Рейта предпочел бы никогда в своей жизни не влюбляться. Он бы предпочел никогда в жизни не испытывать то, что называют светлым и ярким чувством. Жалкая и дешевая ложь. Слащавые и замечательные книги, которые написаны про взаимную любовь, придуманы для маленьких наивных девочек. Родиться и существовать в мире, где за такое благородное чувство, если оно не взаимно, мучаешься не только с разбитым сердцем, а еще и с цветами. Рейта предпочел бы вообще не рождаться в этом мире.
Акира встает с пола и стирает с губ слюну. В туалете веет ароматом цветов, крови и отчаянной усталости. Он нажимает кнопку спуска на унитазе и смотрит, как розоватые лепестки пиона исчезают в вихре воды. Хотелось бы и ему так же исчезнуть, чтобы не мучиться. Он проводит пальцами по волосам и немного ерошит их, пропуская влажные пряди сквозь пальцы. Сузуки немного вздрагивает, когда в дверь стучатся, и раздается обеспокоенный голос.
– Все хорошо, Акира? – голос Урухи немного глухой, а стук повторяется еще раз.
– Да, все в порядке, можешь не беспокоиться, я сейчас выйду, – Акира подходит к раковине, включает ледяную воду, ополаскивает лицо и полощет рот, чтобы избавиться от горьковатого привкуса цветов. Он выходит буквально через пять минут и тут же сталкивается с обеспокоенным взглядом Койю. – Не смотри на меня так, будто бы я при смерти, ну, – Сузуки усмехается и хлопает гитариста по плечу, проходя мимо. Он намеренно не хочет ничего слышать про то, в какие опасные игры вступил.
Акира заходит в студию, потягиваясь, и на глаза попадется умилительная картина. На диване под тремя толстовками лежит Таканори, свернувшись в комочек, и спит. Он мягко улыбается и достает из шкафа шерстяной плед, который они решили принести в студию, зная, что каждый из них будет ночевать в этом месте. Он аккуратно убирает кофты, а сердце нещадно начинает колоть, и корни больнее стискивают легкие, когда он понимает, что две толстовки принадлежат ему самому. Сузуки сглатывает вязкий ком из лепестков, подавляя рвотный позыв, и накрывает нахмурившегося вокалиста. Ему нестерпимо хочется закричать, сказать, что он больше не может так существовать, потому что это не жизнь. Но он не делает этого, потому что кто он такой?
– Уж лучше отпусти меня, – шепчет Акира и проводит ладонью по жестким волосам Таканори, убирая пряди со лба.
Он садится рядом на кресло, словно сторожевой пес, который охраняет сон своего хозяина. И он не может отрицать такое сравнение.
Акира разлепляет глаза и моргает несколько раз, чтобы сфокусировать зрение. Стол и диван, на котором спал вокалист, плывут, а к горлу подступает нераскрытый бутон пиона. Он вскакивает на словно сделанные из ваты ноги, и краем глаза замечает рядом мельтешение и сквозь звон в ушах, слышит обеспокоенный оклик. «Надо выйти из комнаты, надо добежать до туалета или хотя бы до урны. Нельзя, чтобы он увидел», – в голове набатом бьется и вызывает пульсирующую боль. Жизнь и организм ненавидят его, потому что он не успевает сделать еще двух шагов, как его скручивает, и изо рта вырываются бутоны пионов. Он кашляет кровью и задыхается, хватаясь за пол и стену, чтобы хоть на что-то опереться. Его рвет нераскрытыми бутонами, лепестками и листьями. Рейта, задыхаясь, пытается вытащить корешок, который начинает прорастать, но не получается вытащить его целиком, только оторвать мешающий дышать кусок. Он загнанно дышит, стирая дрожащими руками слезы и кровь. Комнату снова окутывает тяжелый аромат пионов и крови. И непонятно что из этого печальнее всего – его позор или то, что цветов стало больше.
– Акира! – обеспокоенный и взволнованный голос раздается около правого уха, а на лбу оказывается холодная ладонь. Другие крепкие руки подхватывают его и стараются поднять. Он не может понять, кто его поднимает, но перед собой он видит испуганное лицо Таканори. Цветы перестают душить.
Его укладывают на диван Такашима и Ютака, бережно накрывая пледом, которым до этого был накрыт вокалист. Запах тут же ударяет в ноздри и внутри становится спокойнее и болезненно одновременно. Организм принимает то, что нельзя принимать.
– Я же говорил, что надо было покончить с этим еще тогда, – обреченно выдыхает Койю и садится в ноги Сузуки. Гитарист чувствует, как на него устремляются три пары удивленных глаз, и закусывает губу. Они ничего не знают, да. Они ничего не знают и не должны знать. Такой был уговор у него и у Акиры. Сузуки сипло дышит, закрыв глаза. Никто не убрал то, что вышло из него. В комнате до сих пор витает аромат. Теперь это аромат ранних летних пионов.
– Какого черта это произошло? – Таканори нарушает наступившую тишину и смотрит то на лепестки, то на самого Акиру. – Такашима, расскажи.
– Мне тоже интересно, какого черта это случилось, – в разговор вступает Широяма, который поджигает сигарету и отходит к столу, чтобы не раздражать сигаретным дымом напрямую.
– Я ничего не скажу, – хрипит Акира и кладет ладонь на глаза. Они слезятся, и в груди начинает опять невыносимо ныть. «Прекрати на меня так смотреть, Таканори, прекрати заботиться. Я умираю из-за тебя. Мне больно, перестань». Он зажмуривает глаза, позволяя нескольким слезинкам скатиться по вискам и упасть на обивку дивана.
– Прости, Аки, я не могу больше это скрывать. Они могут это знать, – тихо шепчет Койю и сжимает свободную руку басиста. Он переводит взгляд на мужчин и выдыхает. – Я не знаю, когда точно он заболел, – Такашима смотрит в пол, собираясь с мыслями, чтобы продолжить и сказать то, что надо. – Но, когда полгода назад я был у него, Акира ушел в ванную комнату и не появлялся достаточно долгое время. Я забеспокоился, постучался к нему, дверь открылась, и я увидел, как он сплевывает лепестки, – он переводит дыхание, чувствуя, как Акира слегка сжимает его ладонь. – Все вы знаете, что это означает. Безответные сильные чувства превращаются в цветы. Это редкая болезнь, которая…– Уруха спотыкается на словах и дальше продолжать не может.
– Дальше вы и сами знаете, к чему все это приводит, – заканчивает Акира, отпуская руку гитариста и еле-еле поднимаясь с дивана. – Теперь вы все знаете. На группе это никак не скажется, я так же буду выступать, как и выступал до этого, поэтому…
– Удали их, – Таканори резко и глухо прерывает басиста, устремляя взгляд шоколадных глаз прямо на мужчину.
Акира вздрагивает всем телом и устремляет взгляд на бледного Матсумото. «Не смей так говорить. Не проси меня убивать чувства к тебе. Прекрати, заткнись». Ему неимоверно сильно хочется встряхнуть вокалиста и выкрикнуть все это в лицо, потому что…
– Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? – Сузуки ведет плечом, встает слегка пошатываясь, обходит Широяму и направляется к растению, чувствуя на себе внимательные и обеспокоенные взгляды. Он подбирает салфетками лепестки, стебли и выбрасывает их в мусорную корзину. – Это моя расплата за то, что я чувствую. Они делают меня человеком, через кровь, мучения и боль, но, – Акира смотрит на круглый, окровавленный не раскрывшийся шарик пиона и усмехается. – Это мои эмоции и чувства.
Сузуки вытирает кровь чистыми салфетками, протирает влажными пол и выбрасывает все.
– Извините, что пришлось увидеть это, – он хмыкает и выходит из студии, оставляя позади себя свинцовую тишину.
– Он же может умереть, идиот, с этим нельзя шутить. Почему ему не могут ответить взаимностью? – Таканори шепчет на грани и садится в кресло, обхватывая голову ладонями.
– «Знал бы ты всю правду, ты бы винил себя, я не могу больше сказать ничего, прости, Така», – думает Такашима и смотрит на вокалиста, а у самого внутри все переворачивается.
Акира не выходит на связь четыре дня после приступа, он попросил отгул у Ютаки и менеджера, ссылаясь на плохое самочувствие, и попросил никому не говорить. Цветы стали агрессивнее, просыпаться от удушья стало делом привычным и обыденным. На вторые сутки, он спит уже часа два вместо положенных семи. Он лежит в кровати, размышляя о том, что может быть и стоило рассказать Таканори, может, стало бы легче. После отказа он бы стопроцентно пошел и удалил эти цветы. Без взаимности и эмоции не нужны, а музыку исполнять можно, наверное, и так. «Вранье!» – кричит внутри, и сам Акира прекрасно понимает, что это действительно не более чем ложь и желание обмануть самого себя.
Он вздрагивает всем телом, когда телефон оповещает о новой смс. Сузуки берет айфон, и внутри все снова рушится, когда он видит отправителя. Таканори неустанно писал ему все эти четыре дня, утром, днем и вечером. Он присылал какие-то фотографии, наброски песен, обеспокоенные смс и даже обругал его недавно. Акира хочет сделать так же, как он делал до этого, а именно отключить звук и снова улечься, в ожидании нового приступа. Но на глаза попадается текст, и Сузуки хочет умереть, чтобы сейчас же все цветы вырвались из его тела.
От кого: Така
Я стою под твоей дверью, если через 5 минут не откроешь, я начну стучать и перебужу твоих соседей.
Акира вздыхает и понимает, что выбора у него нет. Это же Таканори. Человек слова и дела. Если он сказал, что сделает так, значит, он действительно так сделает. Он надевает какую-то белую футболку, что висела на стуле, и идет открывать дверь.
– Еще бы десять секунд и к тебе бы уже звонили соседи, – вместо приветствия отзывается Таканори и без приглашения входит в квартиру басиста. Акира успевает заметить лишь синяки под глазами и подметить, что вокалист стал еще меньше, а может это просто такая толстовка.
– Стесняюсь спросить, что ты тут делаешь? – Сузуки вздыхает, отодвигая небрежно снятую обувь Матсумото с прохода. Сам вокалист уже спокойно сидел на кровати басиста и напряженно смотрел на гору салфеток и лепестков.
– Все эти дни я изучал твою болезнь и пытался найти решение, найти помощь, но… – Таканори закусывает губу и шумно выдыхает. – Но я не могу никак помочь тебе. Я не знаю, кто этот человек, и почему он тебя отвергает. Ты же…ты же Акира Сузуки. Если тебе так больно, то удали их, я читал, что эмоции возможно восстановить после долгой-долгой реабилитации. Мы уйдем на перерыв с группой, слышишь? – Таканори отчаянно и от всего сердца хочет помочь. Палач, который даже не подозревает об этом.
Сузуки подавляет новый порыв лепестков вырваться наружу, чем больше и ближе Таканори становится, тем сложнее предотвратить приступ, потому что такое родное и недосягаемое оказывается близко и далеко одновременно. Он устал, правда устал скрывать, терпеть, задыхаться ночами, в буквальном смысле выплевывать органы. Он совершенно к месту вспоминает, как вчера был у врача, и ему сказали, что долго не протянет, если не сделает хоть что-то. Корни оплели сердце, повезло, что не прорвались сквозь него и не вылезли наружу.
– Акире Сузуки недолго осталось, – басист крутит в руках зажигалку, которую ему подарил Юу и смотрит в не закрытое шторой окно, где все черным-черно, даже луны не видно. – Цветы уже там, где не должны быть. Я люблю тебя, Таканори, и я устал блевать твоими цветами, – он качает головой, сдерживая слезы горечи и обиды на судьбу. – Почему твои цветы означают сострадание? Почему, Таканори?
В ответ ему раздается тишина. Он никогда не думал, что признание будет именно таким, а не за пьянкой, не за глупым диалогом или после работы. Он произошел именно так: драматично, слезно и так отвратно, именно так, как Акира ненавидит, как в дешевых фильмах.
– Мои цветы…? – Матсумото выдавливает из себя слова и смотрит на свои дрожащие ладони. – Значит Койю не соврал.
– Ты сидишь в моей груди, Така, и я ничего не могу с этим делать. Мне дали еще месяц на раздумье - делать операцию или умереть в адских муках и быть самому себе могилой, украшенным цветами, – Сузуки разминает шею и откладывает зажигалку на стол, хмыкая. – Я не прошу меня полюбить и жалеть. Койю не смог долго держать это в секрете, поэтому…
Он замолкает, когда вокалист подрывается с кровати и не уклоняется, когда кулак точно прилетает в лицо, разбивая губу. Драматичность момента можно описать как еще одно посмешище в его жизни.
– Ты…– Матсумото резко выдыхает и понимает, что не знает, что сказать на это все. Он поддается вперед и крепко обнимает Акиру за торс, прижимаясь. – Я..я не знаю, что мне делать. Дай мне месяц.
Дни превращаются в сумбурную кашу. Таканори позволяет Акире обнимать себя, держать за руку, засыпать рядом, потому что таким образом приступы сокращаются. Потому что он виноват, но он не может понять, что чувствует сам.
– Твой аромат меня успокаивает, цветы не бушуют, – как-то говорит Сузуки и трепетно его обнимает, ласково прижимая к себе.
Таканори прикрывает глаза и убирает текст с новой песней, бросая взгляд на заснувшего Акиру.
– Я иногда не могу дышать, а иногда просыпаюсь уже с лепестками во рту, а еще вчера я выплюнул целый распустившийся бутон, – он сонно хмыкает, говоря о своей боли так обыденно, будто бы это не он сам проживает все это. – Тебя любить больно и так красиво, Така, – Акира совсем проваливается в сон, но руки очень крепко обнимают вокалиста.
Матсумото страшно, что в один момент Акира не придет, не посмеется, не пошутит, не будет доставать его и всю группу. Он боится, что все кончится, и в этом будет он виноват.
– Глупо винить себя за то, что ты не можешь сделать, – как-то говорит Сузуки, когда они сидят в гримерке и Таканори лежит у него на коленях, как они делали всегда. – Не думай обо мне, я выживу, – он кашляет, и вокалист успевает заметить на ладони кровь и лепесток прежде, чем Акира тянется за салфеткой, закрывая рот рукой.
Таканори чувствует, как Акира его любит, чувствует через прикосновения, а ответить на них почему-то страшно, потому что будет выглядеть неискренне.
Еще несколько дней проходят медленно и тягуче, только приступы снова жуткие и Акира все меньше подходит и касается. Таканори случайно открывает на компьютере Акиры не свою почту и видит анализы, а также разрешение на госпитализацию. Он смотрит на календарь, что висит на стене и видит, что месяц заканчивается через две недели. Вокалист закрывает почту и делает вид, что ничего не видел.
На следующий день, он видит в мусорной корзине часть корня и снова не раскрывшиеся бутоны. Через день Сузуки берет внеплановый отпуск и исчезает. У него выключен телефон, а в квартире никого нет. Соседи все же разозлились на него, когда Таканори в очередной раз дубасил в дверь.
Таканори проклинает себя, потому что адрес больницы не запомнил, дату операции тоже, а Койю, Широяма и Ютака упрямо молчат и не говорят, куда делся Акира. Его бесит, раздражает ситуация и то, что он не может ничего сделать. Почти прошел месяц, до внеземной любви к Акире далеко, но нежное и трепещущее чувство зарождалось давным-давно. Он обзванивает все больницы, которые знает, частные клиники, угрожает медперсоналу, если они не скажут, где находится Акира Сузуки, то он уничтожит их. После очередной неудачи, он едет к Такашиме, понимая, что если не скажет по-хорошему, то будет драться. Он садится в свою машину, закуривая энную сигарету, и начинает что-то набирать в своем телефоне, пока его смс не обрывается телефонным звонком Широямы.
– Что тебе, Юу? – Матсумото рявкает и тут же затягивается, мысленно чертыхаясь, что так нагрубил.
– Полегче, Така. Я знаю, где Акира. Я скину адрес смс-кой, но никто не должен знать, что номер от меня, – Юу хмыкает и сбрасывает телефон, а буквально через двадцать секунд приходит смс с заветным адресом.
🌸🌸🌸
Акира думает, что сейчас все это исчезнет. Буквально через два дня все кончится. Для него кончится нормальная жизнь. Без Таканори внутри. Ему было так хорошо, когда вокалист был в его руках, можно было его обнимать, и самообман почти удался. Только стоило расстоянию между ними увеличиться, он задыхался, а цветы стали пробиваться сквозь кожу. Он лежит в своей палате, он вспоминает, как умолял одногруппников не говорить, куда он поехал Матсумото. Так легче. Пусть он ничего не знает.
Сузуки прикрывает глаза, слегка морщась от иглы в вене, и с интересом смотрит на дверь палаты, за которой происходит какой-то кавардак, шум и гам. Больница странное место - тут все бывает: и смех, и слезы, и рождение, и смерть. Дверь в палату распахивается, и на пороге стоит бледный, измученный Таканори Матсумото, который загнанно дышит и подходит к нему, не обращая внимания на предупреждения медсестры вызвать охрану.
– Не смей удалять меня, – он падает на колени перед кроватью и смотрит на свои руки. – Не смей вырывать меня с корнями. Не смей убивать меня, когда я почти полюбил тебя, Акира. Не смей, не смей, иначе я заболею тоже, потому что ты меня разлюбишь.
🌸🌸🌸
Акира склоняется над унитазом и вновь выплевывает лепестки. Он чувствует, как к спине прижимается Таканори, ласково обнимая за живот одной рукой и поглаживая второй грудь, чтобы облегчить хоть как-то страдания Сузуки.
–Вытащи их, Аки, все закончится, я люблю тебя, – Матсумото тихо шепчет в затылок, слушая хрипы и ощущая своим телом боль басиста. Он зажмуривается, когда слышит треск стеблей и рвотный звук, который издает Акира. – Пусть они все выйдут, – Таканори не перестает шептать бессвязный бред пока не понимает, что все закончилось. Акира больше не хрипит, а грудь вздымается только от тяжелого дыхания, а не ужасных хрипов, как было это порой.
Сузуки облокачивается спиной на грудь вокалиста и стирает левой ладонью дорожки слюней и слез, которые, казалось, обрамляли все лицо и шею. В правой руке он сжимает кровавый сорняк пиона, с которого капает кровь и желчь.
– И это сидело во мне, представляешь? – Акира слегка поворачивает голову назад, вытягивая небольшой куст пиона. Он весь в крови, но тем не менее такой прекрасный.
– Выкинь его, иначе меня сейчас стошнит, – Таканори вжимается носом в затылок мужчины и зажмуривается, чуть сильнее сжимая свои объятия.
Они выходят из ванной комнаты через некоторое время, когда убрали все с пола и вымыли раковину с унитазом, не оставляя ни единого лепестка. Акира потягивается и впервые за долгое время чувствует себя здоровым и легким человеком. Он обнимает Таканори за талию и притягивает к себе, утыкаясь носом в жесткие из-за постоянного лака волосы.
– Если бы не ты, – он не договаривает, а лишь еще крепче обнимает вокалиста и целует в макушку. И каждый это понимает по-своему: Акира - во спасение, Таканори - во грех.
Матсумото отстраняется от Сузуки, берет его за руку, переплетая пальцы и тянет его прочь из ванной. Они заходят в их уже общую спальню, и Таканори усаживает Сузуки на мягкую кровать, а сам усаживается на колени, лицом к басисту. Он с минуту смотрит в теплые, слегка насмешливые, родные глаза, смотрит на прямой нос, на пухлые губы и выдыхает. Почему он не полюбил раньше? Почему он заставил его так мучиться? Почему?
– Прекрати думать об этом, Така, – Акира проводит тыльной стороной ладони по щеке вокалиста, который тут же льнет к ней, чтобы продолжить прикосновение. – Все обошлось, – он шепчет в уже слегка подрагивающие губы и целует их, заставляя полностью утонуть в ощущениях.
От Акиры все равно пахнет пионами, и этот аромат нельзя возненавидеть. Цветы, которые обозначают сострадание? Интересно, а на кого оно направлено? Таканори выгибается в сильных руках и более отчаянно жмется, ищет больше прикосновений, больше ласки. Он теряется в шепоте, он тонет в том, что дарит ему Акира, и пытается отдать чуть больше. Таканори зарывается в пряди на затылке и отрывает Сузуки от своей шеи, чтобы снова поцеловать его, снова ощутить, что все закончилось. Что больше не будет приступов, он больше не будет просыпаться в ночи и вслушиваться в дыхание, подсчитывая, когда будут хрипы, чтобы разбудить Акиру и облегчить его рвоту. Больше не будет страха просто проснуться и увидеть вместо лица, цветы или вообще никого. Таканори старается отрицать страх, он сжимает руками и ногами Сузуки, слыша тяжелый вздох и фырканье, смешанное со стоном.
– Я люблю тебя, – Матсумото выдыхает и слышит ответное признание, которое тут же утопает в новом поцелуе.
Таканори без интереса листает что-то в телефоне, лежа в домашнем халате в кровати, поглаживая свободной рукой волосы Акиры, который устроился на его коленях. Сузуки готов мурчать довольным большим котом, понимая, что все удушья, бессонные ночи и мучения стоили любимых рук, любимого тела и любимого человека целиком. Он переворачивается со спины на бок, чтобы уткнуться носом в живот, но на глаза попадается небольшая колбочка, похожая на прозрачный подсвечник, что стоит на тумбе и внутри него бутон. Акира приподнимается на локтях, вглядываясь в цветок.
– Така, зачем тебе это? На кой черт ты оставил бутон, который был в моих легких? – он слегка морщится и серьезно смотрит на абсолютного спокойного мужчину.
– Это мое напоминание о том, что я причинил тебе столько боли, что не успел вовремя позаботиться о тебе. Это напоминание твоих чувств ко мне, – Таканори говорит ровным и спокойным голосом, также устремляя взгляд на небольшую вазочку. – Мое напоминание о том, насколько сильно я тебя люблю, Акира.
