***
Три недели. Юнги провел три сводящих с ума недели в студии, выплёскивая всё своё разочарование от загубленных отношений на листе бумаги. Честно говоря, он ненавидел эту песню. Не потому, что она была плохой, нет. Песня была идеальна, но слова, написанные им, словно издевались, говоря, что всегда будет так, что он недостаточно хорош для отношений. Недостаточно хорош для любви. Юнги застонал, опустившись на диван в своей студии, задаваясь вопросом, когда же это всё закончится. Когда он наконец познает любовь.***
Вообще, Юнги сейчас должен был быть в общежитии и праздновать с парнями выпуск ещё одного удачного альбома, но он не мог. Он не мог набраться сил и подняться с этих идиотских старых качелей, на которых сидел последние пару часов. Юнги знал, что фанаты поддерживают и будут поддерживать их новый альбом. Знал, что его песня тронет сердца многих людей, разобьет их и вылечит. Но он не мог избавиться от мысли, сумеет ли кто-нибудь догадаться, сколько он об этом думает, как сравнивает любовь с качелями. Что иногда бесполезно любить, и просто жить намного легче. — Юнги-хён? — мягкий голос прервал поток мыслей, испугав, из-за чего он чуть было не упал со своего места на качелях. Юнги поднял глаза, чтобы увидеть его. Пак Чимина. Юнги никогда не привыкнет к Чимину. Никогда не привыкнет к его нежной улыбке, достигающей глаз, к его заливистому смеху, доброму голосу. Он хотел бы сказать всё это вслух, но вместо этого вышло простое: — Привет, Чимин. — Эй, хён, почему ты здесь? — недосказанное слово «опять» повисло в воздухе, но Юнги понял, следуя из тона. Не обвиняющего, как он часто привык слышать, а взволнованного. Бог тому свидетель, Юнги никогда себе не простит, если станет причиной беспокойства Пак Чимина. — Как обычно, ты же знаешь, — ответил Юнги. — Я знаю, — задумчиво произнес Чимин. Юнги посмотрел на парня из-под опущенных ресниц. Заходящее солнце над его головой выглядело, будто розово-персиковый нимб. По правде говоря, Юнги всегда считал Чимина красивым, настолько неземным, что иногда не мог поверить, что парень являлся одним из его ближайших друзей.А ещё он твоя первая и единственная любовь
— услужливо напомнил ему мозг. Юнги побледнел. Правильно. И это тоже. — Хён, — снова начал Чимин, не отрывая взгляда от своих ботинок. — Твоя песня прекрасна. Фанатам она очень нравится. М… — он остановился, делая глубокий вдох. — Мне она очень нравится. Юнги улыбнулся. Он знал, что улыбка не достигла глаз, но Чимин всё равно понял, что он благодарен. — Мне правда понравился текст, и я не мог не спросить у тебя, он, ну, знаешь, о них? — Чимин крутил кольца на своих пальчиках, и Юнги знал, что это от волнения. Он был уверен, что Чимин нервничал из-за их разговора, и от этого становилось тошно. Юнги ненавидел тот факт, что разговор с ним заставлял Чимина так сильно нервничать. — Ну… От части? — начал Юнги. Чимин недоуменно посмотрел на него. — Это очевидно, что песня о них — девушках, парнях, но, я думаю, она всё-таки больше о моём разочаровании и о том, что любовь не идёт ко мне. По крайней мере, всё не так легко. Это просто для Джуна и Хоби, для Тэ и Кука, но у меня никогда ничего не выходит. Чёрт, даже у Сокджин-хёна и его аромантичной задницы любви в жизни больше. Юнги поднял взгляд на небо. Солнце практически зашло, и некогда розовый нимб над головой Чимина приобрел темно-фиолетовый оттенок. — Оу, — всё, что ответил Чимин. — Да, оу, — согласился с ним Юнги, но всё же чувствовал некую незавершённость. — Почему ты здесь, Чимин? — спросил он. Мин знал, что Чимин не проделал весь этот путь только ради того, чтобы сказать, что ему понравилась сольная песня и спросить, о ком она написана. — Ты о чём? Я пришёл, чтобы сказать, что мне нравится твоя песня, — ответил Чимин, защищаясь. Юнги пристально посмотрел на парня, и тот всё же сдался. — Хён, могу я сесть к тебе? На эти качели? И в эту секунду Юнги всё понял. Понял, все те мимолетные прикосновения, долгие взгляды, поздние ночи. Он понял всё. Юнги сморгнул подступившую влагу и улыбнулся. Впервые за четыре недели улыбка достигла его глаз. — Я всё ждал, когда ты спросишь. Улыбка Чимина была такой же широкой и наполненной чувствами, когда он занял противоположное место на качелях, тем самым отрывая Юнги от земли. Они смотрели друг на друга со своих мест, не отводя взгляда. Качели уравновешены. Юнги глубоко вдохнул и выдохнул: — Пообещай, что не встанешь первым. — Обещаю. Юнги издал смешок. За его плечами было более десяти различных отношений, с людьми разных полов, возрастов, с разным прошлым. И впервые за свои двадцать пять лет, прямо сейчас, сидя здесь, на качелях, вместе с Пак Чимином и наблюдая за заходом солнца, он наконец-таки осознал, что же такое любовь.