Проснись, Чимин-а

Чимин, на самом-то деле, счастлив. У него есть все для того, чтобы чувствовать внутреннюю гармонию и спокойствие: уютный светлый дом в красочной долине, чувство полнейшей защищенности, любимое дело и любящий его до беспамятства человек. Ни разу Чимин не смеет сетовать на свою жизнь и каждый новый день лишь благодарит высшие силы за все, что было ему дано безвозмездно. Свою пятую годовщину вместе Чимин с Тэхеном празднуют скромно, насладившись видом со своей веранды на огромное озеро, заснеженные горы где-то вдалеке, вкусным ужином и, конечно же, обществом друг друга. Им так хорошо вместе, что Чимину иногда кажется, что так не бывает, и что скоро он проснется, а все это закончится. После горячей ночи в объятиях любимого Пак крепко засыпает, но просыпается вовсе не у себя дома. Вокруг Чимина все бегают и суетятся, свет в помещении и за окном слишком яркий, поэтому он прикрывает веки в попытке его избежать. Рядом с ним сидит незнакомый парень, сжимает крепко его руку и, кажется даже, время от времени ее целует. Он выглядит болезненно-худым, а его глаза покраснели от слез, но все же, есть в них проблеск какого-то счастья. Чимин не может сказать ни слова, а от навалившейся вдруг усталости снова проваливается в сон. На следующий день вокруг его кровати периодически появляются люди, все больше и больше цветов, каких-то открыток и даже шарики. Как объясняет ему позже Хосок, тот самый парень, что держал его за руку, когда он проснулся, – Чимин пролежал в коме больше года. К слову, этот же Хосок называется его мужем, а чуть погодя, ближе к вечеру, он входит в палату с очаровательным малышом на руках. – Это наш сын, Чимин-а, смотри, как он вырос. Парень усаживает мальчика на кровать. Тот заинтересованно округляет глазки и протягивает руки к Чимину: – Папа проснулся! И, кажется, где-то после всего этого в груди Пака должно теплом разлиться безграничное счастье, но вместо него – пустота, и жгущая боль внутри. Проходят дни, за ними недели и месяцы. Чимин полностью восстанавливается физически после длительной комы, чего нельзя сказать о его душевном состоянии. Хосок, каждый день проводивший по несколько часов около его больничной койки, не терявший надежды даже когда врачи говорили, что ждать перемен бессмысленно, вдруг понимает, что его любимый будто... уже не его. Он не верит в какие-то потусторонние миры и прочее, ни в коем случае, но он верит своим глазам. По совету врачей они всей семьей переезжают за город, но это лишь приковывает Пака к одному-единственному месту с прекрасным видом на озеро. Чимин сутками сидит около окна и смотрит невидящим взглядом на осенний пейзаж. Их малыш топчется рядом, не решаясь подойти, чтобы залезть к папе на руки, как любил это делать раньше. У Хосока внутри что-то обрывается, когда он видит, как его любимые руки дрожат, сжимая маленькие ладошки; как губы, что он зацеловывал когда-то, произносят беспощадное: «Прости, малыш... я не помню». Чимин пытается, правда. Но вместо нужных воспоминаний обрывками ложных снов возникает облик Тэхена, голос, зовущий вернуться обратно, и их теплые вечера вдвоем. Он кричит по ночам, просыпаясь с его именем на устах, и бесконечно плачет в таких родных объятиях чужого человека. Чимин не знает, какая жизнь настоящая и жив ли он вообще, сгорая изнутри от терзаний с каждым новым днем все больше. – Хосок, – в одну из подобных ночей сорванным голосом шепчет Пак, – Хосок, я же любил тебя? Чон непроизвольно ежится от прошедшего времени в словах любимого и непозволительно долго молчит, поглаживая кольцо на безымянном пальце мужа. – Тогда почему я помню его, а не тебя? Чон не знает ничего, что могло бы объяснить странные осложнения, но он знает все о своих чувствах к Чимину. И уверен в том, что не позволит ему так страдать. – Я помогу тебе вернуться. Это кажется полнейшим безумием, десятки докторов отказываются браться за такое, объясняясь отсутствием нужных причин для этого и последующей ответственностью за весьма вероятные последствия. Но спустя месяц они находят исследователя, который соглашается ввести Чимина в искусственную кому. Если любишь – умей отпускать. Хосок снова крепко держит ладонь любимого, когда это все-таки происходит, и эгоистично робко просит лишь об одном: «Я готов ждать, сколько угодно, только вернись». Чимин просыпается с яркими утренними лучами, чувствуя на себе чей-то пытливый взгляд. Воздух пропитан свежестью и отдаленно знакомыми запахами, отчего открыть глаза становится страшнее, чем когда-либо. Пока он борется с внутренними страхами, его щеки, отвлекая, касается чья-то теплая рука. Чимин от этого маленького прикосновения словно оживает, а в голове проносятся сотни моментов и воспоминаний. Около него, совсем рядышком, наблюдая с таким трепетом за его пробуждением, лежит Тэхен. – Я так долго ждал тебя, – заправляя непослушную Чиминову прядку за ухо, обжигает он своим баритоном, – боялся, что не придешь. – Как я мог не прийти, если ты меня звал? И, кажется, где-то после этого в груди Пака должно холодом разлиться безграничное сожаление, но вместо него, наконец-то, расцветает такое желанное счастье.