Бандитка

- Быстро мне машину! – гаркнул Тарасов на работавшую секретаршу, едва выйдя из кабинета.        Не ожидавшая подобного женщина, заметно вздрогнула, отчего на электронном экселевском документе появились лишние символы. Глядя на стремительно удаляющуюся спину директора, она благоразумно решила не медлить и потянулась к трубке телефона – пусть охрана водителя предупредит, а то шеф в таком состоянии быстро всех их уволит.        Не обращая внимания на удивлённые взгляды подчинённых, Борис бегом добрался до лифта и теперь нервно постукивал пальцами о раму машины, пока та ехала с нижних этажей. И как он раньше не замечал, что механизм перемещается так медленно? Хотя, может, это его сердце билось так часто? Кажется, оно готово был совершить кульбит и выпрыгнуть из груди. Органу было слишком мало место. Мышцы качали кровь, которая бурлящими от накала потоками носилась по венам. Его колотило, колотило от одной только мысли, что всё может закончиться. Но не для него. Для неё. Для того, кто неожиданно стал для него дороже всех остальных.        Он сидел за рабочим столом, просматривал последние правки в договоре от своих юристов, как вдруг тишину кабинета разорвал громкий сигнал входящего сообщения. Только несколько слов, которые, кажется, в мгновение разделили его жизнь:       «Первая городская. Олеся в тяжёлом состоянии. Женя».       Смысл написанного больно резанул грудину. Всё рухнуло. Всё то, что он пытался скрыть всё последнее время – безразличие к Олеси, антипатия, неприязнь – кануло в лету. Остался только страх, отчаяние и… мольба. Мольба к Всевышнему о том, чтобы он сохранил ей жизнь, и Борис был готов заплатить за это любую цену.        Ионов молчал всю дорогу. Он ничего не спрашивал. Словно чувствовал состояние начальника. На протяжении всего пути Тарасов то и дело хмурился, сводил губы в тонкую полоску, не сдерживался в хлёстких выражениях в адрес запрограммированных светофоров. Эти минуты были похожи на какое-то немое сумасшествие. Когда весь мир кажется совершенно другим, когда нутро разрывается на части. Когда и сам не понимаешь, жив ты или уже мёртв. Это страшно. И ощущение того, что ты лишь песчинка в этом огромном мире, усиливается в разы. Неприятное, мерзкое чувство. Как же больно осознавать, что имея на руках миллионы, ты не в силах совладать с законами мироздания, не можешь повлиять на самые важные вещи.       Они не продаются.       Они не покупаются.       Увы, но факт.        Едва оказавшись в здании первой городской больницы, Борис сразу же направился к администратору. Миловидная женщина, занимавшаяся заполнением каких-то бланков, обратила свой взор на посетителя, едва он подошёл к стойке. - Уманова Олеся Михайловна у вас? – хрипло и немного спросил он. - Уманова… - задумалась она, машинально оглядев бумаги. – Ах, да! Час назад привезли по скорой с огнестрельным ранением. Ей сейчас делают операцию. - Как мне пройти к операционной? - Вам туда нельзя! - Я что, не могу посидеть у дверей?! – басом воскликнул Тарасов. - Можете… - неуверенно ответила девушка. – Прямо по коридору и налево.        Ничего не ответив, Борис быстрым шагом направился к заветному блоку. Каждое движение было тяжёлым, обувь ударяла о пол муниципальной больницы. Здесь не было уютно – неуютные бледно-коричневые стены, неприятные на вид многочисленные пластиковые двери, уставшие и, кажется, сердитые пациенты. Всё это ещё больше нагнетало мрак на его душу.        Завернув за угол, Тарасов увидел белую табличку с красной надписью «Операционный блок». Одни единственные пластиковые двери, за которыми была полная неизвестность. Рядом с ними на диванчике сидела молодая девушка. Спрятав лицо в ладошках так, что светло русые волосы спадали вперёд, она, кажется, не замечала ничего. И только когда Борис оказался совсем близко, она подняла на него свой взгляд. Красные глаза с ещё невысохшими дорожками от слёз на щеках, заляпанная кровью майка на груди… Кажется, они оба здесь оказались из-за одного и того же человека. - Как это случилось? – сев рядом, спросил Борис сиплым голосом. - Я не знаю… Она вышла из подъезда вперёд меня… - надрывно заговорила Евгения. – Я шла сзади… Когда услышала хлопок, сразу же побежала, но не успела… Она уже лежала у скамейки, а вокруг… - снова задрожала девушка, смахивая слёзы, - вокруг уже была кровь…        Тарасов молчал. Он смотрел прямо перед собой невидящими глазами и мысленно возвращался к их последнему разговору с Олесей в офисе. Её волнение, её переживания, её признание… А он ей не ответил. Прогнал. Опять сказал: «Уходи». Как и тогда, дома… Когда она открылась перед ним, а он, как последний дурак, упрямо поддался... гордости? Как это ещё можно назвать? А ведь кто-то внутри него отчаянно кричал ей: «Останься!», «Я тебе верю!», «Я тоже тебя люблю!». Но внешне Борис молчал… Молчал, а после – проклинал себя последними словами! Идиот! Кретин!        Но что теперь до этого? Он здесь… Олеся на операционном столе… Она пыталась защитить его, уберечь его жизнь, но в это же время кто-то покусился на её. А он не доглядел! Не предоставил защиту! Не дал ей чувство безопасности! Рвать на себе волосы? Кричать? Бить кулаком о стену? Что избавит его сейчас от тех мыслей, что пожирали изнутри?! Что теперь может изменить происходящее?! Что может выбить ей жизнь из цепких объятий смерти?! Что?.. - Она хотела поехать к Вятскому… - дрожащим голосом вновь заговорила Женя. – Хотела убить его… ради тебя… Она бредила тобой… Бредила своей любовью к тебе!.. – постепенно повышался её тон. – Бредила до такой степени, что едва не вскрыла себе вены! Напилась и дошла до мыслей о суициде! – закричала она. – Почему тебя не было рядом с ней?! Почему ты бросил её?! Почему она влюбилась именно в тебя?! Почему?! – всё громче и громче выкрикивала она, срывая голос. – Я ненавижу тебя! Ты предал Олесю! - кинулась на него с кулачками.       Удары посыпались на мужчину одни за другими. Не найдя, что ответить, Тарасов обхватил девушку за плечи и резко прижал её к себе. Он понимал её состояние, чувствовал, потому что сам задавался этими же вопросами. Ему было не лучше, чем ей. Да, возможно, он сейчас последняя тварь на этом Свете. Может, он полная скотина, сволочь! Но дал бы Бог ему хоть один шанс переписать заново всю историю его знакомства с Олесей, их отношений, он бы всё сделал по-другому! Но такого не будет... никогда...        Ощущая, как подрагивают плечи Евгении, как пиджак пропитывается девичьими слезами, Борис чувствовал, что в этой беде он не один. И да, может, это покажется кому-то эгоистичным, но именно благодаря этой совершенно незнакомой девушке, он находил в себе силы держаться в эту сложную минуту. - Я её никогда больше не отпущу… - одними губами выдохнул Тарасов, но Женя всё-таки уловила этот шёпот. - Лишь бы жива осталась… - Она сильная! – как можно ободряюще произнёс Борис. - Она слабая… - покачала головой девушка. – Перед чувствами мы все слабые…        Неожиданно выхваченный взглядом Ионов, что направлялся к ним сейчас по коридору быстрыми шагами, заставил Евгению отстраниться. Она поднялась с места и пошла навстречу к парню, а Борис даже не нашёл в себе силы, чтобы обернуться. Всё его внимание было обращено к операционной. Он и сам стал сходить с ума. Ему начало казаться, что он видел, как на операционном столе лежит Олеся, как над ней склонились врачи, чьи лица закрывают плотные маски, как стоявшие рядом приборы издают противный, но такой необходимый и важный писк. Борис подошёл к закрытым дверям и встал напротив них. Прислонился ладонью к одной из створок и прикрыл глаза.        «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое…», - звучало в его мыслях. Всё, что знал – единственная молитва, выученная ещё в далёком детстве вместе с матерью. Он никогда особо не верил в то, что это может на что-то повлиять, что есть кто-то там, наверху, кто способен помочь в тяжёлых ситуациях. Привык рассчитывать только на себя, на свои силы… Но сейчас он был беспомощен, и вера в Бога родилась в его душе сама собой. Он молился, неустанно шептал слова, не задумываясь о том, как выглядит со стороны.        Сколько прошло времени? Час? Два? Три? Стрелки на часах будто замерли, издеваясь над людьми. Периодически из блока выходили медсёстры, но они не давали никакой информации, а по их лицам невозможно было что-либо понять. Доктора тоже были скупыми, но заявляли, что если операция ещё идёт, то врачи делают всё возможно. Это отчасти утешало, но слабо. И Борис метался от этого по темному коридору, словно тигр в клетке. Он ходил туда-сюда, и на все просьбы прекратить это мельтешение лишь одаривал человека хмурым взглядом.        Когда из пластиковых дверей показался весьма молодой доктор, чья светло-синяя накидка была пропитана потом, Тарасов сразу же подошёл к нему. - Как Олеся? – немедля, поинтересовался он. Кажется, между вопросом и ответом прошла целая вечность, а по факту – только пара секунд. - Большая кровопотеря… - Она жива? – перебил его Тарасов. - Жива, - слабо улыбнулся врач и сразу же услышал вздох облегчения от всех присутствующих. – Ей повезло, что пуля не задела сонную артерию. - Когда её можно будет увидеть? - А вы ей кто? - Муж он, - ответила за Бориса Евгения. – Будущий! - Мы не можем вас пустить… только близких родственников и только в особых случаях, - с сожалением ответил доктор. - Ближе него у Олеси никого нет, - продолжила говорить девушка. – Она детдомовская. - Да?.. Тогда приходите послезавтра. Надеюсь, к этому времени мы переведём её в общую палату, - неуверенно отозвался медик, смерив Борис настороженным взглядом. - У вас есть отдельные палаты? – поинтересовался Тарасов. - Эти вопросы вам лучше обсудить с заведующим больницей. Но эту ночь девушка проведёт в реанимации… Да, кстати, раз уж вы знаете пострадавшую, то, пожалуйста, пройдите в регистратуру, там нужно будет заполнить кое-какие документы…        Оглядев в последний раз присутствующих, доктор направился в противоположную от операционного блока в сторону. Основная и самая главная часть его работы с этой пациенткой завершена, теперь можно перевести дух и пару минут отдохнуть. - Вы ведь Женя? – на всякий случай решил уточнить Тарасов у замершей рядом с собою девушки и, как только увидел её кивок, продолжил: - Женя, езжайте домой, вам нужно успокоиться… - Я никуда отсюда не уеду! – воспротивилась она. – Олеся – моя лучшая подруга, и я должна быть рядом с ней! - Жень, правда, давай я отвезу тебя домой? – робко предложил молчавший всё это время Ионов. – Борис Андреевич, можно? - Да, конечно! – сразу кивнул он. – Я всё равно останусь здесь на ночь… Так что, Вась, ты можешь быть свободен. - Зачем? – удивилась Мурашова. – Вам тоже нужно отдохнуть! - Мне так спокойнее, - едва заметно кивнул мужчина. - Тогда и я… - Борис Андреевич, - перебил девушку Василий, - я тогда оставлю вам машину, а мы уедем на такси. - Добро! - Если что, звоните!        Взяв Евгению под руку, парень настойчиво повёл её за собой к выходу. Она периодически оборачивалась, смотря то на пластиковые двери, то на севшего на диванчик Бориса, но ничего не говорила. Сопротивляться всё равно было бесполезно – силы не равны.        Запустив пядь в волосы, Тарасов с силой сжал шевелюру, однако боли не почувствовал. Все его мысли были обращены к раненной девушке. Почему он не оказался на её месте?.. Почему она его уберегла, а он её – нет? Вопросы, которые задавала Женя, вновь всплыли в памяти. Ответы пожирали изнутри, они не утешали, они обвиняли Тарасов, будто какой-то невидимый судебный процесс шёл в его душе, где по всем статьям был вынесен только один приговор «Виновен». И нет наказания сильнее, чем внутренние терзания.        Время текло медленно. Периодически мимо проходили медсёстры, врачи – Борис их почти не замечал. Его телефон частенько разрывался от входящих вызовов, но все они оставались без ответа. В офисе, наверное, все задаются вопросом, куда так стремительно уехал их шеф, но давать какие-либо объяснения даже своим помощникам Тарасов не хотел. Не желал отвлекаться от этой больничной суматохи, боясь пропустить что-то очень-очень важное. - Вы ещё здесь? – неожиданно раздался знакомый голос врача.        Подняв глаза на доктора в белом халате, Борис только и сделал, что кивнул. - Вы бы поехали домой, отдохнули, - мягко посоветовал он, присаживая рядом. – Что толку от того, что вы здесь уже пять часов сидите? - В четырёх стенах я вообще с ума сойду, - признался мужчина, опустив голову. - Вам необходимо выспаться, завтра понадобятся силы… - Она сможет вести здоровый образ жизни, как раньше? – вновь перевёл на него взгляд Борис. - Я думаю, что да, - осторожно ответил доктор. – Правда, гонять в слезах на мотоцикле я бы ей, в любом случае, не рекомендовал! – неудачно попытался разбавить обстановку он. - Откуда вы знаете про её мотоцикл? – не сдержал своего удивления Тарасов. - Мы с ней несколько дней назад на трассе познакомились, когда она чуть в аварию не попала… - объяснил парень, присаживаясь рядом. – Думал, что столкновения будет не избежать, а она ничего, вырулила!        Борис не нашёл, что сказать, лишь шумно выдохнул и помотал головой, словно желая прогнать от себя этот затянувшийся кошмар. - Я так понимаю, - тем временем, продолжил доктор, - вы и есть тот самый «дорогой человек», которого она предала? - Она и это вам рассказала? – пустым голосом спросил Тарасов. - Ей нужно было выговориться. У неё была истерика. - Это я во всём виноват!.. - Взаимное самобичевание сейчас мало чем поможет, - грустно усмехнулся врач. – Лучше поберегите свои силы, ей они ещё понадобятся… Кстати, мы вынуждены были сообщить правоохранительным органам, что у девушки огнестрел, и операция прошла успешно. - Я договорился об отдельной палате, так что прошу вас отнестись к Олесе не как к рядовой пациентке. - Ну, теперь я хотя бы буду знать, как её зовут! – улыбнулся врач. – Забыл представиться: Руслан Евгеньевич Абашев, заведующий хирургическим отделением. - Борис Андреевич Тарасов, - пожал ему руку мужчина. - Борис Андреевич, вы бы, правда, поехали домой, отдохнули, а завтра с новыми силами вернулись бы в больницу... Если хотите, можем обменяться телефонами, и, если что-то случится, я непременно вам сообщу? - Может быть, вы и правы... Диктуйте номер.        Однако вопреки совету врача, Тарасов направился не совсем домой. Нет, он, конечно, доехал до своего подъезда, припарковал машину, но вместо того, чтобы подняться в свою квартиру, просто побежал. Не разбирая дороги, куда глаза глядели. Его не смущало отсутствие на нём спортивного костюма и подходящей для пробежки обуви. Нужно было снять всё внутреннее напряжение, и лучшего способа для этого он сейчас не мог найти. Борис ловил на себе косые взгляды прохожих, но ничуть не робел от них. Продолжал бежать. Так быстро, как только мог.        Когда спустя какое-то время дыхание окончательно сорвалось, а кислота ударила куда-то в район печени, Тарасов остановился. Сердце громко стучало, отдаваясь в ушах, пульс явно зашкаливал. На лбу выступила испарина. Удивительно, но от этого бега стало чуточку легче.        Ворвавшиеся в сонный, ничего пока не понимающий рассудок чьи-то голоса, быстро выдернули девушку из объятий Морфея. Тяжёлые веки оказались слишком неподъёмными, из-за чего Олеся не сразу смогла открыть глаза. Лишь издала бессознательный стон, привлекая к себе внимание каких-то людей. Их речь моментально стихла, и уже спустя несколько мгновений послышались приближающиеся шаги. Кому они принадлежали? - Пить… - сухими губами прошептала девушка, не зная, к кому обращаться.        Чьи-то тёплые руки приподняли ей голову и поднесли к её рту стакан. Прохладная вода оказалась как раз тем, что нужно.        Следующая попытка открыть глаза оказалась более удачливой. Потихоньку разлепив веки, девушка поморщилась от пробившегося к зрачкам яркого дневного света, из-за чего лица стоявших рядом людей вновь не сразу удалось разглядеть. Она видела, что они стояли совсем близко, но их силуэты были размыты. Однако ощутила себя Олеся обезьянкой в зоопарке – явно ведь разглядывают её. - С возвращением, - чарующе-нежно произнёс мужской голос. – Вы можете говорить?        Уманова несколько раз моргнула, пытаясь восстановить зрение. Медленно, но прогресс шёл. С каждой секундой «фокус» становился всё чётче. - Где я? – сглотнув, спросила она. - Вы в больнице, - говорил всё тот же человек. – Помните, что с вами произошло?        Девушка инстинктивно дёрнулась, однако от этого движения едва не взвыла от боли, которая отдалась где-то в районе шеи. - Осторожно! – сразу легла на руку ей мужская ладонь. – Вам нельзя делать резкие движения.        Чертыхнувшись, Уманова зажмурилась, надеясь отогнать от себя куриную слепоту и уже наконец-то увидеть, с кем конкретно она разговаривает. Это сработало. Открыв глаза, она сразу же встретилась с беспокойным карим взглядом врача, который показался ей знакомым. - Руслан? – нахмурилась она. - А я так надеялся, что ты сдержишь обещание, и мы встретимся не в больнице, а в магазине! – с лёгкой улыбкой на губах пожурил её он.        По другую сторону от кровати стоял ещё один доктор, но его Олеся уже не знала. - Петровский Николай Эдуардович, - представил он, поняв немой вопрос в глазах пациентки. – Руслан Евгеньевич, я так понимаю, я больше здесь не нужен? Вы сами всё расскажите? - Да, спасибо! – кивнул врач. – Вы зайдите, пожалуйста, в третью палату к Ильковской, она на боли жалуется… - Понял, иду! – с ходу ответил Петровский и оставил пару наедине. - Ну, а теперь рассказывай! – сел рядом на стул Руслан и внимательно посмотрел на девушку, попутно успев пробежаться взглядом по показателям приборов. – Как так получилось? - Случайность… - «Случайность»? – перекривил её он. – Вот уж не думал, что на улицах Питера можно «случайно» пулю поймать! - Всё очень плохо? – чувствуя на шее бинты, поинтересовалась Олеся. - Хорошего мало, - признал врач. – Пришлось тебя поштопать… Хотя ты определённо родилась в рубашке, несколько сантиметров выше, и пуля точно попала бы в сонную артерию. - Ясно… И долго я уже здесь? - Тебя привезли позавчера. Но, Олесь, твоё ранение – это ещё не всё… - опустил голову он. - Что ещё? – не поняла девушка. - Мы сделали полное обследование твоего организма, и… - Что?! – нетерпеливо воскликнула она. Доктор медлил с ответом. - Ты знала, что ты беременна?..        Уманова не сразу поняла, что спросил Руслан, а потому на её лице отразилась кривая усмешка – о чём он только говорит? Бред… - Ориентировочно две недели, - то ли отвечая на её немой вопрос, то ли просто продолжал говорить врач. – Сложно сказать точнее, слишком маленький срок… - Я… Нет… - сбивчиво заговорила Олеся, интуитивно поднеся ладонь к животу. – Этого не может быть… - Незащищённый секс? Случайная связь? - Нет! – уже громче воскликнула она. – Я пью противозачаточные! - Перерывы делала? - Ну, где-то неделю, - нахмурилась девушка. – Пока в больнице была… - Вот тебе и ответ. Противозачаточные действуют только если принимать их строго по инструкции, без пауз… - Что?.. - настороженно начала она, будто только сейчас сознала, что ей пытается сказать врач. – Две недели?.. Я правда беременна? - Вот об этом я и хочу с тобой поговорить, - слишком аккуратно начал он, с настороженностью поглядывая на пациентку. – Если говорить врачебным языком, то на сроке в две недели это, по большому счёту, даже не плод, а только оплодотворённая яйцеклетка… - Что с ребёнком?! – требовательно перебила его Уманова, устав слушать эту «пустую болтовню». - У нас не было никаких шансов сохранить эту беременность… Мы ввели препарат, который… - Что?! – не веря своим ушам, выкрикнула девушка. – Что вы сделали?!        Это чья-то шутка? Затянувшийся розыгрыш?! Когда можно начинать смеяться?! - Олесь,..        Мир за доли секунды превратился в чёрно-белую картинку немого кино. Абашев, кажется, что-то продолжал говорить, но девушка даже не пыталась вникнуть в его речи. Всё, что сейчас эхом отдавалось в мыслях это: «беременна», «оплодотворённая яйцеклетка», «препарат». - Лучше бы вы меня не спасли… - совершенно пустым голосом выдохнула она, смотря в одну точку прямо перед собой, тем самым перебив доктора. – Лучше бы я умерла там, на улице… - Успокойся, от большой кровопотери случился бы самопроизвольный выкидыш! А если добавить к этому твоё эмоциональное состояние, то плод, тем более, не выжил бы! У него не было шансов! - Уйди… - Олеся!.. - Оставьте меня одну! – срывая голос, прокричала она.        Стоявший на подоконнике цветок, кажется, задрожал от этого грома. В палате воцарилась полная тишина. Врач по-прежнему сидел рядом, но благоразумно решил ничего не отвечать. Олеся делала вид, что не замечает катившихся по щекам слёз. И лишь спустя некоторое время Абашев поднялся на ноги и со словами: «Сейчас позову медсестру!», - вышел из помещения.        Уманова на это никак не отреагировала. Она продолжала беззвучно рыдать, держа одну ладонь на животе. Кто бы мог подумать, что эта новость окажется для неё равносильна смерти. Ведь не хотела детей, говорила, что материнство – не для неё! Что никто не заставит родить её ребёнка до того момента, пока русскую женщину не изберут президентом США! Шутила, смеялась на эту тему, однако сейчас готова была умереть от мысли, что этому малышу не суждено появится на свет. Её малышу!       Её, чёрт возьми!