Одна мысль на двоих.

Я не знаю, кто он для тебя. Возможно, ты сама этого не знаешь. Но только слепой мог не заметить, как он тебе дорог.  — С.Коллинз

Она и сама-то толком не знает, как, когда и при каких обстоятельствах это получилось. Сколько бы не думала, не ломала голову над столь важным для неё вопросом, понять никак не могла. Она вспоминала множество моментов своей жизни, связанных с ним, различных ситуаций, но понять, когда она утонула в нём — просто непосильно для неё. Сколько бы она не пыталась, она не понимает, как вышло так, что её настроение зависит от того, увидит ли она его сегодня, обратит ли он на неё своё внимание. Она просто растворялась в его зелёных глазах, стоило ему только посмотреть на неё со своим лёгким, игривым прищуром. Он никак не воспринимал её. Просто милая девочка: добрая, открытая, всегда весёлая и совсем чуть-чуть влюблённая в него. Он никогда не придавал этому особого значения. Она совсем юна и, возможно, в силу своей простоты и сентиментальности попросту идеализирует его. Он воспринимал это как должное. Он знал, что когда вновь увидит её, будет встречен неподдельной радостью в милых глазках и не наигранной улыбкой. Она иногда плакала ночами в подушку, а свет, время от времени просачивающийся через плотную ткань портьер, давал ей знать, что это снова он приехал к её дому. И тогда приходилось поспешно приводить себя в порядок, чтобы не было видно следов недавних слёз, и ждать, когда он легонько постучит по её окну, чтобы она вышла на улицу. Затем они откупорят очередную бутылку красного вина и облокотившись о багажник его автомобиля, проговорят пол ночи о какой-то совсем неважной ерунде. Он рассказывал ей о своих проблемах, а она внимательно слушала, совсем изредка засматриваясь на него. Он знал это и всегда тихонько смеялся, произнося всего одну фразу: «Хватит витать в облаках, принцесса». А ещё он замечал следы от мокрых дорожек на её прекрасном личике. Но всегда, абсолютно всегда молчал. Он догадывался, что они там появляются по его вине, но настолько сильно боялся услышать правду, что никогда об этом не спрашивал. Он ведь даже не любил эту девчонку, ему просто нравилось её присутствие рядом. Ему нравилось тепло, исходящее от её тела и её запах. Запах какого-то дорогого парфюма, смешанный с её любимым гелем для душа. Она была отрадой и успокоительным для его души, а он для неё был просто целой вселенной. Она жила ради их коротких встреч и трепетных разговоров, а он приезжал тогда, когда нуждался в ней. Ни его друзья, ни её родные не подозревали об их общении, даже не догадывались. А она тихонько умирала от любви к нему. Однажды, когда он в очередной раз постучал в её окно, никто не вышел на улицу ни через две минуты, ни через пять, ни даже через полчаса. А потом он заметил небольшой листок бумаги, вставленный в оконный проём. Взяв его в руку, у него было всего одно желание — разорвать это злосчастное письмо и прижать к себе свою девочку, сказать, что никогда больше не отпустит, но теперь у него такого шанса нет. «Ты всегда был, есть и будешь для меня всем, но я так больше не могу. Мне просто больно. Я ухожу и надеюсь, что ты будешь жить дальше. Возможно, через много лет я вернусь и смогу спокойно смотреть тебе в глаза, но сейчас это выше моих сил. Не спрашивай у родителей где я, просто будь счастлив. — с любовью, К.» И именно в тот момент он понял одну вещь. Понял то, что разделило его жизнь на «до» и «после». Ему не нужен был никто в этой жизни, кроме неё. Он не хотел видеть рядом с собой никого, кроме этой взбалмошной, но такой родной и любимой девочки. И никто и никогда не сможет заменить ему её, а самое страшное, что всё, что у него от неё осталось — это пару фотографий в его телефоне, её красивый почерк на белом листке и тёмная футболка, которая после их последней встречи пропахлась её запахом. А ещё он понял, что их, казалось бы таких разных и по возрасту, и по взглядам на жизни, объединяло. Она всегда была, есть и будет для него всем, как и он для неё.