Веди меня через долину без теней

Ночь тиха и тепла; на легком ветру едва подрагивают нежно-розовые лепестки вишни, и в воздухе плавает их нежный аромат. Однако в сознании Эша всё не так безмятежно. Он сидит на футоне, одеяло давно валяется где-то в стороне, а сам парень постепенно отходит от очередного кошмара. Пытаясь отвлечься и не прокручивать снова в голове его сюжет, Эш обводит мутным взглядом комнату: Эйджи, уже умытый и одетый, сидит за письменным столом и что-то читает. Видимо, книга была настолько интересной, что Окумура даже не обратил внимания на его пробуждение. Помимо письменного стола - вертящийся стул, который уже не вращается, выцветшие плакаты спортсменов (у Эйджи не хватило духу снять их), обычная люстра и... Всё. Но именно такая скромная обстановка дарит чувство покоя. В конце концов, излишества никогда не смогут компенсировать чужие недостатки. Озноб не прекращался. Эш пытался себе внушить, что это от холода, и вспотел он от того, что ночи нынче тёплые, а он спал в шерстяных носках и под зимним одеялом, так как по ночам его морозило, о чем он и сообщил Эйджи. Правда, не став уточнять, что это отнюдь не от холода. Сквозь распахнутое окно в комнату врывался ласковый майский ветер, но от соприкосновения с влажной кожей приносил лишь дискомфорт. Эш потёр руки, как будто хотел их согреть, добавить себе бодрости, но в какой-то момент он просто впился ногтями в мышцы предплечья, как если бы поймал спазм. Блондин, наконец вернув себе самообладание, потянулся за футболкой и торопливо натянул на голое тело. Эйджи вздрогнул и повернул голову, видимо, потревоженный звуком шуршания чужой одежды. Сложно понять, о чём он думает, смотря на Эша. В его глазах нет ни сострадания, ни злости, в принципе, в них нет ничего. И это странно, ведь обычно Эйджи для него как открытая книга, да и не только для него - для каждого, кто на него посмотрит. Так всегда происходит в такие моменты. Сложно понять, как Окумура догадывается, что Эшу вновь приснился кошмар, но, тем не менее, всегда точно определяет, хотя и никак не демонстрирует это. Эйджи мягко улыбается, встает со своего места и ложится рядом с Эшем, протягивая руку, но останавливаясь точно между двух подушек, не вторгаясь в личное пространство Эша. Он позволяет ему самому решить: хочет Эш близости или нет. Блондин, поколебавшись, медленно опускается обратно на постель и, после минутной заминки, кладет свою руку поверх руки Эйджи. Это что-то вроде их маленького ритуала. Эйджи понимает, что физический контакт - это последнее, чего хочет Эш в такие моменты, но в то же время нуждается в его прикосновениях, как в воздухе. Эйджи никогда не напирает и не настаивает, а лишь демонстрирует, что всегда готов отдать Эшу всё своё тепло, всего себя. Сложно сказать, сколько времени прошло: может, несколько часов, а может, пара минут, но в какой-то момент сердце Эша, наконец, замедляет ритм, а его кожа уже не производит впечатления, будто кто-то силой натянул ее ему на тело. Он робко привстает и подвигается ближе к Эйджи. Позже, окруженный ароматом цитрусовых, что так отличается от запаха дорогого одеколона, табака и старого виски, с чужими, но нежными пальцами в волосах, слушая биение сердца, что ему дороже собственного, действующего, как давно забытая, но такая родная колыбельная, Эш позволяет себе закрыть глаза и мечтать о ночах, в которых он не просыпается от кошмаров.