соулмейты никогда не умирают или все же...?

«Какому идиоту вообще пришло в голову воевать в мире, где и так тяжело найти своего соулмейта?» Коля задается этим вопросом еще с сорок первого, когда утро началось не с дурацкой и такой ненавистной манной каши с комочками, а с сигнала воздушной тревоги в четыре утра. Признаться честно, сейчас Ивушкин бы все отдал лишь бы снова ощутить аромат столь неумело-приготовленной манки, чем видеть, как гибнут его боевые товарищи, как жены теряют своих соулмейтов. Коля каждое утро теперь начинает не с каши, а с просмотра нити, опоясывающей его запястье. Каждый раз, вздыхая от облегчения и благодаря бога о том, что нить все еще белая.

«Значит, моя родственная душа все еще жива»

Думает Коля и надеется, что война не отберет у него последнюю надежду на будущее.

1943.

Кажется, надежду постепенно стирает время, а не война. Ивушкин пятый раз сбегает с немецкого лагерного «курорта». Он грязный и истощенный, словно побитая дворовая собака, а нить теперь не вписывается в его жизнь. Она остается белоснежной, лишь один раз в сорок первом приобретая синеватый оттенок, говорящий о травме или недомогании его родственной души.

Коле кажется это какой-то злой шуткой, что его жизнь день за днем окрашивается в серые тона, а нить продолжает слепить глаза своей белизной.

***

Герр Ягер носит на запястье нить кофейно-серого цвета с сорок второго. Первое время он надеялся найти свою родственную душу, отыскать в этом безумном мире и убежать подальше от канцлера, от проблем. Но Ягер солдат, а эмоции для солдат непозволительная роскошь, поэтому он как должное принимает то, что всю жизнь будет один.

1944.

В один из нацистских лагерей привозят новых заключенных, которые безжизненно вываливаются из вагона. Коля смотрит по сторонам, замечая, что у всех прибывших с ним нити черного цвета.

И он даже не взглянет на свое запястье, потому что это и впрямь ошибка, ведь не может за три года войны она остаться белой.

Его запирают в индивидуальную камеру за неподчинение и пытают его всеми возможными способами, задавая лишь один вопрос «Имя и звание.» Нет, Коля лучше сдохнет, но Родину не предаст. Как бы повезло его родственной душе с такой верностью как у Ивушкина. Он и впрямь подписывает себе смертный приговор, и на его досье красной печатью красуется

«Бесполезен. Подлежит утилизации»

Ночью его будят и ведут на эшафот. Нацист оглашает, что Ивушкину грозит смерть от трех пуль, а потом злостно добавляет, что это слишком милосердно. Оружие снимается с предохранителя, и его палач жмет на курок первый раз, стреляя ему в живот. Второй выстрел приходится в левое легкое, а третий пробивает Коле висок. — Николай Ивушкин. Младший лейтенант. — Произносит танкист пред тем как упасть на сырую землю.

***

Этой же ночью всех будит резкий крик боли Клауса. В его комнату моментально заходят боевые товарищи и лицезреют ужасную картину, как Герр Ягер захлебывается кровью. Сначала рана появляется на животе, а нить приобретает темно-синий оттенок. Затем левое легкое, нить начинает багроветь. Герр Ягер кричит и корчится от раздирающей его боли. Дело даже не в ранах на теле, присутствующие это тут же понимают. С виска по щеке медленно стекает струйка крови, и все кто был в комнате вынуждены наблюдать, как

Клаус Ягер теряет родственную душу.

Он бьется в конвульсиях несколько часов, а после теряет сознание. Нить становится красной с черными вкраплениями, что значит,

он виноват в смерти своего соулмейта.

На утро он проснется с тремя новыми шрамами и наконец узнает, что его нежелание выбрать командира из русских танкистов стоило его родственной душе жизни.

Это ты убил Николая Ивушкина, Клаус.