперь ему казалось, что к недоверию добавилось и презрение, коего он совсем не ожидал увидеть. Только друг, как обычно, не подвёл — хлопнул по плечу и заявил, что ему-то всё равно, но в его поддержке Блэк и раньше уже успел убедиться. Да директор Дамблдор, являющийся их идейным вдохновителем и руководителем Ордена, улыбнувшись отеческой улыбкой, посетовал на молодёжь, что спешит действовать не думая, и выразил надежду, что Сириус всё же не будет столь категоричен и даст второй шанс своей семье… Бродяга так и не понял — то ли Дамблдор надеется, что Блэки помирятся с блудным сыном и, наплевав на собственные убеждения, стройными рядами под предводительством Сириуса примкнут к колонне, возглавляемой самим Альбусом, то ли он просто не понял, что единственный гриффиндорец Блэк теперь персона нон-грата для родственников, отрезанный ломоть. Впрочем, что возьмёшь с доброго директора — он-то сам, насколько знал Сириус, из молодого рода, а то и полукровка, а значит, вероятнее всего, не совсем понимает, что к чему…***
Маман они с Джеймсом выкрали на удивление просто, а вот потом появились сомнения — неужели вот эта моложавая красивая женщина его мать?! Он даже, как и Джейми, засомневался вначале — ведь в семье всегда утверждали, что кузина Белла почти один в один повторила облик тётушки Вальбурги, так может, это она — такая же копна вьющихся смоляных волос, сейчас убранных в аккуратную пышную причёску, и лицо, словно скопированное с послешкольного портрета матери? Но собачий нос не подвёл — перед ним, привязанная к стулу, сидела его мать, глядя на них с укоризной и жалостью… Жалость… Да такого чувства мать не испытывала никогда! Никогда в её глазах не видел ни любви, ни хотя бы жалости ни маленький Сири, ни подросший Сириус, потому и сбежавший к закадычному другу Джейми. Вот у кого родители любили и друг друга, и сына. А ведь Дорея Поттер тоже была из Блэков, но будто бы не взяла от них ничего семейного — ни резкости в суждениях, ни стойкости в чистокровных заморочках, ни сумасшедшинки в глазах. Даже удивительно, что её не выжгли с гобелена. Хотя чему удивляться, ведь это только материн бзик — портить дорогую вещь, чтобы продемонстрировать своё недовольство. Видимо, Дореей по какой-то причине она всё же была довольна… И всё-таки мать оставалась той ещё стервой — заговорила им с Джеймсом зубы, пригласила в гости и удрала — с помощью этого старого хрыча Кричера, про которого Бродяга совершенно забыл. Вот ведь! А по поводу Нюниуса он понял одно — если уж мать с ним и спит, то это не удивительно — школьный враг изменил мадам Вальбургу до неузнаваемости, явно омолодив зельями, и — да неужто?! — исправил ей характер, что вообще, казалось, было невозможно, да только что с людьми любовь не делает, вон, стоит хотя бы на Джейми посмотреть… Да и сам Нюниус изменился, стал другим — это он, Сириус, мог признать, хотя и скрипя зубами. Вражина сделался уверенным в себе, получил звание мастера и принарядился — и это было удивительно. Кажется, мадам Блэк и Нюниус Снейп благотворно повлияли друг на друга, как ни крути, да и братец Рег уже явно не болен — вон как резво умчался в кабак за компанию со Снейпом — только пятки сверкнули. И вообще, им, похоже, очень хорошо всем вместе — втроём, одной семьёй… Без него, Сириуса… Так что всё решено — он не пойдёт к мадам Блэк в гости, хоть она и приглашала. Он теперь им никто — просто однофамилец, бродяга без роду и племени, и ему надо жить, не оглядываясь на семью в надежде на признание, не срываясь в безудержное веселье, эпатируя окружающих в ожидании хоть какой-то реакции — хоть крика, хоть наказания — от матери, которой он безразличен… Точнее, был безразличен — раньше: в детстве, в подростковом возрасте. А сейчас… Сейчас, наверное, и правда слишком поздно…***
Время летело незаметно, и вот уже Сириус с удивлённым лицом держал на своих руках новорожденного крестника — Гарри Джеймса Поттера, бережно переданного ему Джейми под напряжённым взглядом Лили, явно уверенной в том, что он сразу уронит её малыша. Или сломает ему что-нибудь важное — шею там, или одну из ручек-ножек, бывших столь крохотными, что Бродяге казалось — они просвечивают, демонстрируя тонкие венки всем желающим их увидеть. Правда, желающих было не особо-то и много — оба несколько лет назад потеряли родителей, так что в особняке, где Поттеры укрылись под Фиделиусом почти сразу после родов Лили, прошедших в Мунго, не кудахтали счастливые бабушки, зацеловывая внука, и гордые дедушки не делились табаком. Да и орденцы не спешили навестить соратников — здесь бывал только тихоня Петтигрю, их Хранитель, сейчас отсутствующий по причине важного задания, порученного ему Дамблдором. Именно так он объяснил своё бегство почти сразу после того, как Лили с Гарри переступили порог дома, но Сириус подозревал, что тот просто боится маленьких детей.***
Пророчество, изречённое Сивиллой Трелони, ныне занимающей пост профессора в Хогвартсе, и разнесённое «по секрету» по всей Магической Британии, в конце-концов достигло и ушей Того-Кого-Нельзя-Называть, и он почему-то решил, что ребёнок, о котором в нём говорилось — именно Гарри, родившийся, как назло, точнёхонько на исходе седьмого месяца. Во всяком случае, именно это рассказал встревоженному Джеймсу Дамблдор, пригласив того в Хогвартс сразу же после рождения Гарри. При разговоре больше никто не присутствовал, и Сириус, с которым Джеймс поделился тревожной новостью, сумел порадоваться этому факту — хоть какая-то защита от любопытных ушей, ведь сказанное в другом месте могло в тот же час разлететься по стране. Откуда директор узнал о решении Того-Кого… Сириус решил не уточнять — уже не маленький и понимает, что у Дамблдора явно есть шпионы в стане врага, а вот на предложение директора самолично стать хранителем Фиделиуса, высказанное Джеймсу, возразил, предложив свою кандидатуру — всё же не дело отвлекать директора, хотя, конечно, маг он сильный, но они справятся сами. Джеймс, как оказалось, тоже рассчитывал на Сириуса и даже поделился своей задумкой с Альбусом, но вот каким образом в процессе обсуждения деталей звание хранителя перешло к Питеру, Блэк до сих пор гадал. Вроде бы он был настроен решительно, да и закадычный друг поддерживал — ведь Бродяга станет крёстным, значит, ему и отвечать за безопасность, но тихоня Питер приводил столько аргументов… И Блэк слишком заметен и несдержан, и крёстным он уже назначен, а Питер тоже хочет хоть как-то помочь, да и незаметен он благодаря своей анимагической форме — ускользнёт от Пожирателей, если те всё же сумеют его выследить и захотят поймать… В итоге получилось именно так, как хотел Хвост — Сириус становился крёстным, а Питер — хранителем. Дамблдору сообщать о «смене игрока» не стали — чем меньше людей будет об этом знать, тем лучше для хранителя, а соответственно и для Гарри. И вот Бродяга держал на руках своего крестника, умильно и немного испуганно ему улыбаясь…***
— Ну хватит, — устало улыбнулась Лили, решительно отбирая сына у бестолкового Блэка и успокаиваясь — ребёнок в безопасности. — Подержал, и достаточно. Не то чтобы она совсем не доверяла Сириусу, да и Джеймсу за компанию, но ведь это мужчины, а они, как известно, совершенно не умеют обращаться с маленькими детьми, поэтому ничего удивительного в том, что она нервничала. Да ещё это пророчество. Вот что стоило Волдеморту выбрать другого малыша себе в противники. Хотя… Ведь теперь именно она мать героя, что победит когда-нибудь этого ужасного монстра, и эта мысль, несмотря ни на что, грела ей душу. И нечего бояться — ведь они под Фиделиусом. То, что скрываться придётся, возможно, долгие годы, она старательно гнала от себя — расстраиваться ей вредно, того и гляди молоко пропадёт…***
— Сириус, ты больше не пытался поговорить со своей матерью? Попросить прощенья или попробовать простить? — поинтересовался как-то в конце лета Дамблдор, после собрания Ордена попросивший задержаться. Нынешняя встреча получилась очень грустная — пропал Карадок Дирборн, и никто понятия не имел, куда он делся. Впрочем, никто и не сомневался, что не попади тот в руки Пожирателей, то непременно бы объявился, так что оставалось только почтить память соратника скорбным молчанием. Дальше собрание пошло по накатанному пути, и после обсуждения текущих дел Сириус поймал себя на мысли, что все, кто сейчас собрался в кабинете директора, просто переливают из пустого в порожнее, мусоля министерские сплетни и рассказывая друг другу ужастики. Какой толк мог быть от них всех, кроме, может быть, группки авроров да молодежи, что рвалась защищать всех — и магглов, и маглорождённых — по зову сердца и Дамблдора, пекущегося о благе для всех? Какой толк от Эльфиаса Дожа, почти безвылазно сидящего в своём доме? Или от Молли и Артура Уизли — она, недавно родившая шестого малыша, могла обсуждать только детские проблемы и «достижения», с удовольствием делясь с присутствующими здесь и сейчас неаппетитными подробностями жизнедеятельности её ребёнка, а Артур бурно восторгался маглами и переживал, что не может быть в полной мере полезен Ордену из-за того, что вынужден в поте лица добывать средства для содержания большой семьи. Ведь случись что — кто позаботится о Молли и детях? Удивившись столь несвойственным ему мыслям, Сириус переглянулся было с Джейми, пытаясь намекнуть на прогулку в Хогсмид, чтобы освежиться чем-нибудь высокоградусным — прошел всего месяц, а другу уже явно надоело безвылазно сидеть под Фиделиусом подле юбки жены, но тут Дамблдор попросил его остаться для разговора… И вот сейчас Блэк сидел в кресле напротив директора и пытался сообразить, зачем тому нужно, чтобы он всё же помирился с матерью. Неужели хочет доверить важную миссию — следить за тем, кто из Пожирателей навещает его маман? Но увы, директор явно опоздал. Вот если бы он предложил это Сириусу раньше… «Не получилось бы, — мысль, пришедшая ему, казалась столь для него необычно здравомыслящей, а от того чужеродной, что он даже помотал головой, пытаясь понять, не Дамблдор-ли общается с ним телепатически. А что, директор сильный легиллимент, насколько он знал, так что вполне мог. Но нет, продолжения не последовало и Сириус был вынужден признать мысль собственной. Всё-таки стоило, видимо, поблагодарить маман за то, что изгнала его из семьи — данный ритуал, кажется, избавил от всего того, что делало из него Блэка, и делало причём с избытком. — А вот интересно, если изгнать кузину Беллу, такую же порывистую и даже немного как-будто сумасшедшую, она тоже станет спокойней и разумней? Хотя вряд ли будет толк — ведь и сейчас она уже не Блэк… Но семья-то её признаёт?..» Из-за внутреннего монолога Сириус почти пропустил мимо ушей всё то, что вещал ему директор. Впрочем, ничего нового тот не сказал — любовь, всепрощение, второй шанс… Нет, мадам Вальбурга явно не из тех, кто знает о том, что означают эти слова. Хотя… Его ведь, Сириуса, она явно готова была простить, раз приглашала в гости. «Конечно же, идти не стоило, — решил Блэк, — даже несмотря на то, что Дамблдор не против. А может, как раз именно поэтому…»***
— Не нравится мне просьба директора одолжить ему для изучения мантию… — поделился сомнениями Джеймс, когда дней через пять после собрания Сириус заявился в гости к Поттерам — посмотреть на пускающего слюни крестника да встряхнуть друга, изнывающего взаперти. Ну и Лили навестить, конечно. Хотя она-то вряд ли скучает — Гарри на это ей времени не даёт. А вот Джейми мается, уж Сириус в этом уверен. Раньше и дня не проходило без веселья, да и ежемесячные прогулки в Запретном лесу бодрили очень сильно, а теперь, когда доверия Римусу больше нет, только и остаётся вспоминать школьные деньки. Ведь если Сириус в образе Бродяги ещё мог себе позволить побегать в не сильно оживлённых местах, то Джеймсу о такой возможности оставалось лишь мечтать — огромный олень привлекал слишком много внимания — как магглов, так и магов — где бы ни появился. И оставалось другу преображаться у себя на заднем дворе, который был не особо к этому приспособлен. Да ещё и Лили с неусыпностью дракона контролировала свои грядки со всякой нужной в зельеварении ерундой, ругаясь за каждый нечаянно затоптанный кустик… Так что именно поэтому сидели грустные друзья в гостиной, вздыхая от скуки (или сдыхая, как думал Сириус, не рискуя, однако, поделиться мыслями — друг стал излишне раздражительным). — Ну так отдай, в чём дело-то? — искренне удивился Блэк, прислушиваясь, не спускается ли со второго этажа Лили, ушедшая с Сохатиком в детскую — кормить его и укладывать. — Может, директор разберётся, как она работает и почему до сих пор не потеряла своих свойств, в отличие от обычных мантий-невидимок, что продаются на Диагон-Аллее. Вот бы подмога была и нам, и аврорам… Ставя на стол стакан со сливочным пивом — Лили во время беременности категорически не желала, чтобы от мужа несло огневиски, да и теперь, похоже, не собиралась отменять свой запрет, — Поттер скептически улыбнулся, чем вызвал шок у друга — Джеймс никогда не сомневался в директоре: — Хм, предки не разобрались, а Дамблдор разберётся?.. — Ну, а почему бы и нет? — беззаботно махнул рукой Сириус. — Всё-таки Дамблдор великий волшебник…***
Хэллоуин отмечали весело, хотя почему-то на душе у Блэка скреблись кошки, которых он своей собачьей сущностью не особо любил, так что, когда те начинали драть душу своими когтями, знал — жди беды. Но вот с чего бы? Вроде бы всё в порядке — в относительном, конечно, откуда среди войны, хоть и необъявленной, может быть порядок? — но всё вроде в последнее время было тихо. А к косым взглядам соратников по Ордену, всё чаще бросаемых на него, он привык и старался не обращать внимания, но и сам косился — это ведь нормально, раз всё чаще и чаще теряешь друзей и подозреваешь всех и каждого… Да и параноик Муди со своей постоянной бдительностью… И почти привык, что ругать мамашу теперь хочется не часто, да и получалось-то это без огонька — будто с изгнанием из семьи у него выключили тревожную сирену, что постоянно звучала в его голове, предупреждая — опасно! Тёмная магия! Плохо! А тут будто вытащили стержень, на котором крепилось его недовольство — свобода, беги, лай сколько хочешь! А не хочется… Зачем лаять, если отпустили, если не интересен. Не нужен… Привык почти не видеть Хвостика, пропадающего постоянно где-то на заданиях Дамблдора и виновато прячущего глаза при встрече — Сириус не знал за ним никакой вины, но Бродяга в глубине скулил настороженно, недоверчиво принюхиваясь и бередя душу. Но ведь это ерунда — Блэк и в школе не особо обращал внимания на самого тихого члена их компании — ему хватало дружбы с Джеймсом, ну и Люпин в этом смысле был неплох, хотя сейчас… Да что уж там!.. Главное, что крестник потихоньку растёт и набирается сил, скрытый от ищеек сумасшедшего тёмного мага под надёжным Фиделиусом, и даже хорошо, что Питер часто отсутствует — так у него меньше шансов засветиться и привлечь к себе внимание…***
Поздно вечером, после того, как малыша Гарри наконец-то уложили спать, Сириус, успев неплохо отпраздновать с Джеймсом (Лили, увы, не могла присоединиться к их маленькой компании, состоявшей всего из двух джентльменов, оставшихся от некогда многочисленного — а четверо, поверьте, это много, — клуба шутников) засобирался восвояси — в домике дядюшки Альфарда было пусто и гулко, но не надоедать же друзьям — Лилс и так смотрела неодобрительно. Но через некоторое время после возвращения — Сириус не успел даже лечь спать — в грудь будто ударил взрывопотам и заболела душа, чувствуя, что вот-вот случится что-то плохое. Или уже случилось… Он выскочил из дома, со спеху не попадая в рукава кожаной магловской куртки, едва не забыв волшебную палочку и даже не пытаясь связаться с другом по сквозному зеркалу — осознание, что это именно с Поттерами стряслась беда, было столь точным, что не требовало подтверждения. Связь, что существовала между двумя — крёстным и крестником, просто кричала, сигнализируя, что с Гарри, а значит, и с его родителями, произошла почти смертельная неприятность, которая с минуты на минуту может стать непоправимой. Разгоняясь на своём летающем мотоцикле, Сириус успел пожалеть о том, что этим вечером слишком переборщил с выпивкой, а волнение ещё сильнее снижало концентрацию, так что аппарация была ему противопоказана — прибыть на место в виде разрозненных фрагментов было бы не самым умным в данной ситуации решением. Так что приходилось выжимать из своего железного коня максимум скорости, которую тот мог себе позволить.***
Дом друзей, видимый на подлёте, сказал Сириусу всё, но глупая надежда, что он ошибается, ещё корчилась в груди, не желая уходить и цепляясь за душу тоненькими слабыми лапками. Взвыв, как потерявший стаю волк, он в последнем отчаянном броске направил свой мотоцикл, взревевший мотором в ответ хозяину, прямиком в стену дома, будто падая с неба — во всяком случае, именно так могло бы показаться наблюдателям, имейся они здесь в этот момент. Но их не было… Полумагическая деревенька выглядела вымершей, с тёмными проёмами окон, в которых отражалась только луна — никаких уличных фонарей или света лампы засидевшегося полуночника — лишь в отдалении пару раз мелькнул отблеск, говоря о том, что жизнь в ней всё же замерла не полностью. Резко затормозив, Блэк приземлился, почти уткнувшись колесом в стену дома, и, соскочив с мотоцикла, кинулся в распахнутую настежь дверь, даже не подумав о засаде, что могла ожидать его за порогом. Но засады не было, зато в гостиной был Джейми, лежащий, раскинувшись в неестественной позе, возле дивана, на котором они с Сириусом ещё пару часов назад сидели, весело болтая и попивая огденское, на которое расщедрилась Лили. — Джим! — завопил Блэк, не заботясь о тишине и конспирации, уже понимая, что опоздал, и упал на колени рядом с другом, теряя палочку, со стуком покатившуюся под диван, и вцепившись в плечи Поттера, тряс его в глупой надежде, что тот сейчас засмеётся и скажет, что пошутил. Но карие глаза Джеймса, распахнутые навстречу вечности, смотрели в никуда, и Сириус, отпустив глухо ударившееся об пол тяжёлое тело друга, бывшего скорее братом, завыл в голос, размазывая по щекам злые слёзы. Словно в ответ на его горе сверху послышалось тоненькое всхлипывание, почти сразу перешедшее в басовитый рёв, и Сириус, не поверив своим ушам, замер, с надеждой вглядываясь в потолок, будто обладал умением смотреть сквозь преграды. Рёв не умолкал, иногда переходя во всхлипы, и Блэк судорожно кинулся искать палочку, отводя глаза от мёртвого друга и вспоминая об опасности — наверху могла быть ловушка. Нащупав искомое под диваном, он там же обнаружил и палочку Джеймса, видимо, закатившуюся туда, когда тот упал. Машинально схватив и её, он, не думая, тут же положил её на столик с едой и напитками, так и оставшийся неприбранным после их посиделок, и помчался наверх, спеша и перепрыгивая через ступеньки. Впрочем, и там спешить уже было не нужно — кто бы ни напал на дом Поттеров, его тут не было, в чём Сириус и убедился, мимоходом распахнув двери спален — хозяйскую и пару гостевых. В них было ожидаемо пусто и тихо, и он, наконец, добрался до детской, рёв из которой становился всё сильней — у крестника были здоровые лёгкие и сейчас это, несомненно, порадовало Блэка. Дверь в детскую была сорвана с петель, и из проёма совершенно неожиданно тянуло осенним холодом. Причину этого Сириус понял сразу же, как только шагнул в комнату, на всякий случай держа наготове палочку, хотя и прекрасно понимая, что для сражения она не понадобится за неимением противника. Впрочем, сейчас Сириус легко разорвал бы того голыми руками или, что вероятнее, обернувшись Бродягой и вцепившись ему в глотку, чтобы с наслаждением рвать сволочь, лишившую его семьи — а Джейми и Лилс были его семьёй, той, что не отворачивалась от него никогда и что приютила, когда ему это было нужно… В детской царила разруха, совершенно отсутствующая внизу, что явно давало понять — Джеймса застали врасплох, а вот Лили, лежащая тут же, возле кроватки, в которой, злой и красный, в слезах надрывался сейчас Сохатик, дорого отдала свою жизнь — разрушенные бомбардой часть стены и крыши, а также повреждённая мебель явно говорили о том, что вокруг кроватки с младенцем шёл бой, и он был выигран миссис Поттер, пусть и ценой собственной жизни, ибо самое для неё дорогое — её дитя, её Гарри — был жив… Сириус, подойдя к лежащей на боку Лили, поправил волосы, рыжей волной прикрывшие лицо, и закрыл ей глаза, не имея сил заглянуть в них. Не пытаясь понять, куда же девались нападавшие, он поспешил к крестнику, затихшему, явно переводя дух, и взял его на руки. Тот, мокрый и несчастный, всхлипнул особенно жалостливо, и Сириус неосознанно прижал его ещё сильнее, желая поделиться теплом и любовью и удивляясь самому себе, не имевшему раньше желания лишний раз возиться с малышом и только мечтая о том времени, когда с ним можно будет играть, обернувшись Бродягой, или катать на метле, не опасаясь переломать хрупкие косточки. Мозг будто разрывало на куски — бешеный Блэк, подняв голову, требовал немедленно найти предателя и убить; более спокойная и рассудительная часть его натуры, появившаяся недавно, шептала, что месть подождёт, главное — это крестник, а Бродяга просто скулил, забившись в тёмный угол и оплакивая друга. Стараясь отогнать явившуюся непрошеной мысль о мести Питеру и задумавшись, куда податься с малышом, Сириус не следил за тем, что творится вокруг, поэтому тяжёлые шаги на лестнице заставили сердце тревожно забиться. Но кто бы там ни был, Блэк ничего уже не мог сделать — ребёнок на руках не давал возможности сразиться с врагом в полную силу. Так что оставалось надеяться, что за порогом друг. Жалобный треск перил лестницы, ступеньки которой скрипели так, будто вот-вот рухнут под тяжестью того, кто рискнул совершить сей подъём, и знакомые жалостливые всхлипывания и извинительные бормотания заставили Сириуса облегчённо выдохнуть и расслабиться — уж этот голос он знал, так что поспешил навстречу, чтобы не дать его обладателю окончательно разрушить ступеньки — ведь ему-то с Гарри по ним ещё спускаться! — Хагрид, вернись вниз, мы с Гарри сейчас придём! — прокричал Блэк и, взглянув ещё раз на Лили, поспешил к лестнице, прижимая к себе согревшегося в его объятиях и уснувшего было Сохатика, заворочавшегося от крика. О том, что он сейчас снова увидит мёртвого друга, Сириус старался не думать. — Блэк, ты, что ль? — отозвался Хагрид, и его маленькие глазки прищурились, пытаясь разглядеть появившегося в проёме лестницы человека. — А Поттер вот, того… Хагрид всхлипнул и снова полез в карман, откуда и извлёк гигантских размеров платок, промокнул им заслезившиеся глаза и трубно высморкался. — Эванс… то есть Поттер… ну, Лили… тоже… — внезапно став косноязычным, пробормотал Сириус и, видя слёзы Хагрида, снова, не выдержав, прослезился, пытаясь сдержать рвущийся из горла горестный то ли стон, то ли вой. — И Джеймс… Я убью Хвоста!.. Гарри всё-таки проснулся от внезапного крика и заплакал. Хагрид потянулся к ребёнку, будто желая забрать, но лестница натужно затрещала и великан поспешил её покинуть. Блэк тоже не стал тянуть, быстренько спустившись вниз, мечтая при этом заткнуть либо уши, либо крестника, и, выскочив мимо великана на улицу, мельком взглянув последний раз на Джеймса, зажмурился в попытке унять всё же пролившиеся слёзы. Оказавшись на крыльце, Сириус поёжился от холодного ночного воздуха и, успокоив наконец-то ребёнка, обратил внимание на бормочущего что-то лесничего. — А как ты-то здесь оказался, Хагрид? — Так я ж того… и говорю же… Меня… это, ну… директор Дамблдор… великий человек, да… так вот… того, послал… Ему же Петтигрю… Услышав ненавистную теперь ему фамилию, Сириус взъярился, жажда мести застила глаза, и снова поднял голову буйный блэковский характер — он хотел бежать, ловить эту крысу и убивать… рвать на куски, чтоб перестала болеть душа, чтобы не стоял перед глазами мёртвый друг. Отомстить немедленно, сейчас же — умыться кровью врага, ошибочно считавшегося другом! Отомстить!.. — Давай Гарри-то, — услышал он, и кровавая пелена медленно рассеялась, стоило лишь вспомнить о крестнике. — Дамблдор сказал отвезти в Хогвартс, значится… ну и эта… родственникам… Так вот, кабыть… Из как всегда не особо информативной речи великана Сириус услышал только одно — Гарри хотят отдать родственникам. Но ведь у Сохатика, кроме него самого, теперь осталась только тётка-магла, сестра Лили. Как её там?.. Петунья?.. Сестру бывшей Эванс он помнил плохо — не интересовали его маглы, вот если только пошутить… Они с Джеймсом как-то заглядывали к Лили в гости да на свадьбе Петуньи были по приглашению. Вот там-то они и развлеклись… Правда, маглам, в отличие от них с Джеймсом, весело почему-то не было. А Петунья и вообще — противная особа. И вот к ней Гарри?! Да причём здесь она?! — Хагрид, ты чего? Это я родственник Гарри. Самый ближайший вообще-то. По Блэкам. К тому же он мой крестник — куда уж ближе. Уточнять, что он уже и сам Блэк только по фамилии, Сириус не стал — крёстный он и этим всё сказано. Ведь для чего маглы да, впрочем, и маги, придумали крёстных? А вот как раз для таких случаев — не стало у ребёнка родителей, кто позаботится о нём? Правильно! Крёстный! Вот и он, Сириус, будет заботиться о Гарри. Надо только добраться до дома, и всё будет хорошо… Взглянув на Сохатика, будто ожидая, что тот подтвердит его мысли, Сириус только сейчас обнаружил на лбу у малыша рану, измаравшую личико кровью, сейчас уже высохшей и взявшейся коркой. Забеспокоившись, он подумал, что всё же стоит, наверное, отнести ребёнка в Хогвартс. Не к Дамблдору, конечно же, а в больничное крыло. Там мадам Помфри обработает рану — не соваться же в госпиталь св. Мунго. Мало ли что, вдруг Пожиратели — а это точно были они или даже Тот-Который лично — захотят добить ребёнка? Мысль была признана верной, и, махнув рукой Хагриду — «я в Хогвартс!», Сириус двинулся к мотоциклу — с ребёнком аппарировать было нельзя, так что наличие под рукой транспорта было наконец признано удачным обстоятельством, хотя в общем, что уж тут говорить, об удаче даже думать не приходилось. Великан, озадаченно почесав в затылке и потоптавшись на месте, видимо, приняв какое-то решение, сунул руку в карман и через мгновение исчез, явно активировав порт-ключ. Сириус поспешил трансфигурировать коляску мотоцикла в люльку, только на колёсах, и, с ужасом осмотрев получившийся гибрид, поспешил положить туда крестника, тщательно укутав того прихваченным из детской одеялом. Гарри пискнул было недовольно, но почти сразу замолчал, глядя на Сириуса. — Ну что, Сохатик, полетаем? — поинтересовался Блэк, наколдовывая магические «ремни безопасности», чтобы крестник не вывалился, не дай Мерлин, и, продолжая болтать, уселся в седло верного механического зверя, сразу заурчавшего мотором от прикосновения хозяина. Вывернуть от стены, в которую мотоцикл стоял почти уткнувшись, и взлететь не составило труда — не мог же он, право слово, тратить много времени на разворот. И вот они уже над домом, и Сириус смотрит куда угодно, только не вниз и назад, на развороченную крышу и стены… Не туда, где остались лежать мёртвый друг и его жена, так, признаться, и не успевшая стать своей в компании Мародёров. В той компании, которой уже не существовало — один из них был мёртв, один предал, а другого они предали раньше, усомнившись сами… Сириус, одной рукой вытирая глаза, слезящиеся от ветра (да, от ветра, ведь мужчины не плачут), а другой направляя мотоцикл, говорил Сохатику разные глупости, пытаясь перекричать разыгравшуюся на высоте стихию — лишь бы не молчать, ибо за молчанием приходила, несмотря на рёв двигателя, тишина, а за ней пустота — та, что внутри, где-то за солнечным сплетением — и она разрасталась всё шире, если Блэк, забывшись, замолкал, и расплёскивала холод и боль, безжалостно сжимая в ледяных ладонях его сердце. Поэтому он не останавливался, спеша рассказать Сохатику всё-всё: и про школьные проказы, и про квиддич, и про заразу Нюниуса, что почти всегда умудрялся вывернуться из засад, с упорством, достойным иного применения, на него устраиваемых. Про Хогвартс, где коридоры бесконечны, а лестницы часто ведут не туда, куда надо идущему, про Чёрное озеро и гигантского кальмара и, неожиданно перескакивая с темы на тему, про море, на которое они с крестником обязательно поедут, когда тот подрастёт, и про самую лучшую метлу, которую Сириус ему непременно подарит… А слёзы катились, оставляя на щеках мокрые дорожки, замерзающие на холодном ветру…***
До Хогвартса добрались быстро. Сириус, проигнорировав закрытые ворота, долетел прямо до школьного двора и обнаружил там целую делегацию, их встречающую — видимо, Хагрид всё же успел доложить о прибытии. Перед огромными дверьми школы стоял сам директор Дамблдор, и на его лице были написаны укор и, что ещё больше поразило Сириуса, недоверие, которое подтверждалось волшебной палочкой в руке, явно приготовленной к бою. За правым плечом директора, как и положено соратнице и заместителю, стояла Минерва МакГонагалл, сосредоточенная, несмотря на слёзы, а за левым находился Хагрид, возвышаясь над начальством незыблемой скалой. Рядом с профессором трансфигурации обнаружилась и мадам Помфри, решительно настроенная оказать помощь хоть самому Волдеморту, если бы та ему вдруг понадобилась. — Сириус, как же так? — с болью в голосе произнёс директор, когда Блэк, заглушив мотор, спрыгнул с мотоцикла. — Поттеры мертвы? Неужели ты предал их? — Я?! — удивился Сириус постановке вопроса и закричал, распаляясь: — Я не предавал! Никогда! Только не Джеймса! — Но ведь ты был хранителем — и Фиделиус пал… — И поэтому вы думаете, что я предатель?! Пожиратель Смерти?! Тогда что я делаю тут, в Хогвартсе, с Гарри Поттером в коляске моего мотоцикла?! — Гарри здесь? — удивилась МакГонагалл. — А Хагрид разве не сказал?.. — Сириус, недоумевая, посмотрел на своего декана и перевёл взгляд на директора. — Я ведь говорил ему, что мы отправляемся в Хогвартс… — Ну, я… это… — забормотал Хагрид, в волнении не зная, куда деть руки, и в очередной раз доставая платок. — Директор, того… знает… — Альбус, ты сказал, что отправил за Гарри Хагрида. Я думала, что мальчик уже в безопасности, раз Рубеус вернулся. — Гарри в безопасности, — согласился Сириус. — Со мной, а не у тётки-маглы, куда его почему-то решил отправить директор. — Я думал, ты предал, — с горечью произнёс Дамблдор. — Это Питер! — взъярился Блэк, снова вспоминая о предателе. — Это всё из-за Петтигрю! Это он был хранителем! Мы решили, что так будет лучше — он незаметен, никуда не суётся и никому не нужен… — окончание фразы Сириус произносил почти шёпотом, с горечью понимая, что так и было — они считали Хвостика самым бесполезным членом своей команды, от которого всего и нужды, что добраться до Драчливой Ивы. Незаметный серый крыс… который предал… При мыслях о предателе у Сириуса вырвался рык вперемешку со всхлипом, и ему снова захотелось отомстить бывшему приятелю. Немедленно! Найти крысу и порвать ему глотку! Гарри, будто почувствовав изменившееся настроение крёстного, проснулся и разразился рыданиями. Мадам Помфри, поспешившая было к ребёнку, наткнулась на дикий взгляд Блэка и непроизвольно отступила. Сириус мотнул головой, прогоняя морок, и постарался взять себя в руки, загнав жажду мести куда подальше — он ещё доберётся до жалкой крысы, а сейчас важнее здоровье крестника. — Мадам Помфри, у Гарри лоб рассечён, — произнёс он, давая понять, что уже достаточно пришёл в себя. — Наверное, задело осколком. И, снова вспомнив о мёртвых Поттерах, застонал от бессилия. Медиведьма не заставила себя ждать. Подойдя к мотоциклу, она склонилась над ревущим малышом, воркуя и пытаясь успокоить, хотя то, что Гарри использовал для протеста всю силу своих лёгких, говорило о том, что в общем его здоровье вполне удовлетворительно. — Сириус, и всё-таки я думаю, что Гарри было бы лучше с его тётей. Сомневаюсь, что ты знаешь, как обращаться с младенцами, — голос забытого было Дамблдора прозвучал резко и громко из-за неожиданно смолкшего плача ребёнка. — С тётей? Нет! Я вполне справлюсь, найму няню, обзаведусь эльфом. Почему Петунья? Она ведь магла! Так почему? — Лили умерла, закрывая собой Гарри и дав ему этим материнскую защиту, которая будет действовать до его совершеннолетия, но для этого нужно, чтобы он жил со своей тётей — кровной родственницей. Именно в её доме он будет в полной безопасности, — медовый голос директора вползал в уши, успокаивая и убеждая собеседника, а глаза лучились любовью и пониманием… — Альбус, ты в своём уме? — неожиданно резко поинтересовалась МакГонагалл. — О чём ты говоришь? Сириус с интересом уставился на своего декана, отвлекаясь на её слова — он, конечно, был не бог весть какой знаток чар, но о подобном тоже не слышал, хотя и происходил из старого чистокровного семейства. Это было, по меньшей мере, странно. — Защита? Кровная? На дом маглы? Никогда о таком не слышал. Да Эванс даже не знала, где живёт её сестра — насколько я помню, та недавно переехала, кажется, Лилс упоминала что-то о письме… — Мальчик должен жить с ней, — в голосе директора Сириусу послышались недовольные нотки. — Ему опасно оставаться в волшебном мире, где все будут превозносить его без меры, как героя, остановившего Волдеморта, а оставшиеся на свободе Пожиратели начнут на него охотиться… — Что плохого в славе? — легкомысленно отмахнулся Блэк и отвлёкся на мадам Помфри, обрабатывающую рану на лбу крестника — тот спал под действием Сомниуса. — Впрочем, со многими вашими словами я согласен, поэтому подумал, что стоит уехать на некоторое время из Англии и увезти Гарри. Куда-нибудь на море… Ведь дети любят море? Пляж, пальмы, песок, солнце… — Сириус запустил пальцы в шевелюру, пытаясь распутать длинные пряди и скрыть волнение. — И пусть только какой-нибудь Пожиратель попробует его найти! — Сириус, ты не понимаешь! — очки-половинки Дамблдора блеснули, когда тот сокрушённо покачал головой, с сожалением глядя на Блэка. — Я не могу отпустить тебя и Гарри, прости. Тем более я не совсем уверен, что ты говоришь правду… — Но ведь это легко проверить! — разозлился недоверию Блэк и задрал рукав, обнажая предплечье. — У меня нет метки! — Это ещё ни о чём не говорит, — грустно произнёс Дамблдор, взмахивая палочкой, и в Сириуса полетело невербальное заклинание. Не пытаясь понять, какое именно и почему, и не ожидая победить директора, Блэк заорал «Протего!», впрочем, не особо на него надеясь, и, чудом отклонившись с траектории проклятья, бросился к мотоциклу, понимая, что уже проиграл, и кляня себя за то, что расслабился, явившись в Хогвартс. Но ведь он был среди своих!.. Успев порадоваться, что мадам Помфри очень удачно закрыла его от директора, Сириус, не стремясь анализировать странности, запрыгнул в седло и вдарил по газам, успев ещё краем глаза заметить, что его декан пришла ему на помощь, ввязавшись в бой и атакуя Дамблдора, отвлекая того и мешая запустить в своего бывшего студента достаточно опасным заклинанием. Взлетев почти с места, Сириус, матерясь и поминая Мерлина, направил мотоцикл куда глаза глядят, главное — прочь от Хогвартса, радуясь, что медиведьма не успела вытащить Гарри из люльки, иначе побег становился бессмысленным — без крестника он бы и с места не двинулся. Когда башни Хогвартса исчезли из виду, и Блэк поверил, что его никто не преследует, он немного успокоился, сбавив скорость, и перед ним встал вопрос — что делать? Куда бежать теперь, когда надёжное, казалось бы, убежище обернулось ловушкой? Когда соратники по Ордену не верят, а на руках младенец, требующий постоянной заботы и ухода… Куда податься? Неужели действительно из страны? Поразмыслив ещё немного, Сириус решил, что намерение покинуть страну, высказанное Дамблдору просто в запале, теперь кажется не лишённым здравого смысла. Вот только лететь сразу и далеко, за океан, на какие-нибудь острова, например… Нет, он не потянет. Точнее, не потянет крестник. Блэк помнил, что Лили достаточно часто кормила ребёнка, и можно было предположить, что уже сейчас Гарри голоден, а вот что в этом случае делать, Сириус не знал. Ну, или предполагал, но очень смутно, и, честно говоря, в этом вопросе очень надеялся на мадам Помфри и хогвартских эльфов… Вспомнив о Хогвартсе, Блэк вспомнил и о профессоре Дамблдоре, почему-то не поверившем ему. Ведь мог же предложить выпить Веритасерум. Несомненно, Сириус считал себя виновником смерти Поттеров, но подозревать его в том, что именно он навёл на друзей Того-Которого?! Да и с чего Дамблдор вообще решил, что этой ночью Волдеморт пал? А вдруг пророчество ещё не сбылось, а директор уже с уверенностью говорит о славе героя, что будет мешать Гарри?.. Непривычные для его головы мысли выбили Сириуса из равновесия и заставили думать на серьёзные темы, чего он отродясь не любил, предпочитая забивать голову изобретением шуток и проказ, а став старше, ещё выпивкой и девочками. Но теперь мозг усиленно пытался работать, начав анализировать. Вдруг вспомнился Хагрид, появившийся почти вслед за Сириусом, с порт-ключом наготове и знанием, что случилась беда. Нет, это всё можно объяснить — у Дамблдора, скорее всего, имелся свой способ узнать, что произошло, и именно поэтому он отправил Рубеуса. «А почему же он сам не поспешил на помощь?» — ехидная мысль, озвученная почему-то голосом матери, окончательно выбила Блэка из колеи, и он решил вообще перестать думать о том, почему всё было именно так, как было. Сейчас надо было думать об убежище и о том, как и чем накормить Гарри…***
Задумавшись о сложностях совместного бытия с младенцем, Сириус всё так же гнал свой мотоцикл куда глаза глядят, поэтому был сильно удивлён, когда впереди засверкал огнями большой город. Он было решил, что подсознание сыграло с ним плохую шутку, приведя в Лондон — туда, где было место, которое Блэк уже давно не считал домом. Но, видимо, ошибался. Впрочем, присмотревшись к залитому огнями городу, ему пришлось признать, что он ошибся и географически — город, хоть и большой, всё же был явно меньше Лондона. Крестник, просыпаясь, заворочался в своей импровизированной колыбели, кряхтя и морща носик, явно собираясь зареветь, и Сириус, загнав подальше появившуюся паническую мысль о том, что зря он не согласился с планом Дамблдора, решил, что, пока не поздно, стоит скорректировать путь, повернув в сторону нынешнего дома. Но явно мокрый и голодный Гарри принялся так яростно выражать свой протест, не желая путешествовать далее, что Блэк сдался. К тому же, в доме у дядюшки его уже могли ждать — он никогда не держал в секрете, где живёт… Пришлось снижаться. Оказавшись где-то на улицах города, при снижении опознанного как Шеффилд, Сириус не без труда нашёл тихий уголок и припарковался, с некоторым ужасом глядя на малыша, требующего к себе внимания, и радуясь, что успел наколдовать заглушающее, иначе Гарри своими воплям перебудил бы весь район. Причина его недовольства уже доносилась до Блэка совсем неаппетитным ароматом, а стоило, наложив на ребёнка согревающие чары, развернуть одеяло, в которое тот был закутан, резкое амбрэ тут же ударило в нос, заставив Бродягу, притихшего где-то внутри, резко заскулить, а его самого зажмурить заслезившиеся глаза и закрыть рукой чувствительный нос. — Ну ты, Сохатик, даёшь, — только и смог проговорить Сириус, сдерживая желание немедленно уничтожить отходы жизнедеятельности Гарри вместе с ползунками, рубашечкой и одеялком, тоже промокшим насквозь и уже пропитавшимся вонью. Но делать этого не стоило, ведь потом всю одежду пришлось бы трансфигурировать из подручных средств, и он сомневался, что в данный момент у него получилось бы что-нибудь путное. Взяв себя в руки, он кое-как отчистил и Гарри, и его вещи Эскуро, порадовавшись тому, что вонь исчезла, и попытался вернуть ползунки на их законное место — на голую попу крестника. Но не тут-то было!.. Тот, надрываясь, орал и сучил всеми конечностями, сжимая пальчики в маленькие кулачки и краснея от натуги, и Сириус совершенно не мог понять, как натянуть на него вещи так, чтобы в процессе не сломать тоненькие ручки и ножки, иногда, как ему казалось, и так выгибающиеся под нереальными углами. Наконец, устав бороться с младенцем и опасаясь за его здоровье, Блэк умудрился завернуть крестника в одеяло, крепко замотав и применив кое-где заклинание приклеивания. Это, вроде бы, решило один вопрос, но, неуклюже пытаясь укачать почти охрипшего от воплей ребёнка, он задумался о пище насущной. По всему выходило, что о кормлении младенцев он ничегошеньки не знал и точно был уверен лишь в одном — их точно не стоит кормить ни стейком с кровью, о котором лично Сириус сейчас мечтал, ни жареной картошкой. Вот молоко — это отлично, но как Сохатик будет пить его прямо из бутылки? Ему же соска нужна? Схватившись за голову — умозрительно, конечно, ибо руки были заняты всё так же орущим с голодухи младенцем, Сириус снова малодушно вспомнил Дамблдора, но теперь эта мысль заставила разозлиться на себя и на директора в придачу — они оба, наверное, хотели сплавить Гарри подальше, не желая нести ответственность за его воспитание. И это помогло сосредоточиться на том, что ни Дамблдору, ни Петунье Эванс он Гарри не отдаст, как бы не было трудно и как бы не убеждали его все (даже иногда он сам) в правильности такого решения. Он, Сириус, остался совсем один на этом свете, крестник тоже сирота, так что им теперь нужно держаться вместе. К тому же он обещал Джейми…***
То, что поблизости от места приземления обнаружился госпиталь — пришлось лишь проехать квартал — Сириус счёл явной удачей и хорошим знаком. Следовало не только накормить Гарри, но и обработать его рану. И всё это Блэк решил проделать чужими руками, наложив Конфундус на подвернувшуюся медсестричку. Пока та возилась с крестником, Сириус, сидя в уголке и держа ситуацию под контролем, пытался обдумать всё варианты побега. По всему выходило, что им надо как можно быстрее драпать из страны. И всё чаще в голове звучал голос матери: «Если надумаешь, приходи на чай». То приглашение никак не могло сравниться со свалившимся как снег на голову младенцем, да и связи матери с Упивающимися делали план Сириуса насквозь авантюрным, но он почему-то чувствовал, что так будет правильно, а доверять союзникам он больше не мог — вдруг кто из них решит, что Дамблдор, как обычно, прав да и выдаст их директору. И поедет тогда крестник к тётке-магле, а Сириус… Куда денется он, подозреваемый самим Светлым Магом в измене, даже не хотелось думать. Вывод напрашивался сам собой — ему, как минимум, светил Азкабан. Оставалась ещё вероятность того, что его напоят Веритасерумом, но знание того, что Сириус невиновен, сильно испортит планы главе «Ордена Феникса» — ведь тот не хочет, чтобы мелкий Поттер жил с крёстным, а отправить их к Петунье вместе… Сириус горько рассмеялся, представив себя с крестником почему-то подброшенными к старшей из сестёр Эванс на порог, и, бросив на медсестру Обливиэйт, забрал Гарри и поспешил к своему железному коню, ожидавшему седока на парковке. Мысль всё же навестить мать, хоть и формально бывшую, с каждой минутой казалась всё более разумной. И почему-то Сириус был уверен, что та примет их, пусть временно, чтобы он мог передохнуть и собраться с мыслями, и не сдаст никому — ни своим, ни чужим. Да и известие, что кумира чистокровных больше нет (если, конечно, Дамблдор знает, что говорит), к моменту появления их с Гарри уже достигнет Франции, заставив и братца, и маман, и Нюниуса быть менее агрессивными. Ведь они слизеринцы, а значит, во всём должны искать выгоду. А живой и невредимый Гарри Поттер — это явная выгода в свете последних событий, и он постарается убедить их в этом. Вот только вспомнит формулировку древней просьбы о защите и покровительстве — в этом случае мать точно не посмеет отказать. А о недоверии Дамблдора и странном поведении МакГонагалл и Помфри, о мести крысе, об одолженной мантии и Петунии Эванс, и прочем, и прочем — обо всём этом он обязательно подумает позже, когда им с Гарри больше не будет грозить разлука…