Кукла знает правду

Прим. автора: глава очень неприятная. Желательно читать и слушать при этом следующие песни: Oomph! - Das Letzte Streichholz Disturbed - Inside The Fire Shimamiya Eiko - Higurashi no Naku Koro ni _________________________________________ Ярость распаляет тело, заставляя делать все новые шаги вперед, боль пожирает то, что осталось от сердца, на виски давит печаль, и с губ готов сорваться отчаянный крик. Да, он не говорил, что любит или, хотя бы, что нравлюсь, и, в конце концов, он ведь ничего не обещал, но от этого не становится легче. Все эти внутренние сопротивления типа: «Он не виноват, это все она…» быстро канули в Лету, а на их место пришло осознание, что Лексу не нужна какая-то малолетка. Ему нужна взрослая, красивая женщина, которая будет буквально ложиться под него. Конечно, зачем нужны чувства, когда есть секс?.. Выбегаю из школы, глотая холодный воздух, изнутри разрывающий мелкими льдинками легкие. Спотыкаясь о собственные ноги, пытаюсь держать равновесие, но все равно периодически оказываюсь на земле. Поднимаясь, даже не смею касаться прилипшего к одежде снегу, не хочу что-либо чувствовать… Ненавижу! Светлая машина заезжает на тротуар и останавливается у моих ног, преграждая путь. Дверь открывается и показывается лохматая шевелюра Олега, он улыбнулся мне и помахал рукой в красной вязаной варежке с оленятами. - Подвести, Котик? – Олег не двусмысленно оглядывает меня. Это прозвище, данное мне еще в больнице, уже приелось и не так сильно раздражает, как раньше. С первых же дней знакомства мне было уютно находится рядом с этим мужчиной, от него веяло спокойствием и надежностью, - чего не скажешь про учителя. Неуверенно киваю и, обходя машину, сажусь на заднее сидение. *** Открываю глаза, и первое, что ощущаю, - это саднящую боль в предплечье. Запястья связаны за спиной, во рту пахнущий ягодой кляп. Я не вижу ничего перед собой, слишком сильно мешает яркий свет небольшого прожектора, направленного прямо в лицо. Совершенно не помню, как оказалась здесь, помню лишь поцелуй Лекса с бывшей, и Олега, так удачно решившего меня подвести… Опускаю глаза, осматривая тело, одежда изодрана и висит бесполезным тряпьем, под обрывками вижу кровоточащие раны, наносивший их человек явно старался оставлять глубокие порезы, чтобы потом на коже оставались шрамы – напоминания. В голову запоздало закрадывается страх, и я все-таки пытаюсь издавать хоть какие-то громкие звуки, чтобы привлечь внимание. Резко дергаю руки за спиной, проверяя насколько крепко связаны веревки, стараюсь языком вытолкнуть кляп изо рта, но резинка, удерживающая его, слишком плотно прилегает к коже. Я слышу шаги… размеренные, уверенные, отдающиеся от стен эхом и звучащими, казалось, со всех сторон. Мои попытки выбраться становились все отчаяннее. Шаги все ближе, и теперь мне слышится веселое насвистывание старой мелодии. Кто бы он ни был, он внушает страх на уровне инстинктов. От каждого шороха, звука, произведенным этим человеком, хочется метаться по комнате в поисках выхода или хотя бы убежища, но ничего из этого сделать не могу… Когда шаги смолкли за моей спиной, услышала легкий смешок. Он наклоняется надо мной, тяжело дыша над ухом, в нос ударил терпкий мужской запах, и жесткие на ощупь руки касаются моего лица и сдергивают резинку кляпа. - Я ненавижу тебя, - шепчу развязно, еле слышно, голос чуть дрожит и от того кажется, словно это признание в любви. - Я тебя тоже, - ухмыляется парень, делая неаккуратное движение ножницами, отрезая тем самым несколько и без того коротких прядей. Он словно держится из последних сил, его руки подрагивают, в глазах отражается свет прожектора. Белый халат, одетый поверх толстовки, вздымается от резких движений мужчины. Олег проводит острием по моей ладони от мизинца к большому пальцу. Я чуть запищала, пытаясь отдернуть руку, но уже за это получила сильную пощечину. - Ты принадлежишь мне, - в его голосе слышатся капризные нотки, от которых в страхе замирает сердце. Отвожу глаза и пытаюсь совладать с пульсирующей болью. Не могу смотреть в эти разноцветные жестокие глаза, пропитанные насквозь безумием и яростью. - Скажи мне, что ты чувствуешь? – он нежно, почти щекотно проводит лезвием по щеке, оставляя после себя красную полосу. - К чему всё это? – первые слезы на глазах. Пожалуйста, Лекс, спаси меня… Пожалуйста, Лекс… - Ты предала меня! - кричит он, рассекая переносицу, - Выбрала не меня! Громко кричу и чувствую, как густая, вязкая кровь прокладывает дорожки по лицу и капает на одежду. Мужчина щурит глаза, словно пытаясь понять, что же я чувствую. Сжав зубы, пытаюсь сосредоточиться на освобождении, все так же перетирая веревку об угол стула, - не понимаю, как он еще не заметил моих манипуляций. Каштановые волосы спутаны и спадают чуть ниже плеч мокрыми от пота и крови прядями. Он касается указательным пальцем рассеченного лба, и, испачкав его в моей крови, подносит ко рту, облизывая. - Восхитительно, - он наклоняется и насильно целует мои окровавленные губы. - Отпусти меня, - понимая, что надежды на освобождение нет, прошу, нет, умоляю его. - С чего бы? У тебя очень вкусная кровь, - он усмехается и стирает тыльной стороной руки кровь с лица, - Прямо как у твоего брата. Правда, он недолго продержался, а вот ты… Ты хоть и была около двух дней без сознания, но оставалась живой. А братец то твой – слабак, - он смеялся, запрокинув назад голову. - Матвей… Ты убил его, ублюдок?! Мразь! Подонок!!! Отпусти меня! Обещаю, я вырву твои поганые кишки! – я дергала руки, кричала, прыгала и добилась лишь того, что стул вместе со мной опрокинулся. Он наклонился надо мной и, схватив за волосы, оттянул назад. Я смотрела на него с нескрываемой ненавистью, будь моя воля, я бы воткнула ему эти ножницы глубоко в глотку, чтобы он поперхнулся собственной кровью, чтобы его глаза закатились в обратную сторону, встретившись с прогнившим мозгом. - Знаешь, он кричал тоже самое, когда узнал о моих планах касаемо тебя, - я плюнула ему в лицо, но он никак не среагировал, даже не поморщился, - Знаешь, человеческие органы нынче стоят дорого, а ты у нас здоровенькая, лично проверял…