Постчеловеческое

О нас говорят: мы люди. Но мы — иное, Что-то, ещё не познанное, ещё не созданное пока. Над Москвой проплывают тёмным ковчегом Ноевым Многокилометровые зимние облака. Уплывают на них морские коровы, дронты и сумчатые волчицы, Уплывают и вирусы, которых косит малая доза пенициллина. Если скоро конец для нашего мира случится (а он случится), То людей никто не спасёт, не вытащит, не исцелит. Здесь закончилась сказка, и быль, и трагедия тоже: Люди скоро погибнут в собственном смоге и парнике. И теперь остаётся нашу историю подытожить, Мол, считали себя царями, стали — никем. И мы слышим: учёные паникуют и СМИ завыли, А в ответ им мы улыбаемся, говорим "Ну и что же?". Просто мы — не люди. Во всяком случае, не живые. Нам нельзя называться живыми: слишком многих мы уничтожили. Только кто мы тогда? Русалки, вампиры и упыри? Нежить — глаза без белков и ночью мерцают? Нет. Это только юнцы — те, что видели мёртвых разве что в гриме, Называют себя ожившими мертвецами. Что мы — природа? культура? Живое мы или мёртвое? Нас изучает психоанализ или теория чисел? Наши души — или наш софт — ещё не сделаны, только смётаны, Вместо реакций — примерные схемы, на месте памяти — чисто. Мы не знаем, как это — "одиноки", "спокойны", "рады", Мы забыли, что значит "страшно", не знаем, что значит "красиво". Но мы в чём-то едины с развязками, новостройками, автострадами, Мы едины с неоном и оргстеклом, мы едины с Сити. Мы приходим к Сити: рядом играет старый наивный блюз, Как услышать его, как понять людей? — Да никак. И над нами тянется башня по имени "Эволюция", Вьётся, сплетается, а потом обрывается ДНК. За окном раздаётся не-музыка — ровный тяжёлый рокот, И под грудью что-то стучит с ней в такт и звучит с ней в лад. И на город смотрят наши глаза — это башня по имени Око, Многометровый ярко-прозрачный квадратный глаз. И вокруг нас стоят холодные ровные стены, Вот из них нам и сделают новые клетки, новый скелет. И неон бежит по трубкам в рекламе, по нашим венам, Пробивается свет из-под наших перчаток, ногтей, колец. И мы смотрим глазами из алюминия и стекла, И они отражают подсветку высоток, ряды фонарей и фар, Свет в соседних домах, еле видные звёзды, ряды реклам, И не скроют от нас этот свет ни тучи, ни снег, ни морозный пар. Где-то рядом люди снуют в метро, над ними гудит магистраль — Это наша аорта, и сталь на месте гемоглобина в крови. Рядом с нами стоит башня Питер — наш брат, и башня Москва — сестра, И теперь не страшно стереть свою память, судьбу свою раскроить. Мы живём на границе города и души, восторга и злого отчаянья. Кто мы? Что мы? Куда мы? — Теперь уже всё равно. В нашем сердце и наших артериях ночью подсветку включают, Наше сердце сияет каждую ночь. И когда январь наступает, и тучи идут колоннами, Накрывая город плотным, в любую щель проникающим снегом. Только Сити стоит, как странной конструкции лодка, И идут туда после-люди, собираются после-твари в этом ковчеге. Там всё ярче сверкают дома — огромные маяки, И сияют наши сердца, и дороги в иное легки.