Летний вечер

***

       Я наслаждаюсь золотистыми, теплыми лучами летнего солнца. Мне хочется сидеть здесь до тех пор, пока на усталом от прошедшего дня небе не появятся первые звёзды. Они сводят с ума. Я зарываюсь пальцами ног в густую траву, которая становится для меня неким источником ласки. Ощущение неповторимости.        И что люди находят в шумном потоке города, где каждый не больше пылинки? Там лишь неподдельное чувство одиночества, беспомощности, будто тебя , по прихоти ветра, унесет и забросит посреди отчаяния и безумия, и ты навек останешься несчастным, зависая над этой неизбежностью. Я и не знаю чего именно хочу от этой жизни, она в упор не принимает моё существование, подставляя каждый раз подножки, вызывая у меня тем самым смешанные чувства к людскому бытию. Мне незачем так цепляться за неё, незачем стараться изо всех сил, чтобы угодить ей, пока она тихонько помыкает тобой. Будь у меня искорка, которая бы позволила моему нутру разгорется, я бы перевернул весь мир. Хотя, я не имею ни малейшего представления о собственных возможностях, Бог его знает, на что я способен. Может у меня и есть какой-то нераскрытый талант или сверхумение о котором я не в курсе, не могу дать ответ на этот вопрос. Наверное, потому что никак не перестану убивать свои мечтания. Я боюсь прикоснуться к мечте, чтобы не задеть её, не испортить своими неуверенными движениями, не обидеть слишком наивной надеждой, поэтому она быстро исчезает, не желаяя быть ангелом для человека, ждущего от неё свершения. И зачем тогда пытаться о ней думать, если я все равно не умею правильно обращаться с этой мечтой? А я продолжаю. Продолжаю терзать свою душу бесконечными выдумками, что когда-нибудь все вернется на свои места, что всё будет как раньше… — Риш, ты идешь? — отвлекает меня Пауль от философских мыслей.        В этот самый миг солнце скрывается за горизонтом и свет с лаской склоняется к тени. — Я ванну тебе набрал, — приседает он и кладёт руки на мои обгоревшие плечи. — Зачем? Я же не просил , — запрокидываю я голову назад, чтобы встретиться с ним взглядом.        Он вдруг замолчал и вновь посмотрел на меня, странно и измученно улыбаясь. Его теплая ладонь соскальзывает с плеча, ныряя под майку и продвигаясь к груди. Я закатываю глаза, ощущая его хрупкие пальцы и безмерную энергию, исходящую от него самого. На душе стало так хорошо и легко, словно сверкающие солнечные лучи проникли во все щели моего тела. Они проходят сквозь сплетения нервов и тревожности, порождая спокойствие и умиротворение.        Второй рукой Пауль придерживает мою шею. Грань между пониманием и непониманием, чего он хочет, не толще волоска. — Ну, я решил, что тебе было бы неплохо расслабиться, — он позволяет себе играть со мной как с песчинкой: зарываясь носом в мои волосы, оттягивая их зубами, изучая морщинки возле глаз и принюхиваясь ко мне так, чтобы я почувствовал его горячее дыхание у себя на шее.        Углы моего рта растягиваются в улыбке. Я удивляюсь с его заботы. Независимо от того, какое у меня настроение, он приходит всегда… каждый вечер. — Мне одиноко без тебя, — протягиваю едва слышно я, размыкая дрожащие губы. Такой боли я никогда не испытывал прежде. Эта боль постоянно врачевала у меня внутри и каждый раз проявлялась по-разному. Но сегодня она вонзилась с необыкновенной силой. — Ну, не выдумывай, Риш, — улыбается он и склоняется к моим губам.        Пауль целует нежно, не позволяя мне вкусить его собственные уста. Это прикосновения напоминает полёт. Невесомость. Чувство отрешенности. Легкость. Воздушность… Лишь он способен растворить во мне всю тяжесть и боль.        Я был один в этом мире жестокости. Я был одинок в мире вещей, освещенном всполохами злобы людей. Я был полон энергии и идей, которые не имел права осуществить. Я постоянно находился под давлением собственных переживаний. Я не нашел подходящего применения самому себе. Я был приучен с горечью улыбаться другим. Все это повторялось хаотическим движением по кругу. Я не смог принять жизнь всецело... Знаю лишь одно: ещё ни разу я не был так близок к смерти. Мне казалось, она очень далеко. И даже в самых безнадежных ситуациях, когда она уже дышала за спиной, я умудрялся вырываться из-под её холодных костей. Для меня было мучительным продолжать своё существование, смысла в котором я больше не находил. От этого не увильнуть…        Меня пробирает до нутра, я весь трясусь, держу голову высоко, улыбаюсь, задерживаю на секунду дыхание, чтобы перевести дух. — Идём, — шепчет Пауль, даруя мне смелость и одновременно радость. Он берёт меня за руку и крепко сжимает. Ради этого стоит.        Я выстрелил себе в висок. Быстрая, властная пуля настигла меня, пронзая насквозь, и круг моей судьбы был разорван… Больше нечего бояться, нечего ждать.        Во мне — синий небесный свод, там, где еще мгновение назад, колотилась бешеная боль.        Мы поднялись с Паулем высоко к небу, хватаясь за звёзды и черную гладь ночи…