Бандитка

       Захлёбываясь своими слезами, Уманова неслась на своём мотоцикле по загородной трассе, с трудом различая, где заканчивается её полоса, и начинается встречное движение. Она не контролировала себя. Раз за разом её мысли возвращались к его сухому, безжизненному «Уходи…». Обращение к ней стало, кажется, последней каплей для её состояния. Эмоции взяли вверх, но проявила она их только в тот момент, когда выехала за пределы его территории.        Ума… Борис назвал её так только единожды, в одну из их ночей, тогда она ещё призналась, что бабушка любила к ней так обращаться. Наверное, решив, что ей это неприятно вспоминать, Тарасов вернулся к более привычным «Олеся», «Олеська». А сейчас опять… Будто сознательно хотел возвратить её в тот момент, когда она была, действительно, другой – маленькой, верящей в чудеса, мечты и сказку, девочкой. Когда в ней не было столько фальши, а её руки не были по локоть в крови. Она не стала той, какой её хотел видеть близкий человек, не оправдала надежд и тех, кто воспитывал её в детском доме.        Эмоции одолели окончательно, когда на очередном повороте, она сама, не заметив, как выехала на чужую полосу, увидела стремительно несущуюся на неё машину. Свет фар резко ударил в глаза, и лишь чудом Олеся успела разминуться с автомобилем в считанных метрах. Резко остановившись на обочине, Уманова слезла с байка и села рядом на асфальт. Сердце бешено колотилось в груди, не давая ей возможности услышать даже свои собственные мысли. Её трясло, словно в лихорадке, и, кажется, не было никакой надежды на стабилизацию внутреннего состояния. - С вами всё в порядке? – кто-то неожиданно потормошил её за плечо.        Вздрогнув, девушка подняла голову. Справа, склонившись к ней, стоял незнакомый молодой человек. Он был одет в голубые джинсы и белую майку с каким-то чёрным геометрическим рисунком. На вид парню было лет тридцать, но, может быть, и меньше. Его настороженный и внимательный взгляд выражал полную готовность помочь. - Я ехал позади вас, видел, как чуть не случилась авария, - пояснил он. - Со мной всё в порядке, - запоздало отозвалась Уманова охрипшим от рыдания голосом. – Можете ехать дальше. - Не уверен, - покачал головой парень. – По-моему, у вас истерика… - А, по-моему, вы лезете не в своё дело! – вспылила Олеся, подскочив на ноги. – Проваливайте!        От быстрой смены положения, девушка почувствовала головокружение, в глазах резко потемнело. Зажмурившись, она услышала: - И как вы в таком состоянии собираетесь продолжить путь? - Нормально! – буркнула она. - Давайте я вас подвезу? – вдруг предложил незнакомец. - Отвалите, - грубо ответила Уманова. – Я сама доберусь! - Вы уверены? - Да!        Чуть задержав свой взгляд на девушке, парень кивнул и направился к своей машине. Однако ненадолго заглянув в салон, вновь закрыл дверь с наружной стороны авто. - Ну, что ещё?! – всплеснула руками Олеся, сдерживая вновь подступившие к глазам слёзы - Попейте, - протянул он небольшую бутылку. – Это – обыкновенная вода. - Что вы ко мне прицепились?! – всё-таки приняла эту помощь девушка и жадно припала к горлышку. - Просто не привык оставлять человека в беде… - А я не «в беде»! – сразу отозвалась Уманова. – Я в порядке! - Я это уже слышал, - безмятежно ответил он. – Но всё равно считаю, что в таком состоянии вам нельзя за руль. Давайте мы вызовем эвакуатор, и ваш байк отвезут в то место, которое вы назовёте, а я довезу вас до дома? – незнакомец замолчал, но вскоре добавил: – Я – не маньяк. Я всего лишь хочу вам хоть немного помочь.        Вновь почувствовав головную боль, Олеся метнула свой взгляд на байк. - Я позвоню в службу прямо при вас, - уверенно добавил парень, видя её колебание. - Чёрт с вами! – махнула она рукой. – Я и вправду не в состоянии сейчас ехать.        Связавшись с компанией, занимающейся вывозом автомобилей, молодой человек продиктовал координаты байка и указал тот адрес, который ему продиктовала девушка. Дождавшись, когда она сядет на пассажирское сидение, незнакомец обошёл машину и, оказавшись в салоне, сразу же услышал: - Имей ввиду, что я могу и по челюсти врезать! – недружелюбно произнесла Уманова.        Парень усмехнулся. - Учту на будущее! – пообещал он. – Меня, кстати, Руслан зовут.        Девушка не ответила. Лишь закусила нижнюю губу, старательно сдерживая эмоции. Глаза наполнились слезами, и пару капелек живо скатились по щекам. - Если хочешь, можешь выговориться… - учтиво предложил парень. - А ты психолог? – дрожащим голос спросила Уманова, не поворачивая в его стороны головы. - Почти… Я – врач, - кивнул он. - И отчего же ты лечишь? - Хирургия. - Тогда я пока не твой клиент, - поджала губы она. - Знаешь, сколько раз мне приходилось выходить к родственникам пациентов, объяснять им диагнозы и пытаться подобрать необходимые утешающие слова… - задумчиво проговорил Руслан. – Так что любой врач отчасти должен быть психологом, без этого в нашей профессии никак нельзя.        Уманова молчала. Стеклянным взглядом смотря на дорогу, она пыталась совладать с собой, но каждая попытка оборачивалась лишь тем, что с её ресниц падала очередная слеза. Кажется, внутри неё сломался какой-то важный, поддерживающий её стержень. Все эти годы он стойко выдерживал любые эмоциональные коллизии, сдерживая находившую порой слабость, однако сегодняшние события окончательно разрушили эту необходимую, жизненно важную опору. - Я предала одного человека… - тихо выдохнула она дрожащим голосом. - Очевидно, он был вам очень дорог?.. - Дорог… - эхом отозвалась Олеся.        В салоне воцарилась тишина, прерываемая лишь всхлипами девушки. Она отвернулась к боковому окну, не желая, чтобы видели её слёзы, для неё такая слабость была чем-то постыдным. - Слышали китайскую, кажется, легенду про невидимую красную нить? – вдруг спросил Руслан. – Ну, там что-то про то, что эта связь никогда не разорвётся? - Ерунда всё это! – нервно произнесла Олеся. - А я верю… Знаете, если вы этому человеку тоже дороги, то он сумеет вас простить, что бы вы не совершили… Потому что жить без вас не сможет, и рано или поздно начнёт сходить с ума от того, что будет в любом встречном человеке искать вас… - Вы говорите так, чтобы просто меня поддержать, - помотала головой Уманова и ещё сильнее прикусила нижнюю губу. - Я говорю так, потому что сам прошёл через это. - Как это? - Пока я был… в длительной командировке, моя девушка – Алёна изменила мне, - совершенно спокойно ответил он. – Я думал, что никогда не смогу её больше видеть, но где-то через месяц после своего возвращения сам же предложил ей начать всё заново. Потому что любил, а любовь она всепрощающая... Мы вновь сошлись, даже поженились, а два года назад развелись… - Всё-таки не смогли с ней жить? – всё ещё не смотря на парня, поинтересовалась Уманова. - Она не смогла. Я много времени провожу на работе, часто случаются и ночные дежурства – ей оказалось сложно с этим смириться, и я её отпустил, потому что видел, как она мучается… Удивительно, но, приняв это решение, мы оба испытали некоторое облегчение. - Разве ж это любовь?.. - С моей стороны – да. - А с её? - А чужая душа, насколько близким бы ни был человек, всё равно – потёмки. - И как вы сейчас без неё живёте? – пристально посмотрела не него. - Мы прекрасно общаемся, регулярно созваниваемся, иногда Алёнка даже остаётся у меня ночевать… просто теперь не позволяем друг другу прикасаться друг к другу. Мы по-прежнему близки, и нам ужасно хорошо вместе! - Неужели не тянет? - Бывает, - усмехнулся парень. - Я бы не смогла, - опустила голову Уманова. – Знать, что любимый человек рядом, быть с ним постоянно вместе, но при этом молчать и… делать вид, что между нами только дружба… По-моему, это мучение... - Когда любишь кого-то, ты открыт для боли. Не думали об этом? - Нет… - честно призналась Олеся. - Полюбить и признаться в этом даже самому себе – значит, признать и тот факт, что теперь твоё сердце, твои мысли и даже душа принадлежат другому человеку. И ты уже не сам распоряжается своими чувствами, а передаёшь их своему возлюбленному. - Я полюбила, и он теперь об этом знает… - едва слышно прошептала Уманова. - И теперь только он решает, причинить вам боль расставанием или подарить ощущение счастья рядом с ним. - И я ничего не могу сделать… - Ждать, - кивнул он. – Иногда это самое полезное и разумное…        Машина двигалась по южной части Питера почти без остановок. Большая часть светофоров были отключены, да и поток автомобилей глубокой ночью был невелик. До дома Олеси пара добралась менее чем за двадцать минут, поэтому, когда водитель притормозил у подъезда, девушка даже удивлённо огляделась по сторонам. За этой беседой время в пути пролетело слишком быстро, да и она смогла более-менее успокоиться. - Спасибо, - совершенно искренне произнесла Уманова. – И за помощь, и за разговор… - Не за что… Хотел бы я сказать: «До свидания!», но лучше бы нам больше с вами не встречаться, - усмехнулся он и ободряюще улыбнулся. - Если только в магазине, - впервые за последние часы робко улыбнулась Олеся.        Зайдя в свою квартиру, девушка сразу прошла в ванную. Скинула с себя одежду и встала под прохладные струи души. Пожалуй, впервые в жизни она ощутила, насколько же ей неприятно своё тело. Оно было каким-то чужое, каждая клеточка предательски помнила прикосновения Бориса, её кожа до сих пор хранила в себе какой-то отпечаток всех ласк мужчины – и с каждым воспоминанием невидимое лезвие всё глубже и глубже распарывало её души. Захотелось стереть себе память, вылезти из своего же собственного тела, лишь бы забыть всё то, что сейчас причиняло ей боль.        Слёзы вновь покатились из глаз. Смешанные с проточной водой, они совершенно не ощущались, и как жаль, что нет подобного способа, чтобы смыть с себя внутренние терзания.        Закутавшись в махровое полотенце, девушка достала из бара бутылку какого-то алкоголя, не глядя налила себе жидкость в стакан. Ей было всё равно, что пить. Делала это с единственной надеждой – забыться.        Один…        Второй…        Третий…        На четвёртом бокале в глазах окончательно помутнело. Очертания комнаты расплылись, не давая девушки возможности сориентироваться в пространстве. С трудом поднявшись на ноги, Олеся наощупь прошла куда-то в направлении дивана и без сил рухнула на мягкую поверхность. Приятное головокружение, отсутствие даже малейших мыслей, состояние опустошённости – организм был изнеможён, а потому не был способен на любое проявление эмоций. Она добилась своей цели – позволила себе забыться и отключиться от реальности.        И если бы такой способ был универсален… Тарасову, в отличие от девушки, не удалось сделать подобного даже с помощью выпитой бутылки коньяка. И уже потянувшись за водкой, он был вынужден себя одёрнуть – завтра на работу, и такую «роскошь» он никак не может себе позволить.       Целую ночь он провёл на кухне, не смыкая глаз – думал о том, как один только час может изменить всё на сто восемьдесят градусов. Раз за разом мысленно возвращаясь к разговору с Олесей, он прокручивал в голове диалог, стараясь определиться с собственными ощущениями. Кем её всё-таки считать? Как к ней относиться? А может, вообще стоит навсегда забыть её имя? Последнее особенно больно сдавливало грудину. Ему под силу с ней не общаться, стереть её номер из записной книжки в телефоне и даже позабыть её адрес, но он не в состоянии отказаться от тех воспоминаний, которые связаны с этой девушкой. Возможно, как бы ему сейчас этого не хотелось, но пора признать, что Уманова оставила неизгладимый след на его жизни, хотя бы по той причине, что сохранила её ценой собственного греха.        Ионов, приехавший утром в дом, не слабо удивился тому, что, не смотря на семь утра, его шеф был совершенно не собран. Обычно в это время на нём уже были надеты рубашка и пиджак, рядом стоял приготовленный портфель с документами, а сам бизнесмен попивал кофе перед новым рабочим днём. В этот раз всё было совсем по-другому – по-домашнему, да и вид у него был весьма разбитым. - Вы сегодня дома останетесь? – вкрадчиво поинтересовался Ионов, выводя Бориса из собственных мыслей. Мужчина ведь никак не отреагировал на его бодрое: «Доброе утро!». - Нет… - спешно отозвался Тарасов, быстро подымаясь с места. – Нет… Я сейчас оденусь и спущусь.        Проводив своего шефа настороженным взглядом, Василий вдруг увидел разбитый цветок у стены. Картина событий стала постепенно выстраиваться в голове парня: очевидно, сначала что-то вывело Тарасова из себя, а потом, стараясь заглушить в себе чувства, он взялся за коньяк, и пропил его, похоже, всю ночь. Что только могло вывести мужчину из равновесия? Даже вчера утром он выглядел намного лучше! - Едем! – коротко бросил Борис, направляясь к выходу.        Всю дорогу мужчины молчали, не перекинувшись ни словом. Ионов изредка поглядывал в зеркало заднего вида, а Тарасов стеклянным взглядом смотрел на мелькающие за окном пейзажи. - Шеф, - неуверенно начал водитель: - Может, всё-таки обратно, домой? Выглядите вы не очень… - Терпи! – грубо ответил Борис. – Я плачу тебе не за то, чтобы ты давал мне ненужные советы и предложения!       Настроение было не к чёрту.        Весь день подчинённые старались обходить стороной кабинет директора, лишний раз туда старалась не заглядывать и его секретарь – все видели состояние мужчины. Это породило множество слухов и домыслов: от самых невинных, вроде проблем в личной жизни, до предположения о том, что у компании крупные проблемы, и скоро ей грозит банкротство. Развеять или подтвердить эти слухи было некому: единственный ведомый – Снежный – почти весь рабочий день провёл на переговорах в банке, поэтому дать какие-либо комментарии не мог. Однако стоило мужчине появиться в офисе, как тут же он был окружён некоторыми руководителями отделов. Выслушав все их вопросы, он, мрачнее тучи, пошёл к другу. Не спрашивая ничего у его секретаря, но прочтя в её взгляде сочувствие, сразу же вошёл в кабинет и закрыл за собой на замок дверь. - Что происходит? – едва развернувшись к Борису, спросил Снежный. - А ты не знаешь? – поднял на него совершенно безликий взгляд Тарасов, даже не удосужившись сделать вид, что всё рабочее время корпел над документацией. На столе стояла полупустая бутылка коньяка, рядом в руках он держал явно не первый опустошённый бокал. - Что я должен знать? – нахмурился он. – Пока я только знаю, что банк готов вложиться в наш новый проект. - Неужели тебя это действительно интересует? - Борь, ты чего? – ещё больше насторожился мужчина. – Перепил, что ли? Почему меня это не должно интересовать?.. Да и вообще, что с тобой происходит?! По фирме уже слухи разные ползают, говорят, ты с ума сошёл! - Давно ты на него работаешь? – хрипло спросил Тарасов, подымаясь с кресла и с грохотом ставя бокал на стол. - На кого? – наблюдая за другом, произнёс Снежный. - Хватит юлить! – громко потребовал Борис, подымаясь с кресла. – Давно Вятскому всю информацию сливаешь?! - Ты что?! – воскликнул Андрей. – Совсем ополоумел?! Какую информацию?! Я с Вятским последний раз общался на том форуме, а больше – в глаза его не видел! - Врёшь! – подойдя ближе прорычал Тарасов, заглядывая другу в глаза. – Всю сумму того чёртова проекта знал только ты, и остаток по счетам на тот момент знал тоже ты! - Да и что с того?! – недоумевал Снежный, пытаясь достучаться до рассудка мужчина. – Зачем мне тебя подставлять?! - Может, для того, чтобы занять моё место? – прищурился Борис. - Ты рехнулся? – опешил Андрей. – И что, чёрт возьми, всё-таки случилось?! - Что случилось?! – окончательно вышел из себя Тарасов. – Вятский и Вакула были заодно, Уманова сначала грохнула Вакулу, а потом пыталась украсть у меня из сейфа документы со всеми счетами, а после – я ещё узнал, что всё это время в моём окружении была крыса! Я достаточно подробно ответил на твой вопрос?!        В кабинете воцарилась тишина. Пока Снежный, не скрывая своего удивления, пытался переварить услышанное, Борис смотрел на него, сведя губы в тонкую полоску, и тщетно пытался понять, почему его лучший друг решил вдруг воткнуть ему в спину нож. Неужели, карьерные амбиции? За столько лет их общения, он бы никогда не подумал, что Андрей способен на предательство. - Так Уманова всё-таки не просто так появилась в твоей жизни… - всё, что сумел задумчиво промолвить Снежный. - А ты не знал? Разве не с твоей помощью она появилась в моей жизни?! – прищурился Борис. – Ты фактически способствовал нашему знакомству, и ты был в курсе, что документы со счетами и паролями я храню дома! - Да я никому ничего не говорил! – прокричал мужчина. – Если ты помнишь, то я наоборот – с самого первого дня был против того, чтобы ты имел всякие отношения с этой Умановой! - Потрясающая актёрская игра! Браво! – демонстративно похлопал в ладоши. – Надеялся, что я никогда, ни о чём не узнаю? Что Уманова молча сделает своё дело и незаметно уйдёт, ничего никому не сказав? Ты ошибся! Вы ошиблись! - Борь, да это… - Заткнись! – резко перебил его Тарасов. – Ты уволен! – прорычал он. – Выметайся из моей компании, и чтобы больше я тебя рядом с ней не видел! А появишься, полицию вызову, и по статье сядешь!        Снежный пристально посмотрел на друга. Он видел решительность Бориса и его уверенность в своих же собственных выводах. Сейчас он не внемлет ни единому слову, любые доводы разобьются об его убеждённость в правоте, и доказывать в эту минуту что-либо, увы, бессмысленно. - Хорошо, - тихо ответил Андрей. – Я уйду… Я уйду, но это не решит твоих проблем. - Ах ты сукин сын! – схватил его Тарасов за грудки. – Я тебя в порошок сотру, если ты посмеешь что-то сделать?! Слышишь?! - В себя сначала приди! – пытаясь сбросить его руки, произнёс Снежный. - Пошёл вон! – отпустил его Борис и сам же открыл перед его носом дверь. - Кретин!.. – в сердцах бросил мужчина, выходя из кабинета.        Весь оставшийся день прошёл у Тарасова, как в тумане: раздал кое-какие поручения своим подчинённым, отменил все запланированные встречи, закрылся у себя в кабинете и в надежде отвлечься, открыл рабочие документы. Не прошло и десяти минут, как бумаги полетели в сторону, а ручка громко упала на пол. Не сконцентрировался, не смог приглушить в себе все мысли! Слова не вязались в предложения, смысл не доходил до его рассудка. Следующие несколько часов провёл, как в клетке. Хотелось крушить всё вокруг, кричать, ругаться, да что угодно, лишь бы выместить всё то, что сидело в душе. Но сдерживался. Из последних сил.        Вздрогнув от раздавшейся совсем близко вибрации телефона, Уманова сначала не сразу сообразила, с какой стороны идёт звук – сонный организм с трудом ориентировался в пространстве. Однако головную боль она ощутила моментально, едва только открыла глаза. Изрядная порция выпитого алкоголя вчера, а вернее, даже сегодня, не прошла без последствий. Нащупав аппарат, девушка не слабо удивилась, увидев имя абонента. - Боря? – едва слышно вымолвила она вместо обычного приветствия. - Ты дома? Я у твоего подъезда, - будничным тоном сказал Тарасов. – Спустись. - Да… Сейчас…       Отключившись, Уманова поднялась на ноги так быстро, как только смогла. От резкого движения голова вначале немного закружилась, заставив девушку поморщиться. Взглянув на своё отражение в зеркале в ванне, Олеся негромко присвистнула. Опухшее лицо, красные глаза, торчащие в разные стороны волосы, совершенно мятая одежда – в таком виде она больше смахивала на бабайку, которой вполне можно было бы пугать маленьких детей, но никак не на человека.       Ополоснув лицо, Олеся быстро переодела майку на чистую и спустилась вниз. Борис стоял прямо возле подъезда, так привычно опершись на капот своего автомобиля. Ионова, судя по всему, за рулём не было – наверное, отпустил его пораньше. Тарасов смотрел стеклянным взглядом прямо перед собой и, кажется, даже не сразу заметил, что Уманова направляется к нему. - Привет, - слабо кивнула Олеся, пряча ладошки в карманах джинс. Он не вздрогнул, лишь несколько раз моргнул. Поджал губы, но быстро взял себя в руки. - Это тебе, - коротко сказал мужчиина и протянул ей лежавшую позади себя папку. - Что это? – неуверенно взяла в руки. - То, что ты искала, - уверенно произнёс Борис. – Документы, которые нужны Вятскому. - Ты хочешь, чтобы я?.. – удивилась девушка. - Ну, ты же сама сказала, что Вятский так просто не спустит тебе всё с рук, - пожал он плечами. – Отдашь ему папку, всё больше шансов на помилование… - Мне не нужно его помилование, - уверенно ответила Уманова, смотря в потускневшие глаза Тарасова. - Короче, - выпрямился Борис. – Мне всё равно, что тебе нужно. Бумаги я тебе отдал, а что с ними делать, решай сама, девочка ты уже взрослая.        Он уже развернулся, чтобы сесть в машину, как услышал позади себя тихий голос Олеси: - Ты простишь меня?.. Когда-нибудь?..        Мужчина замер.        Время. Минута… Час… Сутки… Месяц… Стрелки часов бегут без остановки, не сбавляя установленный людьми ритм. Кто только придумал часы? Кто сотворил это самое время? Кто решил, что в сутках должно быть именно двадцать четыре часа, а не двадцать пять? Наверное, это был самый несчастный человек. Быть может, кто-то увёл у него жену, и в отместку им, будучи злым на весь мир, этот человек решил сократить жизни «век»… Что вообще такое «время»? Чем оно измеряется? Только ли секундами, как наименьшей своей единицей? А быть может, молчанием? Периодами счастья? Или встречами? Чем?! - Когда-нибудь…- едва слышно повторил он и быстро сел в машину.        Внедорожник тронулся с места одновременно с тем, как из глаз Олеси упала одинокая слеза. Она не услышала его ответ. Она расценила его безмолвие по-своему.        Не помня себя, Олеся бегом добежала до своего седьмого этажа, открыла дверь и сразу же направилась на кухню. Папку, не глядя, бросила куда-то в сторону разделочного стола. Она упала на ровную поверхность с характерным звуком и, чуть прокатившись, ударилась о стену. Уманова не обратила на это никакого внимания. В ушах заложило. В висках пульсировало. Она была не в себе, и всё её нутро было натянуто до предела. Что теперь делать? Что, чёрт возьми, делать?!       Мысли и предположения сменялись одни за другими. Без перебойно. Хаотично. От них не было покоя, и даже выпитые пять бокалов виски ничуть не развеяли этот рой, лишь ещё сильнее разбередили душевные раны. По щекам Олеси текли слёзы, чуть задерживаясь на подбородке, они тихо падали на стол. Одна за другой они проделывали этот незамысловатый маршрут, но меньше их от этого не становилось. Кажется, всё то, что долгие годы была запаковано за семью замками, наконец-то вырвалось наружу. Но желанного облегчения это так и не принесло…       Надавливая на кожу, Уманова провела ладонями по лицу. Зажмурила глаза, с силой зарываясь пальчиками в волосы. Ей не было больно. Во всяком случае, она ничего не чувствовала. Ощущения, идущие изнутри, затмевали всё остальное. И потому, когда взгляд обвёл помещение, остановившись на телефоне, Олеся вдруг поняла, что ей нужно что-то действеннее, что-то, что окончательно затмит рассудок и не позволит мыслям в очередной раз вернуться во вчерашний затянувшийся вечер.