20 глава. Во имя любви, во имя чести
19 апреля 2020 г. в 19:21
Последнюю ночь у целебных источников Гномьих гор Маэ решил провести так, как велело сердце, и выскользнул из дворца по связанной узлами простыне из окна второго этажа. Его побег удался, благодаря тому, что стража не верила в то, что тихий, во всем покорный воле старшего брата-короля — младший принц дома тан Крэсс — Джарамаэ совершит столь храбрый и безрассудный поступок.
Исчезновение принца из опочивальни летней королевской резиденции, используемой не больше двух раз в год, заметили лишь глубокой ночью. Но когда стража пришла к покоям, занимаемым их капитаном князем Валларом Даэроном, чтобы доложить о случившемся, обнаружилось, что исчез и дроу. И только Луна знала тайну — младший принц и князь тёмных ушли из замка вдвоем.
Оседлав могучего жеребца, дроу посадил перед собой принца и, укрыв своим теплом от ночной прохлады, направил скакуна к источникам. Оказавшись в укромном месте на берегу шумных целебных ручьёв, сплетавших свои водяные косы у отлогов гор в одну неглубокую, но широкую гладь, дроу снял тан Крэсса с седла и, прижав к груди, понёс к заранее приготовленному любовному гнездышку.
Ещё днём князь тёмных, безбожно исчерпав запас магических амулетов, согнул густые кроны трёх ив в шатёр, устлал землю мхом и нагромоздил валуны в стену, укрывая убежище от чужих глаз. Внутри расстелил меховое одеяло, бросил шёлковые подушки и припрятал в хрустальных водах запечатанный воском глиняный кувшин с архинтским вином, чтоб охладить драгоценный сок лозы.
Опустив возлюбленного на меха, Даэрон, разлив багровое великолепие по медным кубкам, подал один из сосудов принцу и пригубил вслед за ним.
— Тепло ли тебе, радость моя? — спросил с нежностью.
Маэ улыбнулся:
— Не беспокойся обо мне. Целебные источники сделали своё дело, я забыл о болезни.
Князь, растянувшись рядом сильным рослым телом, облачённым в клёпанную кожу, пропустил сквозь пальцы шелковистые пряди волос принца.
— Видеть тебя, угасающего от лихорадки, было настоящей мукой, — признался он. — А невозможность помочь и дотронуться до тебя рвала моё сердце на части.
Принц стрельнул бровками:
— Почему же ни слова мне не сказал о том, что мучило тебя? — спросил с затаённой обидой. — Я видел тебя рядом с собой, когда сгорал в трясучке, но думал, что ты плод моего бреда.
Валл со вздохом опустил руку.
— Я был рядом — приходил, когда слуги, умаявшись, засыпали. Прятался за иллюзией, только бы увидеть твоё лицо. Джарамаэ, — дроу поднёс тонкую кисть принца к своим губам и поцеловал кончики подрагивающих пальцев, — любовь к тебе поглотила меня без остатка. Я впервые познал, что значит страх. Я не боюсь стали, стрел и яда, я страшусь лишь одного — потерять тебя.
Бледные щеки тан Крэсса зарделись румянцем.
— Это ты уговорил короля отпустить меня к источникам? — тихо спросил он.
— Я знал, что нужно увезти тебя из дворца, — подтвердил князь. — Ты задыхался в его стенах не только из-за болезни. Такому как ты, Маэ, нужна свобода, и тот, кто будет любить тебя, сделав своим…
— И ты, — оборвал он с внезапно нахлынувшей тоской, — сделаешь меня таким? Объявишь перед всем миром, своим отцом и семьёй, что любишь меня, кер Даэрон?
Дроу напряг плечи и, перевернув его руку, осторожно прошёлся губами по ладони, не ведавшей мозолей от упражнений с мечом.
— Я хотел бы этого больше, чем чего-либо другого, — ответил с печалью. — Но ни твой брат, ни мой отец не дадут согласия на наш брак. Король людей никогда не породнится с дроу, как бы ни был знатен его род.
— А ты не спрашивай, уведи меня, как тать* коня, — выдохнул Маэ, ухватив его за камзол, — и сделай своим!
— Породив ссору между королём и моим родом? Людьми и дроу?
— Ты сказал, что боишься потерять меня, так как отдашь другому? Брат уже нашёл мне жениха, и тот увезёт меня в далёкий край, где я умру без тебя, Валл!
Джарамаэ со всхлипом уткнулся лбом в грудь дроу, обхватив его с отчаянной силой.
— Не знаю, откуда мне это ведомо, Валл, но мне не жить без тебя, — прошептал ломким голоском. — И моя смерть принесёт ярь* и горе.
Даэрон нахмурил брови, слушая его шепоток, и потянулся обнять возлюбленного, уводя от страшивших мыслей.
— Я не позволю этому случиться, — твёрдо пообещал он, — верь мне, любовь моя.
И он поверил, потому что ждал именно этих слов и последовавших за ними ласк, подкрепляющих уверенность в том, что по жизненной стезе идти им предстоит рука об руку, наперекор всему.
Даэрон накрыл его собой, и весь мир сосредоточился для тан Крэсса пределами их укрытия. Пускай за его стенами бушует ветер, пуская рябь по водам ручья, качает кроны вековых деревьев, и далёкий горизонт сверкает всполохами приближающейся грозы — внутри созданной ими крошечной вселенной играла своя музыка: шорох одежд, любовных признаний и жаркого томления.
Руки Маэ обвивали шею дроу. Губы коснулись губ, впуская следом язык и терпкий вкус вина, опьяняя, кружа голову. Распахнув полы узорчатого к`илтара* принца, предписанного для ношения суровым дворцовым этикетом, Валл, задрав его рубашку, закружил языком влажные вихри на ключицах и шее тан Крэсса. И не было для дроу песни слаще стонов Маэ, трепещущего под его руками. А услышав рваный шепоток, умолявший его взять нетерпеливое тело поскорее да поглубже, и вовсе потерял голову от дозволенного ему права обладания.
— И без браслета брачного ты мой супруг, — выдыхал князь в губы любимого. — Другого мне — ни живой, ни мёртвый не навяжет… Богами ты мне дан, Джарамаэ тан Крэсс, и ни одному смертному тебя у меня не отнять…
От такого признания пламя полыхнуло по венам принца и, оттолкнув от себя дроу, он выскользнул из широких штанов, подвязанных на талии плетённым поясом, к`илтара, рубашки, и лёг спиной на меха. Так же спешно сбросил с себя одежды и князь. Избавившись последним от исподнего и сапог, дроу с восторгом во взоре застыл над раскинувшимся на подушках Джарамаэ.
Красив был его возлюбленный настолько, что дух перехватывало. Тонкий до звона, с кожей белой, как снега вершин гор Тайялат у его родового замка, с волнами золотистых волос, что ниспадали до упругих ягодиц, укрывая не по-девичьи широкие плечи. Узкие бёдра перетекали в длинные стройные ноги с маленькими, гладкими, как атлас ступнями. Розовые пальчики так и хотелось обхватить губами и перецеловать каждый из них.
Рука сама обхватила отвердевший от желания член князя, реявший в кудрявых белых завитках, и протолкнула упругую плоть в кольцо пальцев. Собственный «стебелёк» Джарамаэ, куда скромнее в размерах, стоял столбиком над гладким пахом, истекая предсеменем. Добивая его выдержку, Маэ развёл коленки, открывая взору плотно сомкнутое розовое колечко, уже смазанное да подготовленное, и заполз внутрь пальчиками, раскрывая венчик познанного им не единожды входа.
— Возьми меня, — выдохнул протяжно и просить дважды ему не пришлось.
Дроу с рыком накрыл его собой, приникая губами к приоткрытому рту, и вошёл одним выверенным движением бёдер, утверждая своё единоличное право довести его до высочайшего блаженства.
И своё обещание исполнил, растопив в нежности, подведя длинными, до умопомрачения желанными толчками к сорванному горлу, судорожной дрожи и закушенных едва не до крови губ. А после, взяв его ещё дважды, уступая не угасавшей страсти, долго нежил, не выпуская из объятий, под тихий шелест дождя.
Лишь на заре Даэрон усадил возлюбленного в седло и, ведя коня на поводу, возвратил их обоих в замок. Впереди принца ждал возврат в столицу, ненавистное заточение в четырёх стенах, и грядущая война, что разбросает их по разные стороны, но сейчас оба были счастливы, приветствуя новый день надеждой…
Именно эту ночь выбрал тан Крэсс, воззвав к магии Семени Жизни и пережитое в прошлом нахлынуло, поглотив сознание, отпустив человека и дроу уже соединенными в одно целое. Оседлав бёдра князя, принц не замечал, как по щекам текут горчившие губы слёзы.
— Ты не мог забыть, Валл…
Вырвавшись из воспоминания, что, переплетаясь с реальностью, теснило горло комом, Маэ опустился на скользкий от масла, перевитый венами член Даэрона. Дроу — мертвенно-бледный, с кровавым пятном на обматывающей грудь повязке, по прежнему лежал на подушках, закрыв глаза. Лишь слабый трепет ресниц, да тихое дыхание, поднимавшее грудь, говорило о том, что Даэрон всё ещё не перешагнул Грань, удерживаемый нитью, что протянулась между ним и тан Крэссом.
— Ты обещал, что не покинешь меня, — Маэ склонился к лицу дроу. — Не позволишь погубить себя. Ты уже тогда знал, кто я, Валл. Но не сказал мне правды и я прощу тебя, только если ты, тёмный, откроешь глаза и скажешь, что готов стать моей Дланью и любить до конца своих дней!
Его голос, возросший до крика, тут же сполз до тоскливого шепота:
— Не бросай меня, любовь моя. Возвратись ко мне, где бы ни бродила твоя душа.
Толчок бёдер — слабый, едва заметный, заставил тан Крэсса инстинктивно сжать мышцы внутри себя, обжимая упругую плоть дроу, и еле слышное бормотание, сорвавшееся с губ князя, показало — тот слышит его и тянется к нему из забытья.
— Я не отпущу тебя, Валл Даэрон… И признаю тебя своей Дланью.
Разогнувшись, принц насадился до корня и закусил губу, не сдержав стон. Дроу считал его распутным, но никто не касался его, кроме самого Даэрона, и сейчас, принимая его в себя, он мешал боль с наслаждением. Потому и укрылось от его сознания, распалённого смешением желания и муки, как прошлась широкая ладонь по его груди, задела сосок и спустилась вниз. Очнулся, лишь когда сильные пальцы обхватили его за талию и потянули вверх, заставляя перетечь на колени, освобождая скользнувший наружу член дроу.
Ухватившись за плечи тёмного, тан Крэсс распахнул глаза и затрепетал сердцем, увидев устремлённый на него взгляд Даэрона. С поволокой дымки неполного осознания, но полного огня ответной страсти.
— Признаю тебя своим… Светоч… — прохрипел князь сухими до корок губами и, обхватив пятернёй за затылок, с голодом впился в его губы.
***
А снаружи кокона в это время кипел бой.
Застывший перед мерцающей стеной Серафим изо всех сил сдерживал магией внезапно повалившую в комнату живую тьму. Встав перед магом, Саркар с резкими выдохами отсекал чёрные щупальца Теней, стремившиеся добраться до кокона и проникнуть внутрь. Рраух Улуккиткарр бился бок о бок с Трактирщиком огненным мечом, разрезая враждебную самому демону Преисподней тьму. Рядом с рогатым храбро бросался на врага и разрывал призрачную плоть Амброзий — анимаг, приняв форму громадной антрацитовой кошки, обзавёлся клыками длиной с ладонь и украсил загривок алым гребнем.
Забившийся в угол Мартин беспомощно наблюдал за битвой, глядя на супруга с одновременным восхищением и тревогой. В азарте боя принц Преисподней грозно ревел, по сверкающим латам пробегали блики огня, а глаза пылали раскалёнными углями. Под кожей крепких рук и плеч Ррауха волнами перекатывались железные мышцы, а хвост рассекал тьму, подобно клинку.
Незваных гостей Трактира притянула магия высшего порядка, и Тени жадно набрасывались на защитников кокона, стремясь поглотить свою добычу и тех, ради кого творилась волшба. Тени стояли на страже у Грани и не желали отпустить князя, чья душа почти добралась до мира мёртвых, обратно в мир живых.
Чело Саркара покрывал пот, Трактирщик тяжело дышал, поднимая и резко опуская меч, и Серафим с тревогой поглядывал на вояку и демона. Рубаху Короля-без-королевства покрывали пятна крови, капавшей из носа. Могуч был Саркар, но и его силам имелся предел. Потянувшись к разуму Трактирщика, Серафим позвал его, умоляя держаться, и рот воина перекосил оскал.
— Делай своё дело, Серафимушка, — крикнул надсадно через плечо, — а о нас не беспокойся! И не в такой сечи бывали. Врага не подпустим!
Демон согласно пустил дым из ноздрей, подтверждая его слова. Амброзий издал грозное рычание и разорвал безрассудно сунувшуюся под его когти Тень. Голосок Серафима возрос в ободрении. Птицелюд не прекращал плести заклятье, кладя рядок за рядком сложную вязь древнего магического языка.
Но вскоре стало ясно, что Тени становятся лишь сильнее, а защитники кокона подступали всё ближе к сверкающей стене. За окном небосклон постепенно серел, однако до рассвета было ещё далеко. И всё тяжелее становился меч Саркара, а огонь, плясавший на лезвии клинка демона почти потух. Амброзий единственный, казалось, не знал усталости, но одному анимагу натиск тьмы было не сдержать.
Демон и воин, всё чаще роняя пот с лица, обменивались удручёнными взглядами. В клубившейся тьме то тут, то там мелькал багрянец провалов-глаз, коих на каждой сущности имелось аж шесть пар. Зловещие смешки, полные торжества, нашептывали на ухо: «сдайся, уйди с дороги и отдай нам законное, иначе сме-ерть…».
— Не выстоим, коли подмогу не получим… — прохрипел Саркар. — Если имеешь чудо-средство, в рукаве припрятанное, твоё демонейшество, самое время его применить.
— Если б знал, давно бы в ход пустил, — хрипло каркнул демон, отмахиваясь клинком от бесформенной когтистой лапы, потянувшейся к его горлу — отсёк призрачную «кисть» и поморщился. Тень издала вопль лютой злости. — Порвут нас на клочки, Трактирщик, если петух не закричит. Только его создания тьмы и боятся.
Саркар, отбив атаку очередного врага, норовившего ухватить его за руку с мечом, с досадой глянул в сторону окна. Рассвет не спешил заявить свои права на день, будто испытывая их силу.
— Не скоро ещё петухи запоют. Костлявая скорее за нами явится.
— То то и оно… — согласился Рраух и не удержал крика — прокравшаяся сбоку Тень нашла прореху в обороне, и рёбра князя Преисподней пересёк глубокий кровавый порез.
Ухватившись за бок, рогатый согнулся и тут же с удивлением обернулся на высокий, полный ярости крик.
— А ну прочь от моего мужа!!!
Выскочив из-за его спины, Мартин выставил перед собой руки, и с кончиков пальцев юноши во тьму вонзились разряды синих молний. Саркар с Рраухом, разинув рты, смотрели на то, как без году неделя маг-недоучка принялся лихо хлестать магическим кнутом по Теням, и те, отпрянув, вдруг отхлынули назад. А уж когда внутрь комнаты завалилась целая полудюжина укутанных в чёрное с головы до ног «помощничков» во главе с кер Лазариусом, Трактирщик с демоном и вовсе оторопели.
Сульфии, ведомые Посланником, вступили в бой с Тенями, не обменявшись с присутствующими ни словом. Маги ловко сплели магическую сеть и набросили её на тьму, прореживая чернь нитями света, и Тени взвыли, корчась в муках. Переглянувшись, Трактирщик с Рраухом сплюнули на натруженные ладони и вновь ринулись в бой. Амброзий кинулся следом, оставив на половицах глубокие рытвины от когтей. Крик петуха в общей свалке не заметили, пока Тени одна за другой не принялись исчезать с громкими хлопками.
В одночасье с последней Тенью рассеялся и кокон, открыв ложе с двумя обнаженными телами. Даэрон и Маэ безмятежно спали в объятиях друг друга. Запястье Длани и Светоча оплетала золотая призрачная цепь. На груди князя виднелось розоватое пятно здоровой кожи, там, где ранее зияла страшная рана.
Договор был заключён.
— Удалось, — выдохнул Серафим и, зашатавшись, попытался осесть на пол.
Саркар подхватил птицелюда под локоток и дал повиснуть на своём плече.
— Радоваться нечему… — выдал угрюмо кер Лазариус, с лязгом сунув меч в ножны. — Теперь эти двое — опасность для любого мира. Порог родного дома ни одному из них не переступить.
— Отчего же боронить их бросился? — спросил Серафим. — Это ведь твой орден ловушку нам устроил, сульфий? Король вас на подмогу позвал, чтобы брата вернуть и Светоча в клеть заточить.
— Отрицать не стану, — высокомерно признал дроу. — Старейшины не желали создания их союза. Длани и Светочу по плечу целый мир себе подчинить.
— В этом им нужды нет, — пробасил Саркар, — всё, чего хотят эти двое — вместе быть и обиды прошлого забыть. И Трактир им в том помог. Ничего здесь, сульфий, не случается просто так. Судьба здесь тех сводит, кому это было предрешено, — воин с нежностью прижал к себе затрепетавшего Серафима, — и нет большей радости, чем осознать это и принять.
Птицелюд, порозовев щеками, опустил взгляд, укрывшись за пеленой ресниц. Хорошо было в объятиях Саркара до невозможности. Тепло, уютно, правильно. Неужели и он своё счастье нашёл? Долгожданное, вековым одиночеством оплаченное.
Рраух и Мартин словам Саркара были ещё одним живым подтверждением. Громадный рогатый демон, закованный в пламя и сталь, и хрупкий маленький студиозус, решившийся вызвать принца Ада не столько ради величия, сколько из одиночества — разнились как день и ночь, но любовь сгладила все грани и уложила в одно целое, сделав неполное завершённым.
Обняв своего молодого супруга, демон рыкнул для отстрастки на попятившихся сульфиев и, произнеся заклятье, исчез вместе с Мартином. Своё дело эти двое сделали, но далеко не ушли, материализовавшись на широкой постели в соседней комнате.
Делу время, потехе любовной — конца нет. Тем и занялись.
Исчезли и сульфии, уйдя ни с чем. Вслед за ними комнату покинули и Саркар с Серафимом, так и не разорвав переплетения пальцев.
Едва дверь за ними закрылась, из угла над кроватью послышался слабый шорох. Свесившись вниз головой, по тонкой нити к головам спящих Длани и Светоча спустилась черная арахна с белым крестом на брюшке.
Мохнатая конечность потянулась к щеке принца. Маэ вздохнул, заворочавшись в руках дроу, и арахна метнулась вверх. Удовлетворив своё любопытство, малышка юркнула в щель под крышей. Ей было что рассказать своим сестрам. Из увиденного они потом создадут красивую сказку, которую будут рассказывать своим дочерям и внучкам ещё долгие и долгие годы.
тать* — вор.
Ярь* — в данном случае и ярость эмоций, и яркость стихии. Имело одно обозначение.
к`илтар* — верхняя одежда знати, схожая с халатом с широкими рукавами, богато расшитым воротом. Подвязывался поясом, на котором носили ножны и кошель.