***
— Это нелепо, — говорит Анжольрас закрытой двери своей квартиры. Дверь, кажется, не особо сочувствует, но по крайней мере не спорит. Анжольрас любит своих друзей. И он очень счастлив, что те после нескольких лет обоюдных страданий наконец-то разобрались в своих чувствах. Но, черт подери, почему они не могли заняться любовью где-нибудь не здесь? Где угодно еще. Но нет, в результате Анжо выгнали из его же собственной квартиры в пятничный вечер, и теперь, вместо того, чтобы дописать эссе, он вынужден торчать в подъезде. — Просто смешно, — снова повторяет он. Деревянная поверхность совершенно не разделяет его негодование. — Не думаю, что она тебе ответит, — Анжольрас оборачивается. На полу, прислонившись к двери вечно неработающего лифта, сидит парень из 27-ой квартиры. — Но я уверен, ты вполне можешь пробуравить ее взглядом. Анжольрас лишь хмурится, смотря на соседа. — Да, вот именно таким, — криво усмехается тот. Блондин теряется с ответом. — Мне нужно… позвонить, — бросает он и тянется к дверной ручке, но в тот момент из квартиры доносится сначала глухой стук, а затем что-то подозрительно похожее на стон. — А может и нет, — быстро проговаривает Анжо, отскакивая от двери. Незнакомец лишь ухмыляется.***
Через три дня все повторяется. На секунду Комбефер даже выглядит виноватым, протягивая Анжо книгу, чтобы тому было не так скучно в одиночестве. Но только одиночества не случается – в коридоре снова сидит тот парень из 27-ой квартиры. Они проводят вечер в почти неловком молчании. Книга оказывается анатомическим атласом, от которого был бы в восторге любой студент-медик. Только вот Анжольрас не интересуется медициной, так что это совершенно не помогает.***
Анжольрас начинает задумываться, чем же он заслужил вот это. — Клёвые носки, — замечает все тот же парень из 27-ой, и только тогда Анжольрас понимает, что на нем застиранные спортивные штаны, которые он носит лет с семнадцати, мешковатая футболка с Николой Теслой, одолженная у Комбефера, потому что у него самого опять закончилась чистая одежда. И носки. Носки Hello-Kitty истошно розового цвета. Анжо чувствует, как его щеки заливает краска: — Они… очень мягкие. Легкий смешок: — Даже не сомневаюсь.***
— Это становится просто возмутительным! — заявляет Анжольрас, понимая, что его опять выставили из квартиры. Снова. Пятый раз за три недели! — Ведь ещё даже семи нет! — Вот и я о том же, приятель, — его сосед уже сидит на привычном месте у лифта. Анжо предпочитает игнорировать «приятеля» и вместо этого внезапно обнаруживает перед собой совершенно другого мужчину. Темные, словно разлитые чернила, кудри, слегка шевелящиеся от дыхания. Лукавые яркие глаза невообразимого сочетания зеленого и голубого, словно те так и не поделили небо и море. — Ты голоден? — неожиданно для самого себя спрашивает Анжольрас. Парень тоже удивлён. — Да, — робко и почти вопросительно произносит тот. — Отлично, потому что я как раз собирался перекусить в одно кафе. Там бывает лучшая пицца в городе. Но 27-ой продолжает сидеть без движения, будто бы не слышал последних слов. Анжольрас хмурится: — Ты идёшь? Или не любишь пиццу? На лице парня медленно расцветает улыбка, он поднимается с пола и только сейчас Анжо замечает, что его джинсы вымазаны красной краской. — Кто же ее не любит.***
В этот вечер Анжо узнает, что 27-ого зовут Грантер. А ещё то, что кроме любовных похождений своих соседей и невероятной (и, кажется, взаимной) любви к кофе и кудрям у них нет ничего общего. Абсолютно. Они спорят обо всем на свете: о политике, взглядах на мир, религии, убеждениях. Даже о начинках для пиццы! И все же блондин возвращается домой только спустя четыре с лишним часа, и даже не возмущается забытой в темной гостиной кофте Ферра.***
В следующий раз Анжольрас даже не дожидается появления Курфейрака. Он хватает свою куртку и уходит до того, как кто-нибудь кинет в него майкой или подушкой. Сегодня, против обыкновения, Грантер ждет его, сидя на ступеньках, а не у лифта. Заметив Анжо, он поднимается и усмехается вполголоса: — Сегодня тебя приглашаю я.***
Анжольрас узнает, что Эр, как называет себя его новый знакомый, изучает искусство, а некоторое время спустя очень застенчиво признается, что танцует. Грантер ни во что не верит и вообще не видит в вере нужды. Гуманизм, религия или прогресс для него пустые слова. Он запросто, как бы промежду прочим цитирует Шопенгауэра и Ницше, а об Оскаре Уайльде рассказывает так, будто они старые друзья. Но при этом он же ободряюще улыбается новенькой официантке, ужасно нервничающей из-за того, что она почти испортила их заказ. А когда Эр рассказывает о своих друзьях, его лицо озаряется светом искренней привязанности и не спешит снова превратиться в циничную маску. Он ужасно раздражает Анжольраса. Бесит. Невозможно. А еще у него все руки усыпаны мелкими родинками, и он умеет пользоваться палочками для еды.***
Вечером пятницы Ферр готовит ужин. В это время в кухню не пускают никого, в особенности Анжольраса, потому что единственное, что тот может приготовить и при этом не сжечь, – это кофе. Они с Курфом пытаются выбрать фильм, но все, о чем сейчас может думать Анжо, это Грантер, которому наверняка одиноко сидеть в холодном подъезде. Хотя, не такой уж он холодный. Сейчас ведь июль. Но все равно. — Вы двое не против, если я пойду прогуляюсь? — Прогуляешься? — переспрашивает Комбефер, выглядывая из кухни. — Ну… да. У вас намечается чудесный вечер, так что я не хочу мешать. Ферр снимает очки и потирает переносицу, прежде чем снова надеть их: — Но мы не против, ты можешь остаться, если хочешь, — говорит он настолько серьезно, насколько позволяет его внешний вид: он все еще в фартуке, а в волосах застряли кусочки паприки. — О, конечно. Я знаю. Просто я хотел бы уйти, если вы не возражаете. — Мы не против, — вставляет Курф, — если ты не против, конечно. Анжольрас улыбается, глядя, как Курф всеми силами пытается не засмеяться. — Я не против, — еще раз повторяет Анжо, снимая свою куртку с вешалки в прихожей.***
Анжольрас узнает, что Эр редко смеется, но когда это случается, его щеки очаровательно краснеют, а сам Анжо не может перестать ухмыляться, как идиот.***
Через две недели Анжольрас сидит на полу подъезда с книгой на коленях. В ожидании. Из 27ой квартиры выглядывает черноволосая девушка, внимательно осматривает подъезд и улыбается, обнаружив на лестнице Анжо. Из квартиры доносятся приглушенные обрывки разговоров и что-то, напоминающее «тихо, Боссюэ». Дверь закрывается. Когда через десять минут Эр выходит с нежно алеющими щеками, блондин даже не удивляется гулкому биению своего сердца. Он уже привык за последние недели. Анжо поднимается и Грантер подходит ближе, что заставляет того в волнении закусить нижнюю губу. — На самом деле, мои соседи сейчас не занимаются сексом. Анжольрас не может сдержать глупую улыбку: — А моих и вовсе нет дома.***
В этот вечер Анжольрас узнает, что Эр целуется также, как и смеется. Он привстает на цыпочки, потому что Анжо выше его. Одна рука упирается в бедро парня, а другая путается в светлых волосах. Поцелуи Грантера удивительно нежны, он едва касается губ, отчаянно желая не разрушить хрупкость момента. И у него получается. Отвечая на поцелуй, Анжо чувствует улыбку на чужих губах и это заставляет его собственное сердце стучать так громко, что он уверен – Грантер слышит его. Он надеется, что слышит.***
Через две недели Комбефер стоит в подъезде с парой пижамных штанов, пледом и восьмисот страничной книгой об истории французских революций, прижатой к груди. — И что это сейчас было!? — вопрошает он дверь. Дверь не отвечает, но Курф, узнав, смеется несколько минут подряд.fin