***
Примерно месяца полтора назад после одного из концертов, Ховард решил заглянуть в номер к товарищу по группе, но стоило только ему открыть дверь, как из неё с криками вылетела какая-то девушка с глазами полными ужаса, а вслед ей слышались проклятья и звук битого стекла. Заглянув в номер, Дом застал Мэтта в состоянии разрушения всего вокруг себя. Конечно, он знал о том, что Беллами бывает весьма нервным, импульсивным и имеет привычку кидаться вещами в неугодных. Доминик всегда старался уравновешивать взбалмошный характер друга своим спокойствием. Но то состояние, в котором Мэтт прибывал на тот момент, переходило все границы. Резко среагировав, Дом повалил Мэтта на ковёр, навалившись на него всем весом и прижав его запястья к полу. Благо сделать это было достаточно легко из-за крайне хрупкого сложения Беллами и его маленького веса. Увидев, зрачки Мэтта расширенные настолько, что практически не было видно голубой радужки, Дом понял, что тот употреблял наркотики, при том что-то потяжелее привычных галлюциногенных грибов. Ховард хотел просто вызвать скорую, чтобы врачи привели Мэтта в чувства, но тот лишь при упоминании об этом, пытался вырваться и нанести ущерб не только окружающим его предметам, но и Доминику. То же самое происходило и с прибежавшими на шум Крисом и Томом. Беллами никого не хотел подпускать к себе. Никого, кроме Дома, изо всех сил прижимавшего к себе активно царапающегося и кусающегося Мэтта, пока тот не успокоился и обессилено не повис на шее Доминика. После этого случая с Мэттом была проведена строгая беседа и был усилен контрольно его действиями. Конечно, товарищи по группе не были ему няньками, но в какой-то момент всё зашло слишком далеко, и они поняли, что если сейчас не вытащить Мэтта из всего этого, то жизнь их друга может пойти под откос. Мэтт обещал, что ничего подобного больше не повторится, и он не собирается употреблять наркотики. Однако заставить его отказаться от периодического употребления галлюциногенных грибов никто был не в силах.***
Доминик быстрым шагом подошёл к Мэтту и резким движением сдёрнул с него одеяло. Мэтт непроизвольно сжался от прохладного воздуха, коснувшегося обнаженного торса. Дом грубо схватил тонкое запястье Беллами и разогнул его руку. На локтевом сгибе были свежие синяки. — Мэтт, опять? — Он с раздражением смотрел в небесно голубые глаза, полные детской невинности. — Я думал, мы всё решили в прошлый раз, — он с силой швырнул руку Мэтта, не заботясь о том, куда и как она приземлится. — Тебе плохо? — Спросил Дом глядя на тощее с выпирающими рёбрами и ключицами тело Беллами, дрожащего казалось каждой клеточкой. Тот едва заметно кивнул, обхватывая себя руками. — Дальше будет только хуже, Мэтт. Если ты не прекратишь это… Ховард твёрдо решил, что теперь будет следить за другом, ибо контролировать себя сам Мэтт никогда не умел. И последнее время ситуация зашла слишком далеко. Если раньше поведение Мэтта можно было оправдать тем, что он уже взрослый, у него и своя голова на плечах есть, то теперь стало понятно, что с некоторыми привычками придётся завязывать. Всем вместе. — Тебе надо поесть, — смягчив тон, сказал Дом. — Я не голоден, — отозвался Мэтт. Ему действительно не хотелось есть, даже от одной мысли об этом начинало мутить. — Я не поверю, что ты ел сегодня, у тебя в холодильнике мышь повесилась, — Дом знал, что Мэтт и раньше мог не есть пару дней, просто забывая об этом за работой в студии или по каким-то ещё, понятным лишь одному Беллами причинам. Доминик старался напоминать ему о еде, так как голодание было не полезно при физических нагрузках Мэтта и его слишком маленьким даже для его роста весом. — Не ел, — честно признался Мэтт. — А вчера? — Спросил Дом, уже зная ответ. Мэтт отрицательно покачал головой. — Кажется, позавчера последний раз. Точно, — снова хихикает, будто бы в этом есть что-то смешное. — Если ты не начнёшь нормально жрать, я сдам тебя в психушку как анорексичку, — раздраженно бросил Дом и отправился на кухню искать хоть что-то съедобное. Найдя на кухне из уцелевшего только овсянку (истинно по-британски), Дом решил, что это отличная полезная еда. Тем более он смутно помнил, что отваренную на воде и без соли овсянку рекомендуют есть даже при отравлениях. Поколдовав над нехитрой кашей, Дом взял тарелку и направился обратно к Мэтту. — Я же сказал, что не голоден, — от одного вида склизкой каши в тарелке у Мэтта скрутило живот. — Тем более я не буду есть… это… — Как будто кроме этого была хоть какая-то еда, — Доминик старался сохранять терпение, но своими капризами Беллами начинал напоминать ему плохо воспитанного ребёнка. — Не заставляй меня кормить тебя из ложки. Но кормить Мэтта из ложки всё же пришлось. Никакие уговоры не действовали на него, а Дом не мог себе позволить разрешить ему дальше гробить своё здоровье. Начиналось всё неплохо, Мэтт даже смог заставить себя проглотить первую ложку склизкого и безвкусного творения Доминика, со второй ложкой дела обстояли тяжелее, но как только третья порция ненавистной каши оказалась в желудке Мэтта, он, не выдержав, перекинулся через край кровати, и его стошнило на пол. Доминик посмотрел на особенно бледное на контрасте с выкрашенными в насыщенно чёрный волосами лицо Мэтта и, тяжело выдохнув, отставил тарелку в сторону. — Я сейчас просто приготовлю тебе чай, — он снова удалился на кухню, чтобы через несколько минут вернуться с чашкой тёплого сладкого чая. Пока Мэтт маленькими глотками опустошал свою чашку, Доминик вымыл пол в спальне и убрал осколки стекла на кухне. Закончив с уборкой, он вернулся в спальню и сел на край постели Мэтта, который в свою очередь, свернувшись клубочком устроил голову на коленях Дома. Доминик, накрыв Мэтта одеялом, легко провёл пальцами по его выступающим позвонкам и запустил руку в густые мягкие волосы, мягко массируя кожу головы. По успокоившемуся дыханию Мэтта, Дом понял, что тот заснул. Он смотрел на спокойное лицо Мэтта и на его подрагивающие густые длинные ресницы. Он и сейчас, как в первые дни их знакомства, видел в Беллами ребёнка, брошенного семьей, которая даже не интересовалась его жизнью. Он всегда казался Дому бесконечно одиноким и нуждающимся в ком-то. И Доминик знал, что ближе него у Мэтта никого нет, что он один заменил ему всю семью. Он был его другом, но в какой-то мере чувствовал ответственность за него, что-то, не позволяющее оставить Мэтта одного. Им ещё многое предстояло пережить вместе, доказывающего, что ближе друг друга у них нет никого. Но пока что Мэтт спал чуть беспокойным сном, уложив голову на колени Дома, невесомо поглаживающего его гладкую щёку. И всё должно было быть хорошо.