Финист: на новый лад

      Жил да был офисный работник. Умерла у него жена, остался мужик с тремя дочками. Хотел он нанять менеджера по клинингу – в квартире прибирать, но младшая дочь Маша сама вызвалась заниматься уборкой.       Любил отец Машу: и умная, и работящая, и умела многое, а если отмыть – так еще и красавица. Дело в том, что Маша, она же Мара, входила в городскую шайку готов, поэтому увидеть ее без мрачного макияжа и крашеных в черный волос - было редкостью. А сестры у нее были жадные, вредные, а модницы – до кожного жира просто. Весь день Инстаграмм листают, белятся да румянятся, в наряды от Гуччи и Диор наряжаются.       Поехал мужик на Черкизовский рынок и спрашивает: - Что вам дочки купить, чем порадовать? - Купи нам, папочка, колготки в сеточку. - Как я их вам куплю, родненькие, если вы их наденете – и ноженьки ваши белые как балыки в сетке станут? - Все равно купи!       А Маша стоит и молчит. - А тебе, младшенькая, что привезти? - А мне, отче, привези медиатор Финиста… - Каво?.. - Ну че ты, пап, не знаешь Машкины тараканы? Певец это, из ее страшных. В группе выступает с упырями, в «Могила твоего мозга»…       Вернулся мужик, колготки привез, а медиатор так и не достал. Поехал в следующий раз. - Что вам дочки купить, чем порадовать? - Купи нам, папочка, лабутены красные. - Как я вам их куплю, родненькие, если вы на каблуках ходить не умеете – как кот после кастрации шататься будете? - Все равно купи!       Маша молчит. - А тебе что… - Медиатор.       Вернулся мужик опять без медиатора. Еще раз собирается. - Купи нам, папочка, накладные бразильские попы! - Как я вам их куплю, если ваши гамбургеры и так хороший эффект дают? - Купи!       Вздохнул мужик, посмотрел на Машу. - Медиатор? - Медиатор…       Весь Черкизовский обошел, купил бразильские достоинства, а медиатора так и нет. Начал уходить, как навстречу ему дядя Вахтанг. - Вах, дарагой, что грустный такой, слушай? Как случилось что… - Да вот, младшенькую не могу порадовать. Трудный подросток она у меня – всем девочкам шмотья подавай… А она говорит: «Хочу медиатор Финиста из «Могила твоего мозга» и все! - Вах, дарагой, без дела кручинишься! У меня эта фигнюшка! Ты, слушай, человек хороший, забирай!       Вернулся мужик, отдал подарки. Маша взяла медиатор, и по лицу пробежала живая улыбка. Сестры смеются над ней, пытаясь колготки натянуть на свои накладки. - Как была дура, так и осталась!       Наступила ночь. Маша подняла прикроватный коврик, бросила медиатор на начертанную пентаграмму и говорит: - Любезный Финист — ясный сокол, явись ко мне, жданный мой жених!       И явился ей парень, красоты неописуемой: фигура – без бабушки жил, макияж – на стене белил меньше, волосы – двоюродный брат Рапунцель. К утру молодец ударился об пол и сделался соколом. Отворила ему Маша окно, и улетел сокол к синему небу.       Три ночи Маша обряд проводила, сестры это заметили. Решили они наказать сестру - фрика: в ее отсутствие смыли пентаграмму, а медиатор выкинули. Ночью Маша подняла коврик, а там выцарапано: «Кому я нужен, тот меня найдет. Но это будет нелегко. Тогда меня найдешь, когда три пары берцев сносишь, трех бабок напугаешь, трех атеистов креститься заставишь». Заплакала Маша, тушь размазала, и стала еще более жуткой. Пошла к отцу. - Пойду, отче, к Финисту, на звукозапись. Жива буду – свидимся, умру же – все там будете…       Шла она химзаводом, шла темными кладбищами, мутными шарагами. Студенты рожами кислыми ей сердечко радовали, депрессивный осенний дождик ее белое лицо умывал. И никто не мог Машу тронуть: коллекторы, бомжи, военком — все к ней сбегались, ластились. Три пары берцев сносила, трех бабок напугала, трех атеистов креститься заставила. И вот выходит она на дом, глядит: в 13 квартире агент Орифлейм живет. Стучит: открывает баба Галя – ботекса краля, грудь из угла в угол, губы на грядке, а ресницы к потолку приросли.. - Тьфу, тьфу, неформальным духом пахнет. По делу али от дела? - Ищу Финиста – ясна сокола. - Ох, дурнушка, трудно тебе будет его искать! Твой ясный сокол за тридевять кварталов, в тридевятой студии звукозаписи. Опоила его зельем злая гримерша и женила на себе. Но я тебе помогу. Вот тебе айфон серебряный и чехол золотой. Когда придешь в тридевятую студию, наймись работницей к гримерше. Покончишь работу — бери айфон, надевай чехольчик, само показывать будет. Станут покупать — не продавай. Просись Финиста — ясна сокола повидать.       Поблагодарила Маша бабу Галю и пошла. Потемнел квартал, страшно стало Маше, боится и шагнуть, а навстречу мент. Вышел к Маше и говорит: — Не бойся, Машка, иди вперед. Будет еще страшнее, а ты иди и иди, не оглядывайся.       Подмигнул мент и был таков, а Маша пошла дальше.       Вышла Маша к студии, увидела гримершу. Подошла к ней: - Не знаю, как тебя звать, но мне работа нужна… - Давно я ищу работницу, но такую, которая могла бы прясть и ткать и вышивать. - Все это я могу делать. - Тогда проходи и садись за работу.       И стала Маша работницей. День работает, а наступила ночь — взяла она айфон серебряный и чехол золотой и говорит: —Покажи мне моего милого.       И предстанет Финист — ясный сокол. Смотрит на него Маша и слезами заливается: — Финист мой, Финист — ясный сокол, зачем ты меня оставил одну, горькую, о тебе плакать!       Подслушала гримерша ее слова и говорит: — А, продай мне, Машка, айфон серебряный и чехол золотой. — Нет, — говорит Маша, — они непродажные. Могу я тебе их отдать, если позволишь на Финиста поглядеть.       Подумала гримерша, подумала. — Ладно, — говорит, — так и быть. Ночью, как он уснет, я тебе его покажу.       Настала ночь. Входит Маша в спальню к Финисту — ясну соколу, а тот спит сном непробудным. — Финист ты мой — ясный сокол, восстань!       Спит Финист, не просыпается. Будила, будила — никак не может добудиться, а рассвет близко. Заплакала Маша: — Любезный ты мой Финист — ясный сокол, встань, пробудись, на Марочку свою погляди, к сердцу своему ее прижми!       Зазвонил телефон – отец Маше позвонил. Огласила комнату музыка тяжелая, очнулся Финист — ясный сокол, осмотрелся и видит Машу. Обнял ее, поцеловал: — Неужели это ты, Марочка! Три пары берцев сносила, трех бабок напугала, трех атеистов креститься заставила и меня нашла? Поедем же теперь отсюда.       И стали они жить поживать да добра наживать, в одной группе выступать. А когда стукнуло Маше восемнадцать, Финист ее в жены взял, свадьбу сыграли и в Берлин укатили. И я у них был, пиво пил да сосиской баварской закусывал.