Плач Иллидана

Там темнота и холод до костей, а крысы за непрошеных гостей. Обитель клана, что смотрящи в ночь, Где битвы каждая сестра и дочь. Им состраданье жалость не знакомы, Не знают крепкие тела истомы. Суровы лица, не ведают и страха, И узники для них лишь кучка праха. Все коридоры, двери да решетки, приказы здесь и четки, и коротки. Едва найдется место для потехи, За одеяло тут кусок дырявой стрехи. День и ночь, одно и то же сотни лет, Туда не проникает солнца свет. Сей холоден и мокр мрак. Повсюду смрад и тлен, Серость, стены, дверь. На плечи давит плен. Страдает узник от душевных ран, Стенает тихо гордый Иллидан. Стекают по щекам скупые слезы, перед глазами сладострастья грезы. Хранимы памятью минувших дней, Когда стоял он рядом с ней. Касался он едва ее рукой, И запах от волос ловил порой. Едва ли ветер помешал двоим, Когда любил и был когда любим. И поцелуй вот нежно в шею, Обнял и произнес: «Позволь согрею…» Ведь дождь тогда немилосердно лил, Как из ведра, в пределе своих сил. Ведь влажный лес зовется Ашенваль, Обитель жриц. Он Святой Грааль. Теперь один, и в четырех стенах, Теперь один, ничтожнее чем прах. На нем истлели все одежды, Их больше нет, как и надежды. При свете факелов уж много лет, Стоит понуро обнаженный силуэт. — Во свидетели я призываю всех, и на душу возьму я грех. Не страшусь я встретиться с судьбою, Ведь опьяненный я тобою. Нервы, как натянутые струны, Пускай узрят сие глаза Элуны. Что я живу едва ли не пределе, Да чтоб вы все навек сгорели! Я знаю, что наступит час, И мой клинок вонзится в вас. О девы-стражи гадкой преисподней, Спите же спокойно вы сегодня. Моя Тиренд, высшая из жриц луны, Едва засну. О, дивные я вижу сны. О твой изящный гибкий стан, Нас покрывает утренний туман. В глазах твоих я зрею отблеск звезд, Радость, счастье редких слез. Я вижу Мирового Древа сень, Что в жаркий день дает нам тень. И лес вокруг и бурн, и весел, Огонь пульсирует меж чресел. Как будто все мираж и бред, И на спине я ощущаю след. От острых, маленьких ногтей. А ты, богиня: «Скорей же! О скорей! О Иллидан, ты есть подобен чуду, И ласк твоих я никогда уж не забуду. Едва настал конец всему живому, И в этот раз не дамся я другому.» Прильнули страстно мы к друг другу, Клокочет кровь в телах упруго. Мы молоды, однак на головах седины. Сплелись же мы с тобою воедино. Теперь один, а на руках оковы. И думы в голове не новы, — Все те же мысли, тот же бред Во тьме едва ли виден силуэт. От одиночества, любовью пьян Стенает тихо гордый Иллидан.