A Night at the Odeon

Прожекторы уже давно слепят глаза, и Роджер едва сдерживается, чтобы не начать играть быстрее. Но если он это сделает, после выступления Фредди разнесет его голову в щепки. Желательно каким-нибудь тупым предметом, например, вешалкой, предварительно сняв с нее костюм. «Не думаю, что он бы жалел о содеянном,» — мимолетно подумал Тейлор и усмехнулся. Толпу барабанщик не видит от слова совсем, а слышит ее только тогда, когда гитара Брайана затихает. Плюс к нему постоянно подходит Джон, заставляя разгоряченного Тейлора автоматически улыбаться ему и нервно дышать, когда тот встает прямо перед барабанами, словно специально дразня его, Роджера Тейлора, который и так уже возбужден ритмами песен. Невыносимый, блять, Дикон! Приближался конец «Brighton rock», и Брайан играл последние аккорды для партии с Роджером, за которой по плану идет шестиминутное соло Брайана. Благодаря этому можно было выйти покурить или выпить, или еще чего-нибудь, снимающее гребаное напряжение, проще говоря — съебать со сцены на эти долбанные шесть минут, желательно не встречаясь с Джоном. Фредди сразу убежит переодеваться в свое черное трико, а Тейлор как раз подышит воздухом. Наверное. Под шикарные вздохи от игры в темноте, прожектор в последний раз осветил ударника, и он выдохнул. Сердце колотилось как бешеное, впрочем, как и всегда, но в этот раз их снимали, а в таких случаях Роджер всегда выкладывался намного больше и нервничал тоже больше. Отодвинув микрофон и встав, он мысленно поблагодарил Всевышнего, что на сцене достаточно темно и ему будет легко улизнуть. Пройдясь по практически неосвещенному коридорчику до гримерок, Тейлор схватил у какого-то паренька, который уже подносил ему Мальборо, пару сигарет и стопку вискарика, и направился прямиком к запасному выходу. Одним махом вылив в себя виски, ударник не очень ровно поставил рюмку на стоявшую около выхода тумбочку — она пошатнулась, но не упала — и вышел на свежий воздух. Почти вышел. Роджер почувствовал настойчивый толчок в спину и в ту же секунду был прижат к двери запасного выхода с другой стороны.  — Твою мать, Дикон! — нервно, но полушепотом произнес блондин, стараясь не совершать лишних движений. Одна рука была прижата телом Джона, хотя ему и в голову не могло прийти - откуда в этом теле столько силы? — Я не твоя мать, Тейлор, — слишком спокойно и ровно произнес басист, аккуратно беря из пальцев Роджера сигареты. — Я ждал эту сигарету полчаса, — прорычал барабанщик в волосы Дики, наблюдая, как тот бессовестно кладет одну из ЕГО сигарет в рот. Красиво и медленно так, что профиль очерчивался в полумраке этого декабрьского вечера. — Так вот же она, — Джон засунул вторую сигарету в полуоткрытый рот Роджера, немного отстраняясь. Достав зажигалку из кармана, он сначала зажег свою сигарету, а потом дал прикурить блондину. Сделав выдох в морозный воздух, Тейлор поймал себя на мысли, что старается не смотреть в сторону этого безобразия, которое стоит в шаге от него. — Ты не хочешь поговорить о том случ.. — начал было Роджер, но был немедленно перебит на одном выдохе. — Завали и кури, у нас осталось четыре минуты. Прикусив кончик сигареты, блондин сжал свои пальцы на перилах, с какой-то яростной радостью ощущая, как снег впивается в его кожу. Он начал с дикой радости, что сейчас накурится перед следующим актом выступления, а закончит, видимо, злостью на этот дурацкий профиль, который заставляет его заткнуться. — Если бы все знали тебя так, как знаю тебя я, они бы… — Ты не знаешь меня, Роджер, ты знаешь лишь то, что хочешь видеть, — Джон поднял голову и тихо выдохнул дым вверх. — Пять лет было достаточно. А вчерашний вечер… — Вчерашний вечер был не более, чем экспериментом. Роджер чуть не подавился, затягиваясь. — Я что, какой-то твой подопытный кролик? Ты, блять, не выглядел смущенным ни капли. — Ты не первый, — жестко повернул голову Дикон и, посмотрев в глаза, отвернулся. — Тогда какой, к черту, эксперимент? — Зачем тот вообще поплелся за ним сейчас, сначала прижимая к себе, а потом отходя все дальше, забирая с собой все тепло. От его слов что-то съежилось внутри. — Тот, что я, очевидно, не могу признавать, — совсем неожиданно для Тейлора произнес Дики. Брюнет задумчиво проводил пальцами с зажатой сигаретой по своей нижней губе, и вот это вот гребаное движение заставило Роджера приблизиться к нему, убирая его длинные волосы с плеча. Кожа ощутимо покрылась мурашками сразу у обоих. У Дикона — от внезапного холода, у Тейлора — от одного вида шеи Джона. — Ненавижу, когда Фредди надевает на тебя эту долбанную бабочку. А потом, словно издеваясь, ты поворачиваешься ко мне и идешь на помост, смотришь прямо на меня, прямо с этой блядской бабочкой, — блондин еле ощутимо провел губами по открытому участку кожи. — На мне ее сейчас нет, — легкий наклон головы. — Господи, мне плевать, — он не выдерживает и запускает пальцы в волосы басиста, мокро проводя языком по тому же месту. Дикон резко скинул с себя руку Тейлора, чтобы снова прижать к перилам этого несносного барабанщика, и заодно прошипеть ему в лицо: — Ты что, нахрен, творишь? — Стараюсь, чтобы ты пожалел о том, что сказал минуту назад, — насмешливо и гордо вскинув голову, произнес Роджер. Без какого-либо выражения на лице, Джон медленно сделал затяжку и, не выпуская дым, надавил пальцем на подбородок Тейлора, заставляя того приоткрыть рот и принять в себя табачный дым. — Минута. С этими словами Джон Дикон отпрянул от ошалевшего Роджера Тейлора и быстрыми шагами удалился вглубь запасного выхода. Только когда блондин услышал глухое шипение Фредди «Джон, где Родж?», он отпрянул от перил и вошел в коридор, изо всех сил стараясь избавиться от мыслей и сосредоточиться на концерте. Осталось доиграть каких-то восемь? Девять песен? Господи, Роджер, соберись. Как в чертовом тумане он подходит к барабанной установке, выливает на барабаны немного воды и затем незаметно обливает себя. Подошедший к нему Мэй дает знать, что он закончил, и Тейлор бьет по тарелкам в финальном аккорде, прямо в такт своему сердцу. БАМ-БАМ-БАМ-БАМ.