Варенье

Ешь мед, да берегись пчелы Поговорка.       Когда Саша проходил мимо рынка, где продавались продукты и одежда, заметил, как какая-то женщина средних лет, торгующая ягодой, поставила рядом с банкой мятую картонку, на которой было написано черным:       «ГОЛУБИКА. 300 р. за 1 кг» У бабушки все равно вкуснее ягода, подумал Саша.       Мальчишка учился в школе, получал знания и хорошие оценки. Где-то кнутом, где-то пряником, матери и отцу Саши удалось перевести воспитание сына на нужные рельсы. Результаты были, как говорится, на лицо. Учительница хвалила мальчика и писала ему в дневник хвалебные заметки для родителей.       Погода была хороша, как никогда. Весенняя пора наступила две недели назад, и все ученики школы были этому несказанно рады. Больше не нужно носить шарф, прилипающий к губам, валенки и тяжелую телогрейку, которые так мешают делать лишние движения.       А вот у бабушки Саши было особое отношение к внуку. Пусть на улице значительно потеплело, она не отпускала его в школу, пока тот не наденет под низ вторые штаны.       Бабушка-то заботилась, а вот Саша по этому поводу не на шутку роптал, дескать, «толстые» штаны — то бишь шаркающие синтепоновые штаны, которые жмут его хозяйство, носить уж не очень-то удобно.       Зато Саша знал, что бабушка готовит очень вкусно. Сейчас он придет к ней домой и наестся до отвала. И мальчик не понимал, каким таким свойством обладает бабушкина еда. Когда ты набиваешь пузо, то все съеденное начинает действовать как снотворное. Сашу если и отключало, он мог пролежать в кровати до самого вечера, пока бабушка не поднимет его и не отправит делать домашнее задание.       Мальчик подходил к деревне. Родителям пришлось с утра завести его к Анастасии Борисовне, и наказали ему после школы сразу же идти к ней, потому что мать работала в городе и никак не могла до вечера попасть домой. Отец работал в путеремонтной, на железной дороге и вроде было положено обеденное время, но на путях произошла авария (кажется, состав, везущий лес, сошел с рельс) и дело закончится только к концу дня. А за мелким Сашей, пусть уже и подросшим, должен кто-то присматривать. Да и лишняя помощь не помешает, если она понадобится старой женщине.       Саша пересекал улицы деревни, проходя через скользкие от весенней слякоти рытвины и ямы. Обувь пачкалась, грязь на ней засыхала и становилась светлой, как бетон. Впереди был дом. Маленький домик, но до безумия красивый и уютный. «Так и должен был выглядеть домик бабушки. Чтобы было все как надо» — заключал Саша.       На одном из столбов, которые служили для калитки опорой, был вбит солдатик. Его сизое и металлическое личико смотрело куда-то в сторону зеленеющих сопок. Стойка боевая, оружие наизготовку.       За оградой, окно перекрывали молодые ветви черемухи. Саша любил черемуху, и не мог дождаться лета, чтобы отведать хоть одну такую вкусную и сладкую ягоду: набить ей рот, выплюнуть косточки и рвануть к бабушке, хвастая синим языком.       Калитка открывалась легко. Достаточно потянуть за шнурок. На конце шнурка висел какой-то увесистый наболдажник, чтобы тот не ушел через дырочку, как это обычно бывало. В ограде Саша никого не видел. Значит бабушка дома.       Анастасия Борисовна уже в весну находила себе занятие. Работы хватало. А если и не хватало, она бралась за бочку с замершей водой и опрокидывала ее на землю, после жалуясь на боли в спине. Попробуй, останови старуху.       Наверняка она дома готовит для внука суп. Самый вкусный овощной суп на свете. Гороховый, какой Саша любил. Он ступил на крыльцо, постучал обувью и открыл дверь. В коридоре лампочка обычно не горела, Анастасия Борисовна была уж очень скупа по отношению к свету. Экономила на всем, чем можно. Даже когда наступал вечер, свет горел только в спальне и на кухне.       Саша встал в прихожей и снял с себя тяжелый портфель с Человеком-пауком. Положил его на стул и выпрямился, вытягивая руки и разминая подуставшую спину. Ведь все-таки путь от школы до деревни не близкий. Он скромно вышел на кухню. Там он и встретил свою бабушку.       Странно. Почему она не встречает его с распростертыми объятиями? Не целует, не радуется? Она же так радовалась, когда ее внук приходил к ней домой. Ее счастью не было предела, когда она слышала от своего сына, что к ней придет Саша.       А тут… Лицо не выражало абсолютно ничего. Словно сохлая белая скатерть, забытая на улице. Голова наклонена вниз, руки механически что-то собирали в желтом тазу.       — Привет, баба — прорвался сиплый голосок. Да уж, Саша такого не ожидал. Конечно, были перемены в настроении, как это бывает у всех женщин на Земле, но такое поведение его шокировало. Когда он поздоровался, она даже к нему не повернулась.       — Привет, баба! — громче сказал он. Видя, что его бабушка не хочет отвечать взаимностью, он заметно скис в лице и немного отступил назад.       Что же случилось с бабушкой?       Саша бросил сухой взгляд на тазик, в котором так увлеченно копалась Анастасия Борисовна. Она загребала в ложку что-то красное и вязкое, затем перекладывала в банку.       Запах ягоды и поблескивающая сквозь банку красная гуща. Варенье       Бабушка готовит малиновое варенье. Под ее одрябшими от старости ногами, уплетенными ветвями страшного варикоза стояло уже три банки, набитых этим же вареньем под завязку.       Между этим, Саша так и таял от обиды. Варенье его не особо интересовало, ему было важно узнать, кто же так круто поменял бабушкино настроение за прошедшую половину дня.       Он зачем-то обернулся назад, думая кого-то там увидеть. Или же, не видеть. Не хотел Саша, чтобы его с бабушкой кто-нибудь подслушивал.       — А я сегодня пятерку получил по русскому. — Хотел изгладить неловкое положение Саша. Нет, не получилось.       Голова бабушки опущена, руки механически работают с вареньем. Мальчишка уже бы и раздосадовался, что сейчас от бабушки слово и клещом не вытянешь, поэтому он пошел сделать то, что он обычно делает перед тем, как сесть за стол. Как только он стал выходить из кухни, в его уши что-то стукнуло. Словно громкий удар гонга заставил Сашу содрогнуться и подпрыгнуть.       Бабушка заговорила.       Саша как окаменевший стоял на пороге так и не в силах повернуться. Слова прозвучали так, словно их говорила ведьма: гадко, медленно и язвительно, словно выползающий червячок из тюбика с горчицей.       — Суп на плите.       Саша сглотнул. Такую бабушку он не слышал никогда.       — Ты глухой?       Он дернулся еще раз. Судорожно вздохнув, Саша прытью метнулся в ванную мыть руки.       Сейчас он был потрясен, как никогда. Словно в тело его бабушки запустили беса, запоздало откричавшего поток дьявольских намерений. Саша даже не знал, как реагировать.       В последний раз аффективное состояние у Анастасии Борисовны было, когда умер Сашин дедушка — ветеран труда и очень жесткий человек. Он сильно ерепенился, даже когда Анастасия Борисовна отбирала у него с блюдца последний блин, обмазанный в сгущенке и отдавала внуку.       Но беснование Леонида Тихоновича выходило за рамки, когда не дай бог тронут пальцем его любимое варенье. Малиновое варенье.       Когда еды на столе уже было, Сашин дедушка вел себя как обычно. Но никогда не извинялся, даже если от него внуку прилетит не хилая такая калабаха.       Но, не смотря ни на что, Анастасия Борисовна любила своего мужа. И безропотно выполняла все его причуды. Даже если они казались ей невыполнимыми.       Все оборвалось, когда он умер. Проблемы с сердцем, частое употребление спиртного и сигарет сделали свое дело. Тогда Саша был дома в квартире и не видел выражения лица бабушки, когда она таращилась со скорбью и сумасшествием на своего мужа, лежащего возле холодной батареи. И хорошо, что не видел.       Он помыл руки и вышел из туалета. Дойти до кухни ему помешала бабушка. Перед Сашей прошла грозная и тучная тень. В мясистых бренных руках почивали несколько банок с вареньем, в темноте казавшиеся черным. Саша ахнул и прижался к стене, пропуская злую женщину. Да, именно злую женщину, подумал Саша. Бабушка с ее ангельским характером застряла где-то посреди прошлой недели, когда он с родителями приезжал ее навестить и забрать молоко, которое обычно выкупала у своей знакомой.       Сейчас она стала другой…       Женщина заковыляла в спальню. И по воле спелого любопытства Саше было интересно посмотреть, куда она тащит эти банки.       Интересно, потому что Анастасия Борисовна никогда не таскала банки с вареньем в спальню. Она их убирала в чулан.       На носочках Саша прошмыгнул через коридор. Когда он выглянул из проема, его глаз зачарованно засиял. Бабушка, словно сомнамбула, шаркала по комнате, прижимая банки к увесистой груди. Одну тару она закрыла неплотно, поэтому варенье медленно вытекало через край, протягивало красную ниточку по стеклу, и обрывалась липкими капельками на пальцах.       Анастасия Борисовна на это не обращала внимание.       Рот ее открылся, она тяжело и хрипло втягивала воздух.       У Саши где-то на затылке прошелся рой лютых мурашек.       На полку, где стоял старенький будильник, сверкая стальными чашечками, она поставила одну банку, затем через какое-то время, вторую.       И все эти движения старая женщина делала так, будто ее кто-то лишил рассудка, оставив в нутре мозга лишь умение выполнять базовые действия.       Она снова задышала, отходя от банок. Рот открыт, глаза широкие.       У Саши свело ноги. Теперь любопытство выветрилось, как болезнь и мальчик стал отступать назад. Нет, лучше он сам наложит в тарелку суп и спокойно поест. Или же, убежит отсюда. Домой. К маме с папой. Как жалко, что сейчас их нет дома. Он бы им рассказал, что с бабушкой что-то случилось. Может быть, она заболела.       Последним кадром, что пронеслось в глазах Саши, как Анастасия Борисовна просто хотела подвинуть банку ближе ко второй. Как брат и сестричка. Муж и жена. Чтобы были рядышком.       И в какой-то момент она отдергивает руку, будто ее ударили током. Женщина громко ахает от боли и хватается другой рукой за больное место. Ее лицо, изукрашенное перепутьями морщин, искажается, будто от обиды. Топнув ногой и захныкав, как ребенок, Анастасия Борисовна громкими шагами покидает комнату.       Саша даже не успел ретироваться, чтобы эта злая и обидчивая женщина его не видела. Мальчик вжался в стену, чуть не сняв с крючка небольшое зеркальце с позолоченными загогулинами.       Тень снова прошла мимо, но так быстро, что поток воздуха, провожающий женщину, холодно огладил его лицо.       Остановившись перед дверью, она бросила ему, даже не обернувшись.       — Не трогай банки. И иди есть суп. Сказанные слова сбивались, сжимались всмятку и выплевывались, как горелые отходы. По голосу можно было резюмировать, что бабушка действительно обижена.       Саша даже и предполагать не хотел, кем именно. Дедушка умер уже давно. Да, он иногда обижал ее. Но мирился, и все было снова хорошо. Здесь же у Анастасии Борисовны состояние было сродни тому, что она потеряла кого-то еще.       Дверь открылась, пуская в темный коридор подол лимонового солнечного света.       Анастасия Борисовна так и пошла, даже не сняв домашние тапочки и не поменяв их на рабочую обувь. Дверь закрылась, ухватывая свет за собой.       Саша простоял долго. Его семилетний мозг еще был не в состоянии понимать взрослые обиды и те состояния, которые бабушка переживает и изливает вот в такой форме бесчинствующего поведения. Все, что он чувствовал в своем крохотном сердце — страх и потрясение.       И он сам был обижен. Еле сдерживая слезы, Саша на негнущихся ногах просеменил до плиты. Сняв крышку с кастрюли, в его ноздри пожаловал душистый запах вареного гороха вкупе с аппетитным бульоном. Клуб пара, потянувшийся вверх, обнимал нос и щеки.       Но желание поесть пропало. Кануло в Лету. Он все еще не мог прийти в себя и перед его глазами вырастал все тот же образ бабушки. С банками в руках и безумными глазами.       Застлав крышкой кастрюлю, Саша обошел кухню и зал, в надежде увидеть бабушку. Но в окнах ее не было. Поспешить за ней? Ведь мальчик не слышал хлопок калитки, чтобы бабушка ушла куда-то.       Но нет. Саша все еще был в потрясении.       Даже взять рюкзак и пойти делать уроки не хотелось совсем.       Но, тем не менее, Саша взял рюкзак и прошел в зал. Если он оставался у бабушки, то делал уроки здесь.       По крайней мере, он сделает вид, что их делает.       А потом, когда баба Настя придет и успокоится, с ней можно будет спокойно поговорить. И спросить, что ее так беспокоит.       Саша достал учебники, выбросил на стол несколько ручек и карандашей. Уроки он сделает сам, и без помощи бабушки, хотя он был бы и рад, чтобы она поучаствовала с ним в решении сложных задачек.       Он открыл математику. Зашелестели листы тетради. Взял ручку и начал писать.       Каждые, наверно, секунды две он поднимал голову и смотрел в сторону коридора.       Да где же бабушка?       Так и прошло примерно минут пятнадцать. Саша сходил на кухню, чтобы выпить стакан свежей воды. Поставив стакан, в унисон стуку, в спальне раздался еще один. Только громче.       Саша замер. Ему показалось?       Он медленно заковылял из кухни в спальню.       Когда он оказался в проеме, ему захотелось пить еще больше.       Две банки с вареньем стояли на полке. Полоска лучика солнца пилила стеклянную тару наискосок, обращая на этом участке красное варенье в розовый цвет.       Ничего. Всё, как и должно быть. Бабушка сказала не трогать банки с вареньем. И Саша ее послушается.       Шмыгнув носом, скорее от волнения, мальчик обернулся через плечо и хотел уже уйти, как звук повторился.       Саша снова воззрился на банки. Первая заметно отдалилась от второй.       Фокус?       Облизнув сухие губы, он зашел в комнату, будто то и дело от желания убедиться, что это происходит на самом деле.       Он сделал еще шаг.       Пластиковая крышка с чпоканьем срывается с банки, как пробка с шампанского и Саша вздрагивает, чуть ли не падая, но вовремя ухватывается за комод. Крышка делает кульбит в воздухе и с отскоками приземляется на пол, покружилась на месте и затихла.       Варенье. Сладко-опьяняющее варенье стекает через края банки, заблестев на солнце.       Саша поднимает крышку, идет к полке. Наверное, варенье забродило, подумал Саша. Иногда такое бывает. Как-то мама сама пыталась готовить варенье, и частенько случалось, что храненные в шкафу банки начинали стрелять крышками. Только вот Саша, к сожалению, не знал, почему это случается. Вот здесь он и хотел спросить об этом бабушку.       А бабушка вышла. Наверное, ее все-таки не стоит беспокоить, и она вышла на свежий воздух, посидеть на лавочке.       Раздетой? И в тапочках?       Ему нужно срочно закрыть банку и все привести в порядок. Если она увидит это безобразие, она его точно наругает. А уже потом он оденется и пойдет искать Анастасию Борисовну. Свою бабушку. Но нужно поторопиться.       Не трогай варенье…       Саша осторожно идет к банке. Натягивает на нее отлетевшую крышку. Испачканные и липкие пальцы от варенья мальчик облизал.       Сладко…       Внезапно банки начинают трястись, как при землетрясении. Саша, не понимая, что происходит, попятился назад, заворожено глядя перед собой. Облизанные пальцы склеились.       Что происходит?       Одна за другой крышки начинают слетать со звуком жарящегося попкорна. Из горлышек банок появляются влажно мерцающие красные паучьи лапы. Впившись острыми концами в поверхность полки, из тех же горлышек стеклянной тары, наполненной вареньем, с брызгами срывались гремучие шипения, словно от змеи.       Лицо мальчика перекосилось в ужасе, и он протяжно закричал. Бросившись прочь, открытая дверь перед ним захлопнулась, отрезав путь к спасению. Саша где-то на инстинктивном уровне стал дергать ручку, но дверь как живая, упиралась и не выпускала мальчика из комнаты, где происходил кошмар.       Саша плакал и кричал. Понимая, что дверь открыть он не сможет, стал бить по ней крохотными кулачками.       — Баба! Баба! БабаааааААААААА!       От страха, бедный мальчишка топал ногами и ревел, не зная, куда бежать. В паху его школьных брюк образовалось темное пятно, из-под штанины сочился желтый ручеек.       Огромные пауки, тела которых были банки с вареньем, шипели и противно стукали лапками. На пол с грохотом приземлилась одна тварь, затем другая, небрежно плескаясь содержимым. В банках можно было увидеть, как варенье со скоростью мешается в некоторых местах, как в кухонном комбайне и собирается в большой клубок. Он становился все больше и больше, тара была не в состоянии его удерживать внутри. Стекло трещало и лопалось. Твари будто высвобождались из стеклянного панциря.       Они надвигались на мальчика. Пауки, грозно шипя, мимолетом стряхивали с лапок малиновое варенье, обрызгивая стены и мебель. Несколько красных капелек попали на искаженное ужасом лицо Саши.       Мальчишка уже и забыл, что он существует. И что существует весь мир вокруг него. Он был настолько напуган, что еще немного и его сразит обморок.       Из красных лапок тварей вырастают иголочки черных волосков. На брюшке, что когда-то крылось в банке, с утробно-всасывающими звуками вздуваются переплетения сосудов, и само брюшко медленно пульсирует, словно сердце.       Саша уже не бьет кулаками. Крик будто застрял где-то в горле и удерживается тем ужасом, что он видит перед собой. Его одичавшие глаза смотрят на паукообразных тварей.       Чудовища синхронно прыгают на школьника и сваливают на пол. Слышится, как трещит от разрыва его школьная форма. Руками он пытается оттолкнуть от себя холодное и липкое на ощупь паукообразное создание, но не в силах сопротивляться. Одна из тварей начинает трястись, как в приступе и оттопыривает лапы в разные стороны. Будто с какой-то силой существо пытается выдавить из себя новый наружный орган.       На лицевой стороне выдавливаются педипальпы. Пауку больно, он верещит от таких мучений, как кошка во время течки.       У второй твари происходит тоже самое.       Слепые существа громко взвизгивают с протяжным присвистом и обрушают педипальпы на тело мальчика. Зрачки его безумно бегают по сторонам, и он снова душераздирающе кричит, елозя ногами.       Он чувствует, как кожа его в некоторых местах натягивается, все сильнее, а затем внезапно лопается, окатывая чем-то влажным.       Хелицеры, что вместо челюсти, начинают с хлюпаньем работать.       Твари его ели заживо и довольно ворчали.       Где-то в глубине души, Саша продолжал звать на помощь. ***       Анастасия Борисовна с заметно окисшим лицом спустилась с крыльца и болезненно засеменила до калитки.       Для нее это было ударом. Прямо в сердце. И как ей теперь с этим жить?       « — Ты не виноват, Сашенька…» — скользнула мысль в голове у старой женщины. «- Просто баба сегодня не в настроении».       Она вышла, прикрыв калитку. По телу пробежала дрожь от холода, но женщина держалась. Плевать, что она не оделась. Не то было состояние, чтобы думать о теплых вещах.       Она судорожно задышала, и по щекам потекли слезы. Когда она услышала от него такое страшное признание, внутри все скрутилось так, что женщине стало плохо.       Ей было очень плохо.       Она с трудом преодолевала улицы. На лужах еще оставалась ледяная корка, но женщина старалась держаться. Ей нужно сделать одно дело. Нужно с этим покончить. Раз и навсегда. Больше не придется чувствовать эту боль, которая скрывалась где-то далеко от правды. Той правды, которую она сегодня узнала.       Ей навстречу шел тщедушный паренек лет двадцати пяти. Это был Андрей, знакомый и сосед Анастасии Борисовны. Хотя знакомым он ей был только по одному условному аргументу — он частенько заглядывал к женщине, чтобы взять в долг небольшую сумму. Само собой, чтобы купить себе «беленькую». Когда он увидел женщину, его небритое лицо тут же просияло.       — Здрасьте, тетя Настя, — ухмыльнулся Андрей. Он зашарил по карманам ветровки, пропитанной пылью и углем и, не стесняясь, вытащил пачку сигарет.       Женщина не обращала на него внимания. Ее тапки проваливались в хрустящий лед, холодные осколки залетали под пятки.       — Тетя Настя, а че вы не одеты? — нахмурился Андрей, засовывая сигарету в рот. — Сегодня пять градусов, между прочим, на улице не май.       Видя, как женщина уходит, парень решил не терять возможности спросить у нее про деньги. У Андрея были нелады на работе — он с какими-то забулдыгами воровал уголь с котельной, и за небольшую сумму продавал заказчикам. Когда на территории котельной установили ворота с колючей проволокой, дело пошло под откос. А деньги уходили быстро, учитывая то, что на что Андрей их тратил.       Ему было и все равно, что происходит у этой старой вешалки. Ему просто нужны деньги.       — Теть Насть! — окликнул он ее, но женщина шла упорно дальше.       Да что это с ней, думает Андрей.       Он душевно приложил ладонь с грязными ногтями к груди и умоляюще искривил лицо.       — Теть Насть, неудобно просить, но пятьсот рублей до понедельника не займете? Честно слово, в понедельник, как штык!       Видя, что звать тетю Настю и просить у нее деньги нет смысла, Андрей выдохнул и что-то недовольно буркнул себе под нос. Махнув рукой, мол, ну и бог с тобой, парень неуклюже зашагал дальше.       — Вам всем от меня всегда что-то надо! — сквозь зубы шипела Анастасия Борисовна, вытирая слезы, — Ненавижу вас! Ненавижу!       Путь от деревни до реки составлял примерно полкилометра. Река, к которой подошла Сашина бабушка, уже оттаяла и в некоторых местах протекала вода.       Женщина кинула взгляд на свою ладонь. На безымянном пальце скромно сверкнуло обручальное кольцо.       — Ты… не любил меня… — прошептала она, с усилием снимая кольцо. После нескольких попыток, золотой кружочек успешно был снизан с пальца.       Глаза Анастасии Борисовны, полные горя и отчаяния, смотрели на лес, который начинался на другом берегу. Слезы катились градом, робкими каплями срываясь с подбородка.       Кольцо. Это кольцо было для нее самым дорогим воспоминанием о своем любимом. Ведь прошло уже почти сорок пять лет с того, как он на этом же месте сделал ей предложение. И все оборвалось. Не приложишь и ума.       — Не вздумай даже появляться в моей голове! Убирайся! — крикнула Анастасия Борисовна и со всей силы, что было в ней, бросила кольцо. Блеснув на солнце в последний раз, оно упало, как бы удачно это ни было, в рельефную прореху, где текла вода. Кольцо унесло течением и больше она его никогда не увидит.       — И все эти сорок пять лет ты любил только малиновое варенье! Чертово варенье! — пыхтела женщина, все еще в потрясении. — Ты даже своего внука не любил. Ты бил его, когда он брал твой пирожок! Как жаль, что твой сын об этом не знал!.. Он бы тебе тогда дал дела.       С легким ветерком, развивающим седые волосы Анастасии Борисовны, тончайшими струнками проникал голос ее мужа. Такой раскаленный и противный.       « — Приготовь еще варенья». Нет, подумала Анастасия Борисовна. Малиновое варенье она больше никогда не будет готовить.       Она еще долго будет вспоминать о том обручальном кольце, которое с необъятной ненавистью швырнула в реку. Очень долго…       Старая, уже почти беспомощная и обреченная Анастасия Борисовна замерзла и шла домой, дрожа как осиновый лист.       — Ты никогда меня не любил… — повторяла она, направляясь к деревне.       И когда она пришла домой, заметила, что каких-либо признаков того, что Саша ел суп, не могло быть и в помине. Чистые тарелки так и висели на сушке, а в раковина была чиста. Саша никогда сам не мыл посуду, пока его не заставят.       Теперь ей осталось сделать еще кое-что…       Выбросить банки с этим проклятым вареньем. Чтобы уж насовсем забыть о том, кто ее использовал все эти сорок пять лет.       Пусть «прогулка» до реки была и не долгой, Анастасия Борисовна очень устала. И до комнаты уже шла с трудом, держась за стенку.       Она открывает дверь и ужасается.       Вся комната была в красных каплях и разводах. Черно-белая фотография ее вместе с Леонидом Тихоновичем (пусть уже давно не живым, но все же, бывшим мужем) была словно опрыскана с бутылки, в которой бултыхался вишневый сок. Лица счастливых супругов (разумеется, тоже бывших) были опрысканы красными и мелкими точками.       На месте, где были разбросаны осколки от банок, подсыхали густые лужи. И в углу, за кроватью она увидела сидящего внука, трясущегося и бледного, как мел. Его взгляд был устремлен в пустоту, ноги поджаты к груди.       «Не трогай варенье»       Изо рта женщины сорвался крик.       — САША! — женщина бросилась к внуку и стала его обнимать и целовать. Успокаивала она его долго, но ее любимый внук так и не приходил в себя. — Прости, прости меня, Сашенька! Я… я больше никогда не буду готовить для него это проклятое варенье!       Она плакала. Саша ни на что не реагировал, смотря в пространство пустыми глазами. ***       Золотое кольцо дрейфовало в реке, изредка стукаясь о выступающие из глубины камни, проскальзывало мимо и плыло дальше. Надо же, насколько оно было легким, что даже не уходило на дно. Оно плыло и плыло, пока его не нашел один старик в тельняшке, удивший рыбу. Кольцо по чистому совпадению оказалось на одной волне с крючком, поплавок которого в мутной воде покачивало из стороны в сторону. Когда человек почувствовал, что уже «клюет», он потянул за удочку, и из воды показался маленький пескарь. Вместе с рыбкой на крючке золотилось и кольцо.       — Вот это да… — сказал он, улыбнувшись, когда уже снял украшение. — Красота-то какая.