circus of lost souls

***

Донхёк никогда не любил цирки. В детстве ему очень нравилось гулять с мамой по парку аттракционов. Он с удовольствием уплетал сладкую вату на палочке, которая была больше, чем его голова, разглядывал множество ярких огоньков, исходящих отовсюду, будь то вывеска тира, кафе или очередная высоченная карусель, на которую пускали только детей постарше. Все вокруг смеялись, держались за руки, улыбались. Маленькому Хёку хотелось, чтобы все люди в мире были счастливы, чтобы их лица всегда украшала яркая улыбка, способная уничтожить любую грусть и печаль, способная заразить других искренностью и добротой, поэтому мальчишка испытывал непередаваемые эмоции, когда находился среди беззаботных и весёлых. Он хотел вырасти маленьким солнышком, которое приносило бы в жизни других свет и грело их своими лучами. Но Донхёк не любил, когда мама отводила его в цирк. Несмотря на то, что там было всё, что ему так нравилось: позитивная музыка, поднимающая настроение зрителям, множество ярких цветов и блёсток на костюмах выступающих и чудо, которое они несли в массы. Вот только все их улыбки были фальшивыми, а звери – измученными. Перед номерами акробатов и фокусников всегда выступали два клоуна, чтобы потешить публику. Джем и Эм. Один – весёлый, в цветастом комбинезоне и ботинках на платформе, с ярким гримом, карамельной кожей и розовыми волосами. С его лица никогда не сходила белоснежная улыбка, он смешил детей своими выходками, от которых падали от смеха даже взрослые. Но его главной задачей было издеваться над вторым клоуном – грустным. Этот парень всегда был худым и бледным, словно больным. Чёрные смоляные волосы были уложены на один бок, щёки впали и над ними выступали острые скулы. В его глазах никогда не было никакого огонёчка. Эм хорошо терпел отыгрывал свою роль, пока Джем строил рожицы и обзывался обидными словами, чтобы показать ребятишкам, что нельзя быть таким хмурым, иначе никто не захочет с вами дружить. Все смеялись и тыкали пальцем в грустного клоуна. Только Донхёк сидел и не сводил глаз с парня. Он не хотел, чтобы тот грустил. Не хотел, чтобы над ним издевались. Но что мог сделать пятилетний ребёнок? Потом Джем и Эм вместе пели песенку про крошку-акулёнка и убегали за кулисы, где к выступлению готовились другие артисты, а Донхёк, дождавшись, что мама будет слишком увлечена представлением, тихонечко слезал со своего места и, взяв в руку шарик, подаренный какой-то женщиной в карнавальной маске, убегал в гримёрку. Мальчик долго мялся возле двери, боясь зайти внутрь. Но мама скоро заметит пропажу сына, поэтому Хёку нужно было переступить через себя. Он аккуратно повернул ручку, спрятав шарик за спину, и шагнул в комнату. Артисты сначала не заметили его присутствие. "Весёлый" клоун сидел в кресле уже с полностью чистым лицом и читал какую-то книгу, а "грустный" стоял, оперевшись одной рукой о стол, а другой держал ватный диск и стирал остатки грима. Донхёк совсем неуверенно потянул край рубашки брюнетка, привлекая к себе внимание. Тот обернулся и, не ожидая увидеть ребёнка, широко раскрыл глаза. В них можно было разглядеть тысячи маленьких звёзд, которые прочно были скрыты за светом софитов и актёрской игрой, смешанной с настоящими чувствами. Минхён не представлял свою жизнь без цирка. Это был его дом, а все артисты – его семья. Именно цирк не дал ему окончательно опустить руки и поставить на себе крест. Он любил это место и этих людей. Кто-то называл их просто заблудшими душами, у которых не осталось другого шанса на существование, но парень верил, что у каждому из них был предначертан свой путь, о котором они пока ничего не знают. Старший с восхищением смотрел на маленькую ручку, что протягивала ему воздушный шарик. Ему показалось, что в этот момент все его страдания окупились этим детским признанием. Он мягко улыбнулся и прошептал на грани слышимости: «Спасибо». Сердце почему-то бешено колотилось, а Донхёку большего и не нужно было. Мальчик кивнул и побежал обратно на своё место, надеясь, что сделал этого человека чуточку счастливее.

***

Теперь Хёк таскал маму в цирк каждые выходные. Его не интересовали дикие животные, которые выполняли любые команды дрессировщика, худенькие девушки, идущие по канату с завязанными глазами, фокусники, у которых в шляпах было бесчисленное количество белых кроликов и ярких лент. Он просто ждал, когда два клоуна споют любимую многими детьми песню про акулёнка и убегут за кулисы под громкие аплодисменты, и вновь скрывался в гримёрке, чтобы подарить хёну воздушный шарик. Каждое воскресенье – нового цвета. Но однажды Донхёк заболел, и ему пришлось остаться дома. Спокойно спя в своей кроватке после очередной дозы жаропонижающего, мальчик не знал, что Минхён стоял за кулисами перед началом выступления и среди сотни людей выискивал смуглого, похожего на лучик летнего солнца, ребёнка. На самом деле, с самого утра всё шло не так: артисты на репетициях сбивались, звери отказывались выполнять трюки, кричали, как сумасшедшие; небо затянули облака, хотя синоптики обещали ясную погоду целую неделю. Донхёк не появился. А потом – короткое замыкание. Людей в срочном порядке вызволяли из механической западни в виде аттракционов. Шатёр вспыхнул мгновенно. Все в ужасе ринулись к выходу, и, что совсем не удивительно, образовалась давка. Горящие декорации начали падать вниз. Главным было спасти жизни, а не реквизит, поэтому работники цирка помогали выбраться наружу и найти родителей потерявшихся детей. Но не всем артистам удалось спастись. Самые храбрые и отчаянные, которым нечего было терять, просто задохнулись от такого количества угарного газа. А Джемин больше никогда не улыбался, просто потому что весёлый клоун без грустного клоуна – тоже грустный.

***

С тех пор прошло тринадцать лет. Солнышком Донхёк так и не стал. Максимум – фонарём во дворе, который то работал, то нет. Сейчас он вновь, наплевав на предстоящий экзамен, сбежал из дома поздней ночью. Ноги привели его к высокому забору из рабицы, перелезть который для подростка не составляло большого труда. Спрыгнув вниз и отряхнувшись, Донхёк оказался на территории заброшенного парка аттракционов. После того случая власти решили, что дешевле будет построить новый, чем починить все механизмы, поэтому просто обнесли его сеткой и повесили замок на воротах. Парень шёл по асфальтовой дорожке и предавался чувству ностальгии. Вот в этом ларьке он выиграл своего плюшевого мишку, с которым спит и по сей день, здесь фотографировался с Питером Пеном, а здесь... Донхёк остановился возле разноцветного шатра. Точнее того, что когда-то им было. На душе в миг стало грустнее. Он и подумать не мог, что больше никогда не увидит этого человека, к которому так привязался. Которого хотел сделать счастливым. Детская наивность. Парень чуть повернул голову и заметил фигуру, которая, сгорбившись, сидела к нему спиной. Вот какой нормальный человек, если он не Донхёк, будет сидеть в закрытом парке во втором часу ночи? Любопытство взяло верх, и Ли, стараясь не шуметь, направился в её сторону. Но чем ближе он подходил, тем больше узнавал в ней хёна: худые плечи, на которых как на вешалке висела рубашка, чёрные короткие волосы. Сквозь ткань можно было различить позвонки. Донхёк, как в детстве, потянул его за одежду, заставляя обратить на себя внимание, и он обернулся. Это был Минхён. Те же острые скулы, те же брови-чайки, что при виде младшего поднялись вверх. В его карих глазах так же не было огонёчка, но по-прежнему были тысячи маленьких звёзд, которые уже ничто не скрывало. Это все его несбывшиеся мечты и надежды, которые, наконец, можно было показать миру, ничего не боясь. – Прости, шарика не было, – еле слышно проговорил Хэчан, достав из кармана недавно купленный брелок и вложив его в ладонь старшего. Минхён опустил глаза и улыбнулся, от чего на его щеках появились едва заметные ямочки. – Спасибо, Донхёк, – он чуть сжал его руку в своей, – спасибо. Донхёк никогда не любил цирки, но ради Минхёна полюбит.