Пронесли боль сквозь годы

Они пронесли это чувство сквозь боль и года, чтобы сказать: «это лучшее, что у нас есть. Самое ценное и… единственное. И это именно то, что сжигает нас изнутри».

Иногда им кажется, что любовь какой бы она ни была, всегда сопровождается страданиями и болью, потому что другой они не знали. Рядом с друг другом обоим становилось невыносимо больно от множества чувств, что рвались наружу, но они затупляли их бесконечным, пропахшим отчаяньем словом — «нельзя»… Айзек стал первой бетой Дерека и между ними всегда была особенная связь. Их чувства плотно переплетались и были неделимы. Невыносимы. Дерек помнит отчаявшиеся глаза Айзека, который был окончательно сломлен, и желал лишь только силы, которую Хейл ему великодушно подарил, но боль не ушла, лишь только стала сильнее… Если бы Лейхи тогда знал, чем всё обернётся, он бы ни за что не согласился, он бы повесился в ту же секунду, лишь бы всё не дошло до этого. Этих грозных мимолётных взглядах, этого затаённого дыхание в его присутствии, это ощущение, что он чувствует твою боль каждую секунду, пока вы дышите. Когда тот уехал во Францию, они оба думали, что всё закончится, что им наконец станет легче. Но расстояние не предел для их чувств. Они засыпали, чувствуя как второй точно так же бессонно лежит на расстоянии тысячи километров, они засыпали, где-то на задворках сознания слыша, как неустанно бьётся сердце второго, отбивая чёткий, ровный ритм. Ложный. Айзек не предназначен для любви. Это сладкое, нежное чувство ему незнакомо. Говорят, что когда любовь приходит, мир окрашивается в яркие тона. Ему же хочется застрелиться. Он с детства был нелюбим даже собственными родителями, его били, ненавидели, запирали в железном ящике. Боль была бесконечной и до сих пор течёт своими серыми красками по его венам, заставляя его кричать по ночам, пока никто не видит… Лейхи не умеет любить. Любят искренне, чисто и верно. А его любовь это бесконечные рывки любви и ненависти, это нестерпимая зависимость, как от наркотического средства. И с каждой секундой, проведённой в этом мире, становится лишь только хуже… Дерек боится сделать больно своей единственной бете и лишь молчит на протяжении многих лет, продолжая постоянно его чувствовать и ловить мимолётные взгляды. Дерек помнит, как Айзек прибегал к нему в растерянности и совершенно не знал, что делать. Дерек помнит, как он был единственным, кто у него остался. Дерек помнит, как был ему последней и единственной поддержкой. Но Айзеку больше не шестнадцать. Дерек больше не альфа. Время так неуловимо… Оно течёт слишком быстро, оставляя им лишь старые воспоминания, от которых больно щемит в сердце, от которых начинаешь задыхаться, за которые готов бороться, даже если это будет стоит жизни. — Так много времени прошло… — говорит Айзек, сидя на диване у Дерека всё в том же лофте, что и много лет назад. Бейкон-Хиллз вновь раскрыл ему свои двери, впуская блудного сына в свои, пропитанные горечью, объятия. — Да, — Дерек говорит как никогда серьёзно. Его голос немного хрипит в этой тьме комнаты, но Айзек его именно таким и запомнил… — Я скучал. Там, во Франции, — немного неуверенно тянет Лейхи. — Я тоже. Как жилось все эти… годы? Прошло так много лет. Они уже и не помнят, как всё начиналось, как Хейл вытащил Айзека из могильной грязи, в которой он был весь перепачкан, когда копал могилу, как укусил его, чувствую будоражащую близость с его гладкой, холодной кожей. О нет, они всё помнят… — Больно. В голове Дерека чётким эхо проскальзывает «Эллисон». И от этого не становилось ни капли лучше. Возможно, если бы та девушка, которой он пытался заглушить боль, не умерла, то он бы не уехал и всё могло быть иначе. К сожалению, они не властны над временем и развитием событий. Единственное, что они точно знают, это то, что чтобы не случалось, всё становится лишь хуже. Они просто сжигают себя. — Знаю. Чувствовал. Слова горьким осадком оседают в мозге Айзека, как медленно тлеющий пепел, от которого в голове какой-то мутный, почти невидимый, но ощутимый груз. По телу бегут мурашки и он закрывает шарфом половину лица, пытаясь согреться. Дерек усмехается этому. Шарф навсегда останется неизменной деталью. Они боятся отношений. Они чреваты последствиями, обязанностями, новой жизнью и ответственностью. Слишком сложно для волков-одиночек. — Знаешь, мне тебя не хватало, — чуть дрогнувшим голосом ответил Лейхи, и в его глазах начали виднеться только подступившие слёзы. Почему так трудно говорить слова, когда Дерек стоит, облокотившись о стол и прожигает своими глубокими, карими глазами, в которых он всё ещё видит отголоски того красного огня, той глубокой ярости. — Мне тоже, — Дерек до побеления костяшек сжимает кулак и ненадолго прикрывает глаза, пытаясь убрать из них всё то, что может его выдать. — Я вспоминал тебя, — еле шепчет он, рассекая тишину… А слова «Я любил тебя» умирают где-то в этих солёных водах, продолжающих литься из глаз. Он встаёт и только тогда Хейл замечает, что его руки легонько трясутся. — Каждую секунду прожитого времени. Айзек наконец говорит правду, потому что держать в себе это бесконечно просто невозможно. Ему до ужаса стыдно за то, что по его щекам текут слёзы. Он должен был стать сильнее после всего, что произошло, после всей силы, что он получил. Но нет, рядом с Дереком он всегда возвращается к своей слабости, что была во время их знакомства, что было до него и останется с ним навеки. Единственное, за что Айзек сейчас благодарен, так это за то, что Хейл смотрел в окно, не видя его слёз, притворяясь, что он не видит. — Я тоже вспоминал, — на выходе сказал Дерек, оборачиваясь обратно и устремляя свой взор в самую глубину его влажных, ярко-голубых глаз, в которых боль горела, словно алмазы. Он еле сдержал порыв отвернуться обратно. Айзек сокращает между ними расстояние, пытаясь подобраться поближе и ощутить его сильную энергетику, от которой всегда кружилась голова. Он аккуратными, маленькими шажками подходит всё ближе и ближе, а Дерек не двигается, лишь как-то странно смотрит в другую сторону, краем глаза наблюдая. Айзек подходит к нему очень близко. Непозволительно близко. Он не смотрит ему в глаза бесконечно долго, потому что этого слишком мало, хочется уже наконец насытиться и избавить от страшной боли, хотя бы на доли секунд. Лейхи хочет аккуратно накрыть его губы своими и нежно, почти невесомо поцеловать его. Но Дерек перехватывает управление и целует его страстно и требовательно. От этого Айзек задерживает дыхание и ощущает его влажные губы. Они пытаются заполнить пустоту многих лет этими мгновениями и кусают друг друга до крови, ощущая сладкую боль, что дарует им желание заглотить друг друга полностью. Дерек резко разрывает этот поцелуй и смотрит в самые глаза Лейхи, пытаясь найти там ответ на вопрос, уедет ли он. А тот глубоко дышит и аккуратно смотрит в ответ, желая скорей приступить к большему. Хейл видит. Не уедет. — Я больше никогда не уеду, слышишь? На вопрос Дерек отвечает ему ещё более страстным поцелуем, вконец заставляя его перестать дышать, отдавшись этому моменту. Айзек не создан для любви. Дерек боится отношений. Но они больше не желают сгорать заживо. У судьбы другие планы.