Мертвый бассейн

      Игорь правда не знает, почему Артем привязался к нему. — А паук чернобыльский был? — после фразы почти сразу следует смешок. Игорь иногда не смеется над его шутками, потому что они оказываются сверх меры тупыми, и тогда Артем смеется сам. Впрочем, он всегда смеется сам, уверенный в собственном прекрасном чувстве юмора. — Просто откуда иначе еще в России радиоактивные пауки? Или таких в Сколково делать начали? В Сколково ведь только этим заниматься. Он смеется еще громче, буквально заливается, и Игорь замечает косые взгляды ППСников. Приходится встать перед ним и дернуть за толстовку, чтобы привлечь внимание. — Я не собираюсь больше сдавать кровь, мочу и еще миллион жидкостей, чтобы доказать, что я не наркоман, — строго начинает Игорь. — И я не собираюсь больше объяснять, почему, учась в десятом классе, шатаюсь с тридцатилетним мужиком. Артем перестает смеяться, но улыбка остается такой же широкой. — Потому что ты этого мужика любишь. — Иди ты… в Сколково, — Игорь хмурится, отворачиваясь, но позволяет себя приобнять. На самом деле Артема есть за что любить. И, может, Игорь правда умудрился в череде, состоящей из зачетов по физике и спасения городского порядка, найти место для этого «любить». Пока что на него навалилось столько всего, что времени на то, чтобы разобраться в себе совершенно нет. Катя бы его наверняка не поняла. Хотя, он вообще никого из близких не хочет втягивать в эту свою сторону жизни. А Артем хоть и выглядит как человек с повреждением мозга (впрочем, он таковым и является), но при этом единственный понимает, как Игорю тяжело порой. — Оставил бы полиции ее хлеб, — Артем стянул свою маску и пнул мужика. Без сознания еще долго проваляется, и натянуть бы на него штаны с трусами, но… Насильник вполне заслужил валяться с голой задницей в заплеванной подворотне. Даже Игорь был вынужден с этим согласиться. — Полиция не может разорваться. Москва большая, — Игорь закрепил тело паутиной на всякий случай. — А если бы он ее изнасиловал? А потом убил? — И что? Прямо сейчас кого-то насилуют. И убивают. Ты тоже не можешь разорваться. Прими это, Паучок, — Артем надел маску обратно, заметив краем глаза проблесковые маячки, и похлопал Игоря по плечу. Игорь тогда жутко на него разозлился. Артем казался ему типичным злодеем: матерится, шутит ниже всех нравственных норм и не чурается нарушать закон иной раз. То есть не так: он буквально убивает людей по заказу и спит спокойно. Псих. Пришлось даже однажды к Виктору Михалычу наведаться с просьбой, чтобы он поспособствовал пожизненному Артема. А накапало там на четыре пожизненных точно. — Я бы не советовал его сажать. Тюремщиков пощади, — пожал плечами Гончаренко и был таков. Тем же вечером Артем кладет поверх его тетради по алгебре планшет с открытым сайтом аренды детской одежды. Вообще-то он никогда не зовет Артема в гости, но окно по вечерам оставляет открытым с надеждой, что тот не удержится и свалится вниз с девятого этажа. И это не жестокость. Артем уже свалился однажды, а потом поднимался по лестнице на переломанных ногах, потому что лифт снова не работал. Зрелище мерзкое, ведь открытые переломы даже у него срастаются очень медленно. Игорь помнит, что они обсуждали комиксы DC, а кость правой ноги потихоньку вставала на место. — Ну? — Игорь для вида пролистал страницу вверх-вниз, но не вчитывался в содержание информационных блоков. — Ниче тебя не смущает? — Артем говорит зло. Он буквально в лицо тычет этим сраным планшетом, будто Игорь что-то сможет так рассмотреть. — Да что меня должно смущать? Оплата биткоинами? Мне не до этого, у меня касательная не валялась еще и контрольная работа завтра, — Игорь потряс своей полупустой тетрадью. На уроках из-за этих геройств он появлялся очень редко. — Герой, блять. Глаза свои паучьи разуй. Не шмотье они продают, а детей. По часам, — Артем снова швыряет планшет на стол. — Чем младше, тем дороже. Ну ничего, сегодня их на продажу пустим. Собачек вон в приюте накормим. Собирайся. «Пустим», «накормим»… Они тогда были знакомы всего пару месяцев, но Артем уже считал их парой. И Игорь даже не был против, на удивление, хотя все поголовно просили его не связываться с болтливым наемником. Толку в костюме нет, разве что Артема «прокатил». Он за это время чуть повеселел, но о корме собакам говорить не перестал. — Полиция даже не чешется, хотя все налицо. А ты их еще умудряешься защищать. — Может, это ты ошибся? — неуверенно отвечает Игорь, а в голове всплывает то своеобразное оформление сайта. И модели-дети, и заоблачные цены, и анонимность по всем фронтам… Худшие мысли Артема, кажется, подтверждались. Они подтвердились. Да. К великому сожалению Игоря, который просто не успевает ничего сделать. Артем не стреляет, но рубит на совесть, и… Игорю жаль лишь немного. Это ведь люди. Их можно было сдать полиции, но не рубить на части. Никто не давал им права убивать. Из дома приходится выйти, но Артем в конце концов затаскивает его обратно, целуя, приподняв свою маску. Игорь буквально чувствует, как идет по чужим рукам, ногам и — боже — пинает чью-то голову. Игоря трясет. Не от оргазма, от запаха крови в доме. Тот просачивается через закрытую дверь малюсенькой спальни, а Артем, кажется, им наслаждается. Та напряженная морщинка меж бровей пропала, он был абсолютно доволен. Умиротворен. — А себя ты педофилом не считаешь? — стучит зубами Игорь. — Ты уже сознательный. Мозги на месте, пускай и сахарные немного, — Артем поворачивается и снова, блять, на лице его возникает улыбка. Он приобнимает трясущегося Игоря, целует в висок, мол, трупов никогда не видел? — Виктор Михалыч прав был, когда говорил, что ты конченый. Ты конченый, Артем, конченый человек… — а ближе прижимается. — И я тебя люблю. А Михалыча слушай поменьше. У меня миллиардеры в цветмете доверия не вызывают. Игорь правда не знает, почему привязался к Артему.