Пантеон

Однажды Адам решил, что Шариф хочет забрать его себе, сделать своей вещью. Трудно думать что-то иное, когда выясняешь в клинике «Протез» некоторые детали. Это не помешало ему убеждать умирающего Рэдфорда о пользе имплантов и, подключив КАСИ, втолковывать упрямому старику, что стоит поставить себе кое-что и жить дальше. Например, ради мести и наказания. Адам – человек, которому нужна цель. Он вершит суд, верный страж на службе у Фемиды. Эринии танцуют и хохочут за его спиной. Однажды Уильям поймал себя на мысли, что больше не раскаивается и – жалеет о том, что не убил убийцу своей жены на месте и не прикопал его труп на садовом участке. Больше нет вины и горечи, и иссушающей до исступления ненависти к себе: не справился, был гражданином и человеком мира, слабак. Именно это осознание помогло ему вернуться на стезю психолога. И уговаривать загнанного самоубийцу опустить пистолет и начать жизнь заново. Трудную, сложную, но уже без некоторых деталей. Сандерс косился на него взбешённым тусклым зрачком-прицелом из-под торопливо натянутой повязки – а живой отчаявшийся глаз молил о помощи. Уильям – тот, кем движут милосердие и прощение. Он переступает границы и протягивает руку помощи, верный последователь Клементии. Крылья Немезиды приходятся ему впору. Однажды Меган сопоставила, что способна открывать любые двери своим убеждением. И доказывать любому свою правоту. Показать чистоту и свет, мощь её страсти и вдохновения. Науку можно двигать не только фактами, но и силой побуждений. После работы она снимает одноразовые перчатки, запачкавшиеся до самых запястий, сбрасывает в контейнер для неорганических отходов. Но это всего лишь рабочие детали. Стоило догадаться раньше, что и влиятельных мужчин можно менять, как эти самые перчатки. Главное – не изменять своей страсти, не очернять белое, не поддаваться на подножки манипуляций и фальши. Она – свет, который освещает пещеры и сплачивает людей вокруг себя. Пейто была бы довольна тем, как её дар обновляет мир. Меган в зеркале не видит иного отражения, кроме своего. Ате корчит ей рожи. Однажды Дэвид понял, что он может открыть любые запертые двери. Живой ключ в руках буркал, был неповоротливым, высказывал претензии. Дэвид брал Адама за плечи и пытался донести, что такое сокровище не может принадлежать только себе. О чём ещё можно подумать после того, как прочитаны результаты расследования Рэдфорда и материалы работы Меган? Это не помешало ему окунуть сокровище в горнило огня, сердцевину очага войны и пламени. Сталь лишь закаляется и становится крепче. И сломает любые затворы. Он макает в котёл бессмертия правильно. Он не Фетида, её ошибку знает. Учёл все детали. Мойры наблюдают, как стрела догоняет черепаху. Однажды Чжао убедилась – какие ни проводи опыты, монстры всё равно останутся монстрами. Нельзя сделать их слабее. Мир мужчин устанавливает свои правила – априори. Это убеждает её – только один закон действителен. Жёсткости и силы. Её девочки станут железнокрылыми, гарпиями, убивающими мореходов. Ей нравится легенда о Цирцее. Она бы пожала ей руку. На острове Хэнша Чжао не терпит соперничества. А мир, пожалуй, тот же остров, окружённый пятью океанами. И в её руках сила Гекаты. Чжао борется с врагами, побеждая шаг за шагом, то натравливая Церберов, то под овечьей шкуркой уходя от Полифема – каждый раз удачно. Керес подталкивает её, погружая персты в детали, вживлённые в спину. Однажды Хью разочаровался, показывая на звёздное небо: мы как Диоскуры. Его наперсник, друг, ученик, товарищ не понял. Всё верно, для него сказание об ином: как Дедал и Икар показали большой «фак» Минотавру и многолетнему плену. И на улыбку – ну конечно, мы же как братья! – Хью ответил тоже улыбкой, вышколенной, обтёсанной как необходимые детали. Он-то каждый день помнит, кто наверху, на Олимпе, а кто под сенью смертной тени. За спиной Хью никто не смеётся из богов – он сам садится на трон Аида. И рядом нет Персефоны.